— Не так быстро, bonita, — отзывается Хорхе. — Первый круг только начинается.
— Скажи еще раз «bonita», — требую я.
— Bonita, — медленно выговаривает он, глядя на меня и поднимая брови. Мы с Бонни хихикаем.
Игра идет почти без споров и шулерства — это в нашей группе редкость. Вы же знаете этих латиноамериканцев. Шучу, шучу.
И Адама — просто потому, что он Адам, известный возмутитель спокойствия. Ни одна партия не проходит без его выводящих из себя замечаний.
Часа через два карты сданы, потом сданы снова, и я по-прежнему радостно держу их в руках. Ничто не дает женщине такого ощущения власти и не причиняет такого ущерба, как умение играть в покер. Если ты выигрываешь, все мужчины в комнате хотят с тобой переспать — это невероятно, учитывая, что ты уже доказала свою потрясающую способность блефовать. Если же ты проигрываешь, ты просто курица, не умеющая играть в покер, как и все остальные курицы, которые не умеют играть в покер. Тем временем Брэндону раз за разом сдают одну дрянь.
— С таким же успехом я мог бы сидеть дома перед зассанным ковром, — говорит Брэндон, разочарованно глядя в свои карты. Он ненавидит жизнь и, как обычно, цитирует «Большого Лебовски».
— Послушай, — перебиваю я, надеясь поднять ему настроение, — я знаю одного парня, который окончил колледж два года назад. В две тысячи третьем, кажется. Ну так вот, в выходные он всегда надирался, поэтому ему было совершенно наплевать, куда идти.
Брэндон тупо смотрит на меня:
— К чему ты клонишь?
— Дай мне закончить! — восклицаю я.
— Прямо как ты, придурок. — Адам с ухмылкой кивает в сторону Роба.
— У моих знакомых по крайней мере хватает ума принять душ, — в ту же секунду парирует Роб и поворачивается к остальным: — Сокровища же, которых этот парень приводит к нам, можно унюхать до того, как они начинают подниматься по лестнице.
Адам молчит, в основном потому, что это правда. Быть грязным растрепой — не самая гигиеничная из модных тенденций.
— Так вот, — возобновляю я прерванный рассказ, — он так напивался, что иногда девушки, проснувшись, заставали его писающим прямо в комнате. Он был настолько пьян, что не мог дойти до туалета. Что может быть отвратительней?
Кристал хихикает:
— Мы называли его Сыкун.
Бонни тоже смеется, тогда как остальные ребята хранят подозрительное молчание.
— Что? — спрашиваю я их. — В чем дело?
— Это… э-э… это… э-э… пару раз случалось со мной, — запинаясь, произносит Роб.
— Черт, — вступает со своим южным тягучим акцентом Дрю, — откуда же, по-вашему, появились пятна на ковре Брэндона?
— Со мной этого никогда не случалось, — чуть быстрее, чем следовало бы, отвечает Брэндон.
Бонни с отвращением оглядывает сидящих за столом, и на этот раз я вынуждена к ней присоединиться.
— Мужчины, — качая головой, говорит Кристал.
Все смущенно смотрят в свои карты. Кристал осторожно берет крылышко и, быстро откусив от него, вытирает пальцы о салфетку.
— С такими картами лучше не играть! — стонет Брэндон, а Эрик хватается за голову.
— К черту, приятель. Мои яйца на тарелке с гарниром из гусиной печенки. — Эрик недоволен.
— Самое смешное, приятель, что никто не собирается отрезать тебе яйца, — говорит Брэндон; новая цитата из «Большого Лебовски», пожалуй, уже не доставляет удовольствия слушателям.
— С такими картами все может быть.
— Мне бы это чрезвычайно понравилось, — с улыбкой произносит Брэндон и подвигает к нему оставшиеся на столе фишки.
Я смотрю на Бонни. Не думаю, что она встречала такое количество тестостерона за пределами биолаборатории. На лице у нее застыла озадаченная полуулыбка. Если бы я не знала ее, я бы сказала, что она наслаждается партией в покер. А вот Кристал — нет.
— Хлоя, — громко произносит он.
— Да?
— Этому заведению не помешал бы косметический ремонт.
— Мне тоже.
— Нет, серьезно, пара слоев краски, новые светильники, быть может. Здесь все как-то грубо. Когда я пошел в туалет, то минут пятнадцать не мог оттуда выбраться, потому что ноги у меня приклеились к полу.
— В этом-то и красота, Кристал. Данное заведение не должно быть чистым и приятным. Оно должно быть враждебным, грязным и соответствовать духу игры в покер.
— В «Белладжо» тоже так? — с нажимом спрашивает он.
— Там другая публика, — терпеливо отвечаю я.
Мы смотрим на Активиста Адама, пытающегося незаметно поковырять в носу, и Хорхе, который вытягивает губы трубочкой, изображая поцелуи, в сторону нашей официантки. Краем глаза я замечаю, что Горячий Роб на что-то уставился. Я прослеживаю за его взглядом и попадаю прямо на Бонни, которая, явно забавляясь, обозревает сцену. Горячий Роб, вероятно, смущен ее сегодняшним присутствием.
— Видишь? — снова обращаюсь я к Кристалу.
— Думаю, да, — ворчит он и чуть ближе придвигается к телевизору. Там теперь обсуждают отделочную плитку, и Кристал горит нетерпением вернуться к рассуждениям о разнице между мрамором и гранитом.
— Знаете, я вот думал… — начинает Адам. Мы устремляем на него раздраженные взгляды, и я даже представить не могу, куда он клонит. Полагаю, совсем под откос.
— О чем? — спрашивает Дрю. — О чем, скажи на милость, ты думал?
— Ну, если посмотреть «Челюсти» в обратном порядке, получится совсем другой фильм.
— Да? — спрашивает, заинтересовавшись. Горячий Роб.
— Да. Это фильм со счастливым концом. Про акулу, которую очень тошнило, и она изрыгала людей… а в конце все веселятся на пляже.
Наступает долгая пауза, пока все переваривают услышанное, а потом нас накрывает волна смеха.
— Я тут тоже думал, — говорит Дрю.
— Ты думал? — переспрашиваю я.
— Да.
— И?
— И у меня родилась грандиозная идея для колонки.
Мою жизнь ведущей колонки отравляет то, что люди стремятся сделать две вещи. Первое — они рассказывают мне неприглядные подробности своей сексуальной жизни, желая услышать мой комментарий. Обычно мне нечего им сказать. Я не знаю, какая еда наилучшая для сексуальной активности. Не знаю марок наручников. Я не видела ни одной серии «Дебби покоряет Даллас» и никогда не занималась этим в Далласе в позе, которая называется «верхом на лошади». Понятия не имею, что означают слова: «У меня отношения с частичными эмоциональными обязательствами». Если бы я знала, то была бы замужем и счастлива.
Второе, что делают многие люди, — предлагают мне темы для колонки, по большей части тошнотворные. Я собираюсь с духом, чтобы от Дрю услышать слова мудрости.
— И что у тебя за идея?
