Кларисса медленно кивнула. После загадочной красной смеси все ее движения казались замороженными, а мысли — и того хуже. В памяти возникла картинка: первая брачная ночь, шейка индюшки и задранные ноги… Должно быть, у Клариссы сделался такой вид, будто ее вот-вот стошнит.
— Кларисса?
— Нет-нет. Конечно, нет. — Она покачала головой.
— Кларисса. — Грэйви села, что оказалось не просто, учитывая опьянение и позу ничком. Несколько раз она попыталась перевернуться на спину и наконец, свалилась на землю.
Кларисса ничего не заметила.
— И вовсе я не беременна, — сказала она. — В конце концов, один раз… Какие тут шансы?
— В твоем-то возрасте? — поддержала Грэйви. — Не больше одного из пятисот.
— Но я не в моем возрасте, — резонно указала Кларисса.
Грэйви вновь вскарабкалась в шезлонг с грацией и ловкостью одноногого альпиниста, покоряющего Эверест.
— Быть не может, — повторила Кларисса.
Она взглянула на остатки красной жидкости в бокале и отставила его в сторону.
— Такого. Просто. Не Может. Быть.
13. Еще как может!
Две розовые полоски на тесте свидетельствовали об обратном.
Кларисса в ванной смотрела на бумажку, на которую пописала сегодня утром. Смотрела на нее вместо завтрака, вместо телевизора, вместо полуденного кофе. Пропустила все сообщения пейджера, телефонные звонки и ни разу не натравила полицию на соседей.
— Как могло со мной такое случиться? — вопрошала она, не желая вспоминать о том, что сама все это устроила.
— Как могло с тобой такое случиться? — передразнила Грэйви. — Как могло с тобой такое не случиться?
Девочки обедали в «Мортоне». Грэйви оказалась первой, кому позвонила Кларисса. Грэйви всегда была первой, кому звонила Кларисса.
— Если ты всерьез решила рожать, вечеринка с подарками младенцу за мной, — пообещала Грэйви.
— Никаких вечеринок. И что значит — «если»? Конечно, буду рожать… Я замужем как-никак.
— Ах да. Молчу, молчу. Боже! — Грэйви скривилась. — Ты что же, откажешься от кофе?
— Нет.
— Тогда от сахара?
— Сахар — мой лучший друг.
— А алкоголь?
— Позже поговорим.
— Сигареты?
— Я не курю, — напомнила Кларисса. — Это ты куришь.
— Хорошо. Потому что бросить у тебя бы сил не хватило. И у тебя бы родился такой маленький, сморщенный младенчик…
— Аарону сообщу сегодня вечером, — решила Кларисса. — Вот только не представляю, как это сделать… Мы ведь уже не в школе. Тогда все было просто: «Эй, придурок, я залетела, и тебе лучше раскошелиться, потому что я на мели — прикупила джинсы «Джордаш»…»
— Не вижу разницы.
Грэйви по-прежнему злилась на Аарона за то, что заставил Клариссу вернуть собранные деньги, хотя молодая жена, разумеется, и не подумала. Девочки настояли, чтобы она взяла чек себе и купила что-нибудь полезное, к примеру шубку от Дольче и Габбана для пронизывающих январских холодов Южной Калифорнии.
— Как это? Аарон — не придурок. А если даже и… Все равно, он отец моего ребенка.
— Ну, начинается. — Грэйви закатила глаза. — Комплекс Мадонны.
— Ты про матушку Иисуса или про ту, которая танцует и поет?
— Про обеих.
Они принялись за салат с тунцом, обильно политый соусом.
— Черт, а сырой тунец можно есть во время беременности?
— Ты беременна-то всего тридцать секунд. Не дергайся.
Но Кларисса дергалась.
— Не хочу, чтобы какой-нибудь паразит выел моему малышу глазки.
Она оттолкнула тарелку с салатом. Грэйви лишь посмотрела на нее и покачала головой.
— Ну а что с тем парнем, с которым тебя познакомила Поло? — сменила тему Кларисса.
— Отстой. Безнадежно.
— Ты не слишком привередлива? — спросила Кларисса.
— Возможно. А возможно, ты говоришь в точности как моя мать.
По пути домой Кларисса вдруг подумала, что Грэйви права: она и впрямь говорит как мать… Не потому ли, что скоро сама станет матерью?
Кларисса опустила взгляд на свой живот и засмеялась.
Но смех стих, едва она вспомнила о растяжках. Мать часто ныла про растяжки, объясняя, что до восьмого месяца все шло прекрасно, а потом она вдруг проснулась и обнаружила на животе карту автомобильных дорог США.
Растяжки передаются по наследству.
Кларисса развернулась и поехала к матери. Никто не поддержит тебя в трудную минуту лучше родного человека.
Большая ошибка.
— Ты уверена, что ребенок от Аарона? — первым делом спросила мать.
— Да кто ты такая? Родная сестричка Злыдни Сьюзи? — возмутилась Кларисса. — О чем речь? Разумеется, это его ребенок.
— Не ори. Я знаю, до свадьбы ты много занималась сексом, — невозмутимо ответствовала мать. — И давно ты беременна?
— Мама, каждому нужно хобби, а коллекционировать фарфоровых кукол ты мне сама не разрешила, помнишь?
— Пф!..
Кларисса с дивана смотрела, как мать, попыхивая сигаретой, гладит отцу рубашки. Во время их брака она настояла на том, чтобы стирать их самой, и продолжала делать это даже после развода. Утверждала, что стирка-глажка помогает ей расслабиться. На самом деле, по мнению Клариссы, ей просто хотелось быть нужной отцу.
При одной этой мысли у нее живот закудрявился и волосы забурлили.
— Роберто… — Мать вдруг шмыгнула носом. — По-моему, он женат.
— Кто?
— Говорю же — Роберто!
— А-а! Музыкант, — припомнила Кларисса.
Мать вздохнула:
— Он великолепный любовник.
— Мама, умоляю, не вздыхай. Говори что угодно, но только не вздыхай.
Мать села и вздохнула.
— По-моему, он женат и у него двое детей.
Кларисса промолчала. А что тут скажешь?
— Дочь моя. — Мать внезапно костлявыми пальцами вцепилась ей в руку. — Я так рада, что у тебя будет ребенок.
— Правда? Даже если я толком не знаю, кто отец?
По счастью, это была лишь издевка. В конце концов, она уже давно выросла. Школа и колледж позади.
Да и университет, если на то пошло.
— Я буду замечательной бабушкой, — заявила мать. — Сегодня же поеду в «Ниманс» и в «Сакс» и наберу… всяких нужных вещей.
Кларисса подумала о моде для беременных, представила себе Синди Кроуфорд в «беременном» наряде… Подумала о диете. Подумала об абортах. Прикинула, можно ли совместить с родами липосакцию.
— Ты будешь отличной бабушкой, а я… — Кларисса не договорила.
— Что?
— Я буду… — Кларисса задумалась. — Боже, я только сейчас это поняла. Бабушка… твоя мама была ужасной матерью. Ты была ужасной матерью… Знаешь, что это значит?
