— Безусловно.
Узкая ручка нетерпеливо постукивала по столу, где лежало письмо короля, наполовину развернутое. В каких же выражениях составлено это послание, размышлял про себя Мордред, чтобы Моргауза схватилась за бутыль с вином и разволновалась так, что каждый нерв зримо вибрирует, словно туго натянутая струна лютни?
Ободренный кратким ответом, Гавейн порывисто спросил:
— Тогда почему вы не рады приглашению? Ведь вы вовсе не теряете…
— Дело не в самом приглашении. Но в том, как оно подано. Мы все знали, что в один прекрасный день это случится, когда-когда мой заклятый враг сгинет с глаз короля. Я предсказывала это и лелеяла собственные замыслы. Мне бы хотелось, чтобы ты, Гавейн, остался на островах; ты — будущий король, и твое место здесь, со мною или без меня. Но Артур призывает тебя, и тебе придется поехать. А этого человека, этого «посла», как он сам себя именует (в голосе Моргаузы зазвенело презрение), Артур прислал на твое место в качестве регента. И кто знает, к чему это приведет? Я откровенно скажу вам, чего боюсь. Я боюсь, что, едва вы с братьями покинете Оркнеи, Артур прикажет своему ставленнику отобрать у вас ту единственную землю, что еще за вами осталась, как отобрал Лотиан, и посадит здесь этого прихвостня вместо вас.
Однако раскрасневшийся от волнения Гавейн не склонен был соглашаться.
— Но матушка… госпожа… как можно? Что бы он ни содеял в Дунпелдире из вражды к отцу нашему, королю Лоту, вы его сестра, а мы кровная родня, и другой нет. Зачем ему бесчестить и разорять нас? Он на такое не пойдет! — простодушно добавил принц. — Все, с кем я говорил — и моряки, и путешественники, и торговцы со всех концов света, — все они сходятся в том, что Артур — великий король и всегда поступает по справедливости. Вот увидите, госпожа наша матушка, что бояться нечего!
— Ты толкуешь, как несмышленый мальчишка! — резко оборвала сына Моргауза. — Ясно одно: здесь оставаться бессмысленно, и, ослушавшись королевского приказа, мы ничего не выиграем. Нам остается только положиться на охранную грамоту, им присланную, но, представ перед Артуром, мы воззовем к его совету — в Круглом зале, если угодно! — и поглядим, посмеет ли он, в присутствии меня, своей сестры, и вас, своих племянников, оспорить наши права на Дунпелдир.
Мы? Нас? Никто не произнес этого вслух, но мысль передалась по цепочке от одного принца к другому, а вместе с ней — горечь разочарования. Ни один из мальчиков не признавался даже себе, что долгожданные новые горизонты сулят также и освобождение от властного самоуправства матери. Но теперь каждый обескураженно нахмурился, чувствуя себя обойденным.
Моргауза, мать и колдунья, видела сыновей насквозь. Губы ее изогнулись.
— Да, я сказала «мы». Приказ ясен. Мне велено явиться ко двору в Камелот, как только верховный король возвратится из Бретани. Причины не приводятся. Но я обязана взять с собой… — она снова коснулась братнего послания, словно цитируя дословно, — всех пятерых принцев.
— Он сказал «всех пятерых»?
На этот раз вопрос хором задали близнецы. Гавейн промолчал, но недоуменно оглянулся на Мордреда.
Сам Мордред утратил дар речи. Им владели смешанные чувства: восторг и разочарование, отзвуки рождения и краха великих замыслов, гордость и предчувствие унижения. И еще — страх. Ему предстоит поехать в Камелот по приказу самого верховного короля. Ему, побочному сыну давнего Артурова недруга. Может ли быть, что все пятеро сыновей Лота едут на верную смерть, которая до сих пор откладывалась только благодаря вмешательству старого колдуна? Мальчуган тотчас же отверг эту мысль. Нет, ведь законные принцы — сыновья сестры верховного короля, а у него, Мордреда, что за право рассчитывать на Артуровы милости? Ровным счетом никаких прав: лишь смутные отголоски неприязни да байка о давней попытке утопить его в море. Может, Артур до сих пор об этом помнит и ныне охотно докончит дело, так неудачно начатое в ночь избиения младенцев давным-давно.
Что за бред! Призвав на помощь воспитанное годами железное самообладание, Мордред выбросил из головы предположения и догадки и сосредоточил внимание на том, в чем был уверен. По крайней мере, он едет. Если король некогда и пытался его убить, то было при жизни Мерлина и, предположительно, по его совету. Теперь Мерлин мертв, и он, Мордред, подвергается ничуть не большей опасности, нежели его сводные братья. Так что он примет все то, что предложит ему большая земля, и, оказавшись за пределами островной цитадели, хотя бы выяснит, хитростью, если нужно, или просто справившись о прецеденте у королевских советников, что причитается старшему сыну короля, даже если позже родились еще дети, способные оттеснить первенца…
Мордред заставил себя прислушаться к словам королевы. Похоже, они поплывут на собственном корабле, под названием «Орк», который благодаря колдовскому предвидению Моргаузы был заною оснащен, покрашен и обставлен с роскошью, столь милой сердцу королевы. Да и дары, которые предстоит взять с собой, почти готовы; и одежда для мальчиков, и наряды и украшения для их матери. Габран тоже поедет, а также и личная охрана королевы, а совет из четырех вельмож возьмет в свои руки управление Оркнеями, под началом у посла верховного короля… А поскольку сам верховный король в Камелот не вернется до конца октября, путешествие будет неспешным; достанет времени навестить королеву Моргану в Регеде…
— Мордред!
Рыбацкий воспитанник вздрогнул.
— Госпожа?
— Останься. Остальные — ступайте. Эльса!
В дверях возникла старуха.
— Проводи принцев в их покои и позаботься о них. Пригляди, чтобы не болтали, но тут же улеглись по постелям. Габран, выйди! Нет, не туда. Дождись меня.
Габран повернулся на каблуках и удалился в спальню. Гавейн нахмурился ему вслед, поймал взгляд Моргаузы — и гримасы как не бывало. Подавая пример прочим, он первым шагнул вперед и поцеловал матери руку. Эльса выставила мальчиков за порог и засуетилась, зацокала языком еще до того, как дверь плотно закрылась.
Оставшись наедине с королевой, Мордред усилием воли взял себя в руки и приготовился слушать.
Глава 9
Едва за мальчиками закрылась дверь, Моргауза резко встала и отошла к окну.
Это движение увело ее из каминного зарева в светлеющее серебро луны. Холодный отблеск из-за спины погрузил во тьму лицо и фигуру, но обрисовал очерк волос и платья, так что Моргауза вдруг показалась созданием тени в обрамлении света, видимым лишь отчасти и совершенно нереальным. По спине Мордреда снова побежали мурашки: так у зверя шерсть встает дыбом при приближении опасности. Моргауза была ведьмой, и, как любой из островных жителей, мальчик страшился ее власти, которая представлялась ему столь же несомненной и естественной, как ночь, сменяющая день.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
