и попросил убрать машину. Я дал приказ шоферу ехать в посольство и, для его же блага, помалкивать о том, что произошло. Через минуту машина скрылась за поворотом. А мы с Павлом остались и стали ждать приземления этого удивительного летающего аппарата, который приблизился к нам уже настолько, что на его днище стала видна нарисованная красная звезда. Павел достал из кармана небольшой картонный цилиндр, что-то сделал с ним, отчего из этого цилиндра повалил густой белый дым. Потом он отбросил этот цилиндр в сторону и стал ждать. С оглушительным ревом вертолет, а именно так Павел назвал этот воздушный аппарат, повис у нас над головой, а потом медленно стал опускаться на поляну.
Вскоре его колеса коснулись травы. Сдвинулась набок дверь на борту вертолета, и оттуда выскочило четверо солдат в странной пятнистой форме и с не виденными мною ранее короткими карабинами в руках. Двое из них, взяв свое оружие наизготовку, стали настороженно оглядывать окрестности, а двое других подбежали к Павлу, о чем-то быстро с ним переговорили, а потом осторожно подняли на руки адмирала. Бедняга застонал от боли. Солдаты бережно понесли его к вертолету. Павел предложил мне оттащить туда же пленного британца. Мы подхватили его под руки и без особого почтения поволокли к распахнутой двери воздушного корабля. Потом забрались туда сами, следом запрыгнули солдаты, прикрывающие наш отход, двигатели вертолета взревели, я почувствовал толчок в ноги, и…
Не могу на словах передать чувство, которое испытал, почувствовав, как вертолет взмывает в небо. Земля в окошке стала уходить вниз и в сторону. Почти сразу же машина немного наклонилась вперед, и мы довольно быстро полетели в сторону моря. Все вокруг тряслось, как в лихорадке, стоять было почти невозможно, поэтому я сел рядом с Павлом на скамейку и осмотрелся. Посреди салона стояли носилки, на которые положили адмирала, подсунув ему подушку под спину. Рядом с ними были установлены какие-то, с виду медицинские, приборы. Два человека в незнакомой мне военной форме склонились над адмиралом и делали ему укол. Разговаривать в вертолете было невозможно из-за рева его мотора.
Минут через двадцать звук мотора изменился, и вертолет начал снижаться. Я посмотрел в окно и обомлел. Под нами был огромный корабль, гораздо больший, чем линейные корабли кайзермарине, которые я видел во время парада в вильгельмсхафене. Палуба его напоминала огромный плац, на котором стояли вертолеты, как две капли воды похожие на тот, на котором летели мы. А также странные, ни на что не похожие стреловидные аэропланы. Именно отсюда они поднимались для ударов по немецким войскам. Я понял, что я должен выполнить то, что не успел сделать адмирал, и помочь кайзеру остановить эту воистину братоубийственную бойню.
Но, как оказалось, мы летели совсем не на этот корабль, и мои миротворческие планы пока откладывались. Оставив в стороне русского левиафана, вертолет остановился над белоснежным судном с нарисованным на его борту красным крестом.
«Плавучий госпиталь, – подумал я, – это именно то, что нам нужно».
Наш воздушный корабль завис над кормой этого судна, а потом, коснувшись палубы, слегка подпрыгнул и замер. Рев моторов стал стихать. Дверь вертолета открылась, и внутрь заглянули люди в сине-голубой одежде. Как я понял, это были врачи.
Один из них, видимо старший, махнув нам рукой, крикнул:
– Давайте быстрее, чего вы копаетесь?! – И мы с Павлом осторожно вынесли из вертолета адмирала, который был совсем плох. Дыхание его было прерывистым, голова безвольно моталась из стороны в сторону. Медики осторожно положили его на сверкающие никелем сидячие носилки на колесиках и быстро куда-то повезли.
Я вышел на палубу плавучего госпиталя и огляделся по сторонам. Все море вокруг было усеяно кораблями, силуэты которых мне были абсолютно не знакомы. Я знал, что называется, в лицо все корабли Российского императорского флота, но ни один из увиденных мною боевых кораблей под Андреевским флагом совсем не был на них похож.
Особенно потряс меня тот огромный корабль, который я видел только что с вертолета. Он был не похож ни на что мне знакомое и просто подавлял своими размерами. Да и другие корабли были необычного вида, а их мачты выглядели странными сооружениями, ажурными, словно паутина.
Павел, видно, закончивший все другие дела, похлопал меня по плечу, чем оторвал от разглядывания этой таинственной эскадры, которая попортила нам столько крови. Когда я обернулся, он сказал мне, показывая на вертолет, лопасти которого продолжали быстро вращаться:
– Капитан, у нас еще остались дела, которые никто за нас не сделает. Нас ждут на «Кузнецове».
Мы снова влезли в вертолет, двигатели снова взвыли. На этот раз перелет был совсем коротким, и вот наш аппарат уже стоит на палубе корабля-левиафана.
Когда все стихло, Павел сказал:
– Конечная, выходим! – и слегка пнул ботинком в бок связанного британца, лежащего на полу. – Сейчас мы доставим этого красавчика к нашим особистам, и он поймет, как круто попал, оставшись в живых. Его мертвые дружки уже в аду, а у него еще все впереди. У нас есть такие спецы, которые и сфинксов на набережной Невы заставят заговорить человеческим голосом.
Наш пленник немного очухался и, совсем как я недавно, с удивлением разглядывал корабли эскадры. Два летевших с нами на вертолете бойца подхватили под руки британца и потащили его куда-то в низы флагманского корабля – как сказал Павел, «на Лубянку». Мы же пошли совсем в другую сторону. Отойдя от вертолета на несколько шагов, я обернулся. Винты машины совсем остановились и вокруг нее суетились люди в серых комбинезонах, очевидно техники.
Переговорив с каким-то офицером, по всей видимости, вахтенным, Павел повел меня к командующему эскадрой, контр-адмиралу Виктору Сергеевичу Ларионову.
Русский флагман уже знал обо всех наших приключениях. Он, прищурившись, посмотрел на меня, будто оценивая, и выразил надежду на то, что раз уж нам удалось доставить адмирала Тирпица живым в операционную, то он скоро оправится от своей раны, и тогда Виктор Сергеевич сможет поговорить с ним лично.
– Знаете, господин капитан, – сказал он мне, – как только мы попали сюда, то я не оставлял надежды познакомиться с этим великим человеком и легендарным флотоводцем. В свое время я с большим удовольствием прочитал книгу его воспоминаний, которую он напишет через два года…
Я опешил. «Напишет… через два года? „Когда мы попали сюда…“ Так это…» – тут я осознал, что те подозрения и мысли, которые ранее появлялись у меня, превратились в уверенность. Я пошел на невероятный для себя поступок – перебил старшего по званию:
– Господин адмирал, так
