— Из Толи ты отбивную сделал?
— Он мое тронул!
— А ты, щенок, мое тронул!
— Ну так все. Один-один. В расчете, стало быть.
Зарутский поперхнулся, таращась на него как на чумного:
— Ты… Бл*дь! Откуда в тебе столько наглости и… борзоты?
— Без понятия, — отмахнулся. — В детстве матушка дихлофосом травить пробовала – не помогло, как видишь!
Пауза. Судорожный вздох. А затем тихое и горькое признание:
— Сука! Какой Аркашка все же счастливый. Самый счастливый из всех нас.
Почувствовав резкую смену его настроения, Дмитрий заметил:
— Счастье в нашем мире вещь дорогостоящая. И по зубам не каждому. Если обмен любезностями завершен, присаживайся! Разговор имеется.
Скривившись, мужчина ругнулся вновь. Однако спустя пару секунд плюхнулся во второе кресло. И хвала всем святым, так как Дмитрия уже накрывало от зашкаливающего в крови адреналина, и идея выбить информацию силой казалась не столь первобытной.
— Знаешь, почему ты все еще жив?
Теперь хохотнул Макар.
— Да уж догадываюсь! Раз так заморочился, чтобы меня выманить…
— Что среди наших гниль разрастается в образе жирной крысы, мы худо-бедно сообразили, — взгляд глаза в глаза. Не моргая. — Что пескаревский он и с тобой на равных, тоже выяснили. Самая малость осталась – имя узнать! И как нельзя кстати – ты его знаешь. И скажешь!
От веселья на лице Зарутского не осталось и следа.
— Глупец! Все, что тебе известно… все на грани смерти. Совет хочешь?
— Обойдусь, — нетерпеливо рыкнул. — Кто он?
Отрицательный кивок головой:
— Нет. Хоть пытай, хоть убивай. Знаю, что умеешь.
— Думаешь, я столь ограничен в вариантах?
— Думаю, не стоит совать свой нос туда, куда собака х*й не совала!
Похомов осуждающе поцокал языком:
— Не западло тебе под ним ходить? Под Гариком. Никогда не задумывался, что он мог отдать приказ убрать твою зазнобу?
Макар дернулся всем телом. Взгляд наполнился безграничной яростью:
— Что за намеки? Есть конкретная информация, или так… языком мелешь?
Отвечать Дмитрий не спешил. Достал сигарету и задымил.
Смачно затянулся. Потом еще раз.
— Времени мало. По-хорошему не хочешь, пойдем другим путем.
— Ответь! Что ты знаешь?
— Что знаю, говоришь? — выпустил струйку дыма в потолок. — Наверняка знаю, чем Гарик так крепко держит тебя за яйца.
Мужчина не произнес ни звука, да только побледнел страшно.
Кусок мела, ни дать ни взять!
— Придумывать велосипед не стану – воспользуюсь проторенной Пескарем дорожкой. Пораскинул я тут мозгами… Скажи-ка, а кем тебе приходится… дочь Марины Черчесовой, Лиза? Рыжая девка, которую я трахал время от времени.
Черты его лица заострились. На скулах заиграли желваки.
Однако мужчина упрямо хранил молчание. Но Борзый и так знал, что тот ответит. Макар тешил себя иллюзией отцовства многие годы.
Искренне, безоговорочно верил, что малышка от него.
Просто родилась недоношенной. Всего-то! Подобная мысль и толкнула бедолагу на предательство. И сейчас Дмитрий собирался ему подыграть.
Хочет быть отцом? За*бись! Пусть будет!
— Вот, — протянул Зарутскому запасной телефон, предварительно включив заготовленную заранее видеозапись, — привет тебе передает!
Вскоре тишину квартиры разбавил ее нежный голосок. Боги! Как же он скучал по своей крохе. Словами не передать ту тоску, что изнутри пожирала. Только не имел он права свои чувства показывать. Не сейчас!
А потому затянулся до одури да морду кирпичом состряпал, чтобы Макар фальши в его словах и поступках не приметил.
«— Ты хочешь быть моей, девочка?
— Да!
— Действительно хочешь?
— Но… ведь я уже! Я вся твоя, Дима! И… не совсем понимаю, к чему…
— Сделаешь все, о чем бы я ни попросил? Без лишних вопросов? Без сомнений?
— Да!
— Докажи! Возьми это в свой бархатный ротик.
— Чт-то это?
— Никаких вопросов, помнишь?
— Наркотики?
— Что, если так? Быть моей уже не захочешь?
— Я за тебя умру. Что мне до какой-то таблеточки!
— Не смей! Не сейчас. Но однажды… если хорошо попросишь, предварительно отполировав меня язычком».
— Как ты уже понял, — демонстративно затушил окурок о лакированный подлокотник кресла. — У нас с твоей дочерью довольно тесные отношения. Девка ради меня…
— Только тронь ее, ублюдок! — противник вскочил на ноги, разъяренно рыча. — Удавлю!
Дмитрий нападения ждал, а потому, увернувшись в последнюю секунду, врезал противнику по «солнышку», заставляя его согнуться пополам и закашляться. Схватив за горло, припечатал к стене и заорал во всю глотку:
— Представляешь, что я могу с ней сделать? С такой доверчивой и глупой как пробка?! Это тебе она важна! Тебе! Для меня не ценнее использованной резинки.
— Похом… не позволит, — захрипел Зарутский от недостатка кислорода. — В память о Марине… не даст ее… в обиду… любил!
— Похом хоронит третьего из своей свиты. За неделю! Серьезно думаешь, пощадит?
— Не позволит… тебе!
— А когда это я у него разрешения спрашивал? Захочу – и подсажу малышку на ту самую дрянь, которую Пескарь у тебя за спиной толкает в каждой подворотне НАШЕГО города. А после отдам дырки твоей дочери в пользование своим приятелям! Она и возражать-то не станет. Все стерпит ради новой дозы.
Пытаясь вырваться, Зарутский прилично саданул Дмитрия по печени.
Да только куда ему против его ярости. Борзый громко зашипел, но пальцы, вопреки всему, сжал еще сильнее.
