Он стремился спасти еще одну жизнь, но не упомянул об этом на процессе. Это была жизнь его любимой жены Жанин Дерикур. Уже после войны, обвиненный в предательстве и сотрудничестве с немцами, он сказал:
– У меня не было выбора, пришлось принять предложение гестапо. Даже если бы мне каким-то чудом удалось вырваться в Англию, немцы арестовали бы мою жену, доктор мне намекнул на возможность такого развития событий еще при нашей первой встрече.
Таинственным гестаповцем был доктор Йозеф Гетц, один из старших офицеров, служивших под началом штурмбаннфюрера СС Киффера. На авеню Фош он отвечал за организацию радиоигр с противником.
Так Гилберт стал двойным агентом. На процессе он утверждал, что честно трудился на англичан и только «делал вид, что работает на немцев». Он заявил, что считал себя «пленником немцев, которому до поры до времени позволяют гулять на свободе», и постоянно твердил, что у него не было другого выхода. Он сказал, что ни разу не передал немцам информацию, которая могла бы подвергнуть опасности его товарищей. Дерикур признал, что выдал немцам местонахождение восьми посадочных площадок, но только тех, которые никогда не использовались.
Гилберт оставался на своем месте до февраля 1944 года. Он провел много важных операций, выполнил ряд ответственных заданий. Именно он организовал отправку в Англию майора Саттила в мае 1943 года, затем 16 июня принял «лизандер», доставивший Мадлен (Hoop Инаят Кхан). После уничтожения сети Prosper сделал все необходимое для встречи майора Николаса Бадингтона, прибывшего 15 июля для выяснения положения дел. Затем Гилберт отправил Бадингтона обратно, а с ним и еще нескольких агентов SOE. Не подлежит сомнению, что у него была отличная возможность выдать высокопоставленных офицеров SOE, но он этого не сделал.
Не установлено, подозревал ли Саттил Гилберта в двойной игре. Также неизвестно, знал ли он от военных разведчиков в Лондоне о контактах Гилберта с гестапо. Я только знаю, что после своего возвращения во Францию 12 июня 1943 года майор Саттил говорил своим друзьям, что в его окружении, скорее всего, имеется двойной агент, причем «пользующийся его доверием». Оставшиеся в живых агенты Prosper – мадам Гепан, мадам Балаковски и Армель Герн – подтвердили мое предположение, что Саттил чувствовал неладное, но ничего определенно не знал.
Дерикура, скорее всего, признали бы виновным, если бы не свидетельство майора Бадингтона. Появившись на процессе в качестве свидетеля защиты, майор заявил:
– Я знал о контактах Дерикура с немцами. Он сказал мне об этом сам сразу же после моего прибытия во Францию 15 июля. Именно я приказал ему не прерывать эти контакты. Оставаясь во Франции на протяжении месяца, я имел возможность наблюдать Дерикура в самых разных ситуациях и считаю, что он оправдал мое доверие.
Известный французский адвокат мэтр Моро-Жафери, защищавший Дерикура, спросил у свидетеля, чувствовал ли он себя в опасности. Гилберт знал обо всех его перемещениях и вполне мог выдать его немцам.
– Конечно мог, – согласился Бадингтон, – но, если бы мне пришлось начинать все сначала и выбирать себе для этой цели самых надежных товарищей, я бы выбрал Гилберта.
После этого заявления обвинения против Дерикура как-то очень быстро развалились, и военный трибунал вынес единогласный вердикт – «невиновен».
Случай с Дерикуром не был единичным. В 1948 году Пьера Кулиоли тоже обвинили в коллаборационизме и тоже оправдали. В первые послевоенные годы 118 тыс. французам – мужчинам и женщинам – были предъявлены обвинения в сотрудничестве с врагом в период оккупации. Из этого числа около 50 тыс. человек предстали перед судом, и 791 человек был приговорен к смертной казни. Из оставшихся около 38 тыс. обвиняемых в «утрате национального достоинства» были приговорены к разным срокам тюремного заключения. Последнее означало лишение гражданских и избирательных прав, а также возможности заниматься общественной деятельностью. Большое число смертных приговоров были впоследствии заменены тюремным заключением, причем некоторые из недавних «смертников» спустя несколько лет вышли на свободу.
Гилберту пришлось пережить немало трудностей, причем, принимая во внимание тот факт, что он был признан невиновным, совершенно незаслуженных. Он был арестован 26 ноября 1946 года и провел в тюрьме, ожидая процесса, восемнадцать долгих месяцев.
ТАИНСТВЕННЫЙ ВЗРЫВ
Во время своего пребывания в Лондоне (с 12 мая по 14 июня) Саттил встречался с руководителями разных подразделений SOE. Он не скрывал своих подозрений относительно того, что в сеть Prosper проникли немецкие шпионы. Саттила очень тревожили аресты, проведенные гитлеровцами в апреле и мае. Особенно его потрясло известие об аресте капитана Уилкинсона, офицера SOE, руководившего отрядом в Анже. Его схватили во время очередного приезда по делам в Париж.
Массированное наступление Киффера и гестапо на сеть Prosper определенно явилось результатом общения со странными голландцами.
Находясь на Бейкер-стрит, Саттил утверждал, что ему необходимо подкрепление. Он хотел, чтобы во Францию направили нескольких надежных агентов, которые сумели бы заменить арестованных товарищей. Саттил еще оставался в Лондоне, когда на оккупированную территорию отправились Гастон Коэн (Юстин) и Вера Лей (Симона).
Кроме того, Саттил договорился об отправке во Францию большой партии оружия и взрывчатки. Первая партия была сброшена 12 июня, затем последовали остальные. Одну из партий предполагали сбросить возле деревушки Неви. Операцию по приему груза поручили Пьеру Кулиоли и Жаклин. Они же должны были встретить Фрэнка Пиккерсгиля (Бертрана) и Джона Макалистера (Валентан).
Начиная с 1 мая Кулиоли жил в домике лесника в Вейе-не, где Саттил навестил его и Жаклин перед отъездом в Англию. Собравшись вместе, Саттил, Дерикур и капитан Армель Герн, связной Саттила в этом районе, посетили графа и графиню де Бернар в их замке де Нантей. Граф давно участвовал в Сопротивлении и с 1941 года поддерживал контакты с британской разведкой. Благодаря знакомству с Валентаном Реем, одним из членов Carte, о нем узнали и на Бейкер-стрит. С тех пор этим домом стали пользоваться как убежищем. Здесь в ноябре 1942 года побывал Аршамбо, а в феврале 1943 года – Гилберт. Майор Саттил также неоднократно выходил на связь с графом.
Перед отъездом Саттила в Англию граф познакомил его с М. Бусьером – префектом департамента Луарэ-Шер, выразившим желание сотрудничать с Prosper. Поскольку префект – это высшее административное лицо в департаменте, которому подчинены жандармерия, полиция и даже чиновники правосудия, М. Бусьер поначалу отказался вступать в контакт с офицерами британской разведки, хотя постоянно оказывал помощь Кулиоли и Жаклин в проведении диверсий. Однако со временем он согласился связаться и непосредственно с SOE.
Ночью 12 июня Пьер Кулиоли и Жаклин приехали в Неви вместе с графом и графиней де Бернар. Там их уже ждали члены группы.
Рядом с площадкой стояло несколько машин, подготовленных для перевозки контейнеров в надежное место. Первые контейнеры были сброшены прямо над площадкой и приземлились нормально. Но после того как от самолета отделился двенадцатый по счету контейнер, из одного качающегося под парашютом ящика внезапно показался язык пламени, и он взорвался. Огонь попал на спускающиеся рядом контейнеры, в результате чего последовало еще два громких взрыва. В течение нескольких секунд вся посадочная площадка оказалась покрытой облаком дыма. Двое встречающих были ранены упавшими обломками. Ситуация стала критической. Хотя М. Бусьер и обещал, что в районе не будет французских жандармов, нельзя было забывать о существовании немецкой полиции, тем более что один из участков находился всего в двух милях от места действия. Поэтому немцы могли появиться в любой момент. Тем не менее Кулиоли и его товарищи подобрали груз, который сумели найти, и только после этого бросились к машинам. Странно, но немцы в ту ночь так и не появились.
На следующее утро владелец поля, на котором ночью развернулись драматические события, фермер по имени Массикар, обнаружил на своем участке не только тлеющие обломки, но и два неповрежденных контейнера. Фермер не желал подвергать свою семью опасности и поэтому сообщил о находке в жандармерию. Жандармы передали информацию немцам, которые, разумеется, слышали взрывы, но по странному стечению обстоятельств не сумели найти нужное поле. Зато теперь их наехало великое множество. Из Блуа и Орлеана прибыло пятьсот эсэсовцев, а всего лишь через несколько часов район между Брасье, Неви и Дижоном был занят солдатами. Они маршировали по тихим улочкам французской провинции, распугивая мирных жителей бессмысленной пальбой и грохотом своих броневиков.
Найденные контейнеры со взрывчаткой оказались последней каплей, переполнившей чашу терпения эсэсовцев, и так до крайности обозленных многочисленными диверсиями, успешно проведенными Кулиоли и Жаклин. Через сутки в районе уже было сосредоточено более 2 тыс. человек с танками и бронетранспортерами. Повсюду начались повальные обыски и массовые аресты.
