О СКОРБИ БЛИЖНЕГО
Разве ближних вам не жаль,Если их гнетет печаль?Зная ближнего мученья,Кто не ищет облегченья?
Можно ль, видя слез ручьи,Не прибавить к ним свои?И кого из вас не тронет,Если сын ваш тяжко стонет?
И какая может матьВместе с крошкой не страдать?Нет, нет, никогда,Ни за что и никогда!
Как же тот, кто всем отец,Видит скорбь твою, птенец?Как всевидящий и чуткийМожет слышать стон малютки
И не быть вблизи гнезда,Где тревога и нужда,И не быть у той кроватки,Где ребенок в лихорадке?
Не сидеть с ним день и ночь,Не давая изнемочь?Нет, нет, никогда,Ни за что и никогда!
Из «Песен опыта»
СВЯТОЙ ЧЕТВЕРГ
Чем этот день весенний свят,Когда цветущая странаХудых, оборванных ребят,Живущих впроголодь, полна?
Что это — песня или стонНесется к небу, трепеща?Голодный плач со всех сторон.О, как страна моя нища!
Видно, сутки напролетЗдесь царит ночная тьма,Никогда не тает лед,Не кончается зима.
Где сияет солнца свет,Где роса поит цветы, —Там детей голодных нет,Нет угрюмой нищеты.
ЗАБЛУДИВШАЯСЯ ДЕВОЧКА
В будущем далекомВижу зорким оком,Как от сна воспрянетВся земля — и станетКротко звать творца,
Как дитя — отца…И бесплодный крайРасцветет, как рай!
В дебрях южной стороны,В царстве ласковой весныКрошка-девочка брела.Утомилась и легла.
Ей седьмая шла весна.Птичек слушая, онаУвлеклась и невзначайЗабрела в пустынный край.
«Сладкий сон, слети ко мнеВ этой дикой стороне.Ждет отец мой, плачет мать…Как могу я мирно спать?
Баю-баюшки, баю…Я одна в чужом краю.Разве может дочка спать,Если дома плачет мать?
Коль у мамы ноет грудь,Мне здесь тоже не уснуть.Если ж дома спит она,Дочка плакать не должна…
Ты не хмурься, мрак ночной!Полночь, сжалься надо мной:Подыми свою луну,Лишь ресницы я сомкну!»
Сон тревогу превозмог.Звери вышли из берлогИ увидели во мгле —Спит младенец на земле.
Подошел к ней властный левИ, малютку оглядев,Тяжко прыгать стал кругомПо земле, объятой сном.
К детке тигры подошли,Барсы игры завели…И на землю, присмирев,Опустился старый лев.
Он из пламенных очейСветлых слез струил ручей,И, склонив златую прядь,Стал он спящую лизать.
Львица, матери нежней,Расстегнула платье ей,И в пещеру — в тихий дом —Львы снесли ее вдвоем.
МАЛЕНЬКИЙ ТРУБОЧИСТ
Черный маленький мальчик на белом снегу.«Чистить трубы кому?» — он кричит на бегу.— Где отец твой и мать? — я спросил малыша.— Оба в церкви, — сказал он, на пальцы дыша. —
Оттого, что любил я играть на лугу,А зимою валяться в пушистом снегу,Был я в черное платье, как в саван, одетИ пошел в трубочисты с младенческих лет.
Слышат мать и отец, что я песни пою,И не знают, что жизнь загубили мою.Славят бога они и попа с королем —Тех, что рай создают на страданье моем.
МУХА
Бедняжка-муха,Твой летний райСмахнул рукоюЯ невзначай.
Я — тоже муха:Мой краток век.А чем ты, муха,Не человек?
Вот я играю,Пою, покаМеня слепаяСметет рука.
Коль в мысли сила,И жизнь, и свет,И там могила,Где мысли нет, —
Так пусть умру яИли живу, —Счастливой мухойСебя зову.
ТИГР
Тигр, о тигр, светло горящийВ глубине полночной чащи,Кем задуман огневойСоразмерный образ твой?
В небесах или глубинахТлел огонь очей звериных?Где таился он века?Чья нашла его рука?
Что за мастер, полный силы,Свил твои тугие жилыИ почувствовал меж рукСердца первый тяжкий стук?
Что за горн пред ним пылал?Что за млат тебя ковал?Кто впервые сжал клещамиГневный мозг, метавший пламя?
А когда весь купол звездныйОросился влагой слезной, —Улыбнулся ль, наконец,Делу рук своих творец?
Неужели та же сила,Та же мощная ладоньИ ягненка сотворила,И тебя, ночной огонь?
Тигр, о тигр, светло горящийВ глубине полночной чащи!Чьей бессмертною рукойСоздан грозный образ твой?
* * *
Есть шип у розы для врага,А у барашка есть рога.Но чистая лилия так безоружна,И, кроме любви, ничего ей не нужно.
МАЛЕНЬКИЙ БРОДЯЖКА
Ах, маменька, в церкви и холод и мрак.Куда веселей придорожный кабак.К тому же ты знаешь повадку мою —Такому бродяжке не место в раю.
Вот ежели в церкви дадут нам винцаДа пламенем жарким согреют сердца,Я буду молиться весь день и всю ночь.Никто нас из церкви не выгонит прочь.
И станет наш пастырь служить веселей.Мы счастливы будем, как птицы полей.И строгая тетка, что в церкви весь век,Не станет пороть малолетних калек.
И Бог будет счастлив, как добрый отец,Увидев довольных детей наконец.Наверно, простит он бочонок и чертаИ дьяволу выдаст камзол и ботфорты.
ЛОНДОН
По вольным улицам брожу,У вольной издавна реки.На всех я лицах нахожуПечать бессилья и тоски.
Мужская брань и женский стонИ плач испуганных детейВ моих ушах звучат, как звонЗаконом созданных цепей.
Здесь трубочистов юных крикиПугают сумрачный собор,И кровь солдата-горемыкиТечет на королевский двор.
А от проклятий и угрозДевчонки в закоулках мрачныхЧернеют капли детских слезИ катафалки новобрачных.
ЧЕЛОВЕЧЕСКАЯ АБСТРАКЦИЯ
Была бы жалость на земле едва ли,Не доводи мы ближних до сумы.И милосердья люди бы не знали,Будь и другие счастливы, как мы.
Покой и мир хранит взаимный страх.И себялюбье властвует на свете.И вот жестокость, скрытая впотьмах,На перекрестках расставляет сети.
Святого страха якобы полна,Слезами грудь земли поит она.И скоро под ее зловещей сеньюРостки пускает кроткое смиренье.
Его покров зеленый распростерНад всей землей мистический шатер.И тайный червь, мертвящий все живое,Питается таинственной листвою.
Оно приносит людям каждый годОбмана сочный и румяный плод.И в гуще листьев, темной и тлетворной,Невидимо гнездится ворон черный.
Все наши боги неба и землиИскали это дерево от века.Но отыскать доныне не могли:Оно растет в мозгу у человека.
ДРЕВО ЯДА
