Да-да-да, я стал советоваться с этой остроухой по всяким мелочам. Мне же все-таки требовалось поддерживать с ней видимость постепенного прихода к партнерским отношениям, дабы куда спокойнее спать по ночам. Пришлось даже выдать ей авансом обещание, что с оплаты за тех, кто придет именно по ее голову, она сможет получать аж 20 процентов. Но сделал я это не просто так, по доброте душевной. Просто ей, наконец, попала в руки отличная пехотная винтовка Мосина, явно пристрелянная уже без штыка, и мне было наглядно продемонстрировано, что такое подавляющее превосходство во всем его проявлении.
Видать, лучшие стрелки ловцов имели возможность отобрать себе наилучшие экземпляры винтовок из многих тысяч, если не десятков тысяч стволов, поскольку со своей «обновой» эта дикая кошка творила истинные чудеса. Не знаю ничего про устройство эльфийского зрения с глазомером, но в импровизированную ростовую мишень она умудрялась раз за разом попадать с дистанции в 1200 шагов, что составляло примерно 600 метров и являлось максимумом ступенчатого прицела самой винтовки. Приподняв же прицельную планку, она раз за разом демонстрировала тот же результат, уже находясь на удалении от мишени в 1600 шагов! С незнакомого ей оружия! С открытого прицела! Патронами, набранными из общей кучи, а не с какой-либо одной партии! Из положения – стоя! В общем, лично я донельзя впечатлился и совсем не малость струхнул. Ведь, чуть привыкнув к бою «плетки», да получив к ней оптический прицел с сошками, она вполне могла снимать кого угодно на удалении в километр, если не больше. И мне ну очень не хотелось становиться этим кем-то. Тут уже никакой защитный медальон не мог бы мне помочь, попросту разрядившись задолго до того, как я имел возможность выйти на расстояние своего прицельного выстрела. Так под тяжестью обстоятельств мне приходилось становиться человечнее хотя бы в отношении тех, кто эти самые обстоятельства держал в своих руках. Потому путь до города прошел в какой-то даже теплой и дружественной обстановке воцарившейся в моем куцем отряде. Рыська, глядя на меня, непрестанно улыбалась, небось, представляя себе, как гоняет меня, словно обреченного зайца, раз за разом отсекая пути спасения очередным метким выстрелом. Я же дарил ей улыбку в ответ просто для того, чтобы она тоже внутренне напрягалась и нервничала, поскольку в мою голову, на удивление, ничего достойного не приходило. Как с ней впоследствии справляться и, при необходимости, расправляться, я пока не понимал. Вот и следовал заветам умного пингвина – махал и улыбался, улыбался и махал.
Ну что можно было сказать про нынешний Кенигсберг. Это была какая-то чистой воды фантасмагория! Смесь технологий XIX века, темного средневековья и постапокалипсиса, как он был показан в том же Fallout. Давно прошли те времена, когда каменные крепостные стены очерчивали границы поселения. Потому, если те старые укрепления и сохранились до нынешних времен, найти их можно было где-то в глубине урбанистической застройки города. Имевшиеся же прежде по его периметру оборонительные валы и равелины, тянувшиеся от одного форта до другого на протяжении свыше полусотни километров, никак не помогали против навала многотысячной волны тех существ, коим не был знаком, ни страх, ни усталость. Именно по этой причине над старыми валами начали воздвигать новые стены. Но что то были за стены! Не камень, не кирпич и не бетон. Ни один из этих материалов не был использован в строительстве новых фортификационных сооружений. Зато древесина и сталь, судя по тому, что я наблюдал перед собой, стали весьма востребованными ресурсами в этом городе. Где-то выросли набитые утрамбованной землей самые натуральные бревенчатые клети, прямо как во времена древней Руси с ее деревянными городами-крепостями. В других местах выстраивались многометровые преграды из склепанных вместе стальных балок и стальных же листов, судя по их внешнему виду, некогда служивших обшивкой и стрингерами пароходов. Видать, конкретно в этом городе на смену судостроению пришла эра судоразборки. Во всяком случае, исходя из размеров наблюдаемого мною издалека южного участка городской стены, только на его сооружение ушло не менее пары десятков крупных судов.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Вполне естественно, ни в грош не ставя добропорядочность местного общества, я, прежде всего, озаботился проведением разведки, до того как тащить в Кенигсберг все обретенное богатство. И то, скорее всего, последнее следовало делать по частям, дабы не привлекать к своей персоне излишнее внимание. Регин, конечно, как всякий нормальный капиталист, обязан был всячески хаять своих прямых конкурентов, характеризуя тех законченными жуликами. Однако я прекрасно понимал, что это был элемент обычной борьбы за место под солнцем. Но точно так же я прекрасно понимал, что хоть какая-то доля правды в его словах, несомненно, присутствовала, судя по тому, что мне удалось почерпнуть из общения, как с эльфами, так и с орками. А этого уже было достаточно, чтобы максимально возможно озаботиться собственной безопасностью внутри городских стен, где властвовал закон местных лордов или кем они там себя считали.
- Новенький? Покупать или продавать? - именно таким, явно привычным, вопросом меня встретили на воротах, предварительно просканировав каким-то очередным непонятным артефатом. Из того, что мне уже было известно, город явно насчитывал не менее пары сотен тысяч жителей, которым ежедневно требовалось что-то кушать. Потому сельская жизнь в его окрестностях самым натуральным образом кипела. Мы, например, на своем пути не единожды проходили мимо обнесенных частоколом хуторов или крохотных деревенек, вокруг которых все поля полнились зреющим урожаем, по большей части пшеницей и картофелем. Отсюда и наличие открытых врат, причем далеко не одних, через которые туда-сюда сновали сотни человек и представителей прочих рас. Пастораль, мать ее растак! И лишь нависающие над головой заметно тронутые ржавчиной клепанные стальные стены откровенно стимпанковского вида, да вооруженные до зубов многочисленные привратники, давали гостю города понять, что даже здесь существует немалая внешняя угроза.
- Новенький. И то и другое, - пожав плечами и окинув взглядом десяток приведенных с собой «обезвреженных» неприкаянных, еще из числа тех, старых, солдат, не стал скрывать я собственных мирных намерений. Собственно, ради чего еще, кроме разве что получения тут вида на ПМЖ, можно было наведаться в крупнейший центр цивилизации окрестных земель?
- Тогда сейчас оставляете товар в той клетке и после проходите вон в то здание. Кабинет номер три. Там все дальше объяснят. Следующий! - раздав ЦУ[1] для новичков и потеряв ко мне всякий интерес, махнул стражник рукой стоявшему за мной мужику.
На удивление, местная таможня функционировала вполне себе достойно с точки зрения творимой бюрократии. Поскольку я не принадлежал к числу подданных Кенигсберга, с меня тут же, не сходя с места, содрали целых двадцать марок серебром за вход в город, выдав взамен действительный в течение аж целого месяца медальон гостя города. Причем, даже не какой-нибудь магический, а простой пронумерованный стальной кружок, на котором прямо при мне выбили выколотками дату его выдачи. Заодно тут же посоветовали купить за не сильно великие деньги две тоненькие книжицы – свод правил поведения внутри города и перечень таможенных тарифов. Это в замок гномов я мог спокойно проводить и проносить всех и всё что угодно, по причине его скромных размеров и невозможности чего-либо сокрыть. Здесь же главы города заботились, как о сохранении внутри его стен относительного порядка, так и о пополнении городской казны. Потому при «импорте» неприкаянных с меня потребовали уплатить 50 пфенингов за голову, тогда как каждый вернувшийся обошелся бы мне уже в 10 марок, то есть в двадцать раз дороже. Именно во столько была оценена местными бюрократами бессмертная человеческая, и не только человеческая, душа. Причем за «экспорт» этих же товаров ценник таможенных пошлин возрастал вдвое! То есть отток новых кадров не сильно приветствовался городскими властями, хоть и не запрещался.
