— Синьорина Гроссу.
Внезапное появление мистера Хитмена заставляет меня вздрогнуть, я и глазом не успеваю моргнуть, как начинаю падать, а в следующую секунду ударяюсь о воду. Все как в тумане, я не могу понять, что происходит, тело не слушается и почему-то тяжело опускается вниз. Неожиданно ощущаю на себе крепкие руки, которые стремительно тащат меня вверх. Рывок, и я оказываюсь на холодной плитке. Горло раздирает судорожный кашель, он накрывает меня снова и снова, пока я пытаюсь избавиться от воды в легких и вдохнуть кислород.
— Синьорина, — обеспокоенный баритон прорывается сквозь панические конвульсии. Мужчина поворачивает меня на бок и хлопает по спине, помогая избавиться от воды.
— Нормально… все нормально, — едва шепчу сорванным голосом. Делаю судорожный вдох, но густой воздух застревает по пути в легкие, вызывая очередной приступ кашля.
— Не двигайтесь, я позову синьора Росси…
— НЕТ! — надрывный визг срывается с моих губ, и мужчина замирает. — Прошу, не надо, — приподнимаюсь на одной руке, по-прежнему жадно хватая кислород, — я ничего ему не скажу…
— Синьорина, вы хотите, чтобы следующая пуля вошла мне в лоб?
— Если вы уйдете, то я лучше утоплюсь, чем буду ждать вашего хозяина! — рычу от безысходности, прожигая взглядом исподлобья. — И вообще в случившемся виноваты вы, потому что напугали меня, и я упала. Думаю, только за это вы отхватите пулю. Так что просто помогите мне добраться до спальни, а случившееся оставим между нами, — выпаливаю дрожащим тоном.
После чего неуверенно поднимаюсь, но голову ведет так, что я ощущаю, как ноги становятся ватными, чужими, и только мужские объятия не позволяют мне упасть. Охранник подхватывает меня на руки и, больше не дискутируя, стремительно несет прямо в дом, но резко замирает. Мне даже не нужно смотреть в ту сторону, причина нашей остановки и так известна.
Охранник аккуратно опускает меня на землю, но, чтобы не распластаться перед своим мучителем, я цепляюсь за пиджак мистера Хитмена.
— Ты свободен, Балдо, — ледяной голос пропитан сталью, отчего горло будто сжимается в невидимых тисках.
— Нет! — поспешно протестую и утыкаюсь лицом в плечо охранника.
Улавливаю, как огромное тело напрягается, будто он всем своим видом показывает, что не прикасается ко мне. А у меня на душу опускается тяжесть. Не хочу, чтобы Рафаэль дотрагивался до меня. Разум сопротивляется, а сердце сдавливает противоречивым желанием. Я так хотела его увидеть, но никак не ожидала, что наша встреча перевернет все с ног на голову. И он ведь тоже мог проявить сдержанность. Ненормальный дикарь. Его грубость убивает во мне зарождающиеся чувства. Это чудовище явно не сможет их оценить.
Мои мучения в одну секунду стираются в ничтожную пыль, когда Рафаэль беспардонно отталкивает охранника и хватает меня, рывком дергая на себя. От испуга я чудом высвобождаю руку и, едва устояв на ногах, успеваю толкнуть Росси в грудь, тем самым помешав ему причинить очередную порцию боли человеку, который этого не заслуживает.
— Причем здесь он? — спрашиваю Рафаэля, преграждая путь к охраннику. — Я сама его попросила. Я! Потому что не хочу, чтобы ты касался меня своими окровавленными лапами!
Вновь толкаю его в грудь, но проще скалу с места сдвинуть, чем этого дьявола. Поймав на себе угрожающий взгляд его искрящихся чернотой глаз, я невольно отступаю назад и замолкаю, глотая ртом спасительный воздух.
Алкоголь кружит голову, перемешивая все эмоции и ощущения, словно центрифуга с опасными химикатами. Малейший толчок, и взрыв неизбежен. Ведь терпеть подобное отношение к себе я не собираюсь, а судя потому, как суровое лицо Рафаэля искажает яростная гримаса — он тоже. Но, вопреки моим ожиданиям, выражение его лица меняется на холодное и спокойное, а губы молчат. И лишь один-единственный жест придает жизни этой каменной позе: он непринужденно протягивает руку, наивно полагая, что после всего я… брошусь в его объятия?!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Идем, Сола.
Этот властный, глубокий бас производит на меня такое сильное впечатление, что я готова забыть все увиденное … готова… но я действительно сейчас не хочу прикасаться к нему. Все эти противоречивые мысли и чувства вызывают во мне ужас, отчего я делаю шаг назад, отрицательно качая головой.
— Я не пойду с тобой, Рафаэль. Пожалуйста. Я хочу, чтобы меня проводил Балдо.
Опять эта невозмутимая поза хищника. Он пугает меня своим самообладанием, сразу вспоминаю, что под непроницаемой маской прячется безжалостный убийца. И на долю секунды мне удалось рассмотреть его истинное лицо. Его безумная брутальная энергетика заполняет все вокруг, лишая меня остатков воли и воздуха.
— Не делай то, о чем потом будешь жалеть, Сола.
— Я уже жалею, что позволила такому животному прикасаться к себе, — безрассудно огрызаюсь, словно перекрикивая свое слепое сердце, которое тянется в лапы этого зверя.
— Ты очень упряма, — он делает шаг и бережно сдавливает в капкане грубых рук мою шею, — но я дам тебе последний шанс сделать правильный выбор.
Рафаэль лукаво склоняет голову набок и проводит большим пальцем по моим скулам, следуя за ним обжигающим взглядом. А я даже пошевелиться не могу, желая большего. Тело буквально звенит в его руках, мелкая дрожь пробирает до самых кончиков пальцев, которые начинает покалывать от вспыхнувшего вожделения. В попытке избавиться от нездорового возбуждения я прикусываю язык так сильно, что искры сыплются из глаз, но это на самом деле немного приводит меня в чувство.
— Я больше не хочу прибегать к насилию, Роксолана.
— Убери свои руки! — с презрением выплевываю в него. Меня просто выводит тот факт, что он даже сейчас требует подчинения. Ему плевать, что он выстрелил в человека, плевать, что я могла погибнуть, если бы не его охранник, ему плевать на всех, кроме себя и своих эгоистичных желаний. — Я никуда с тобой не пойду.
Его лицо по-прежнему не выказывает никаких эмоций, но жар, исходящий от его рук, усиливается до такой степени, что кожа вспыхивает подобно раскаленным углям. Он резко отрывается от меня, и я шумно вбираю воздух, обхватывая саднящее горло, что секунду назад пылало, а сейчас сковывает леденящим холодом.
— Chiudi quella stronza in camera sua[1], — зло цедит Росси на своем языке. — Non far entrare nessuno da lei[2].
Не удостоив меня больше взглядом, Рафаэль разворачивается и стремительно уходит, рассекая воздух крепким телом. Сейчас его резкие движения кричат о том, как сильно мужчина взбешен. Я закусываю губу, чтобы не заплакать от подступившей обиды, чувствуя острую жгучую ненависть. Только сейчас я испытываю ее к себе, потому что моим истинным желанием было схватиться за его руку. Росси ушел, а от меня осталась лишь кровоточащая оболочка. Почему он вечно все портит своей грубостью? Я ведь так его ждала.
— Идемте, синьорина, — раздается позади, и я ощущаю на предплечье мягкое прикосновение. Проглатываю подступившие слезы и киваю, молча следуя за охранником. Балдо бережно придерживает меня, подстраховывая мое непослушное тело. — Синьор Росси хороший человек, синьорина. Я могу лишиться языка за подобный разговор, но скажу вам правду: он волнуется за вас. — Я хочу что-либо возразить или ответить, но от его слов в груди закручивается вихрь смешанных чувств. — Во время отъезда он каждый день интересовался вами. — Охранник открывает дверь в мою комнату, жестом пропуская меня вперед. — Вы волнуете его как женщина. Поверьте мне на слово, говорю вам это как мужчина. Подумайте над моими словами. Синьор заслуживает уважения к себе. И, если не злить, вы увидите его с другой стороны.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Единственное, что получается выдавить из себя — это нервную улыбку, болезненно растягивающую губы. Я переступаю порог и с минуту стою неподвижно, лишь звук поворачиваемого ключа в дверном замке, словно щелчок пальцев, вырывает меня из транса. Больше не в силах сдерживать слезы, падаю на кровать и зарываюсь лицом в пуховую подушку.
