Приведенные факты убеждают в том, что люди Древней Руси (и знатные, и простые) обычно решали проблемы, выдвигаемые жизнью, с помощью языческих методов и средств, иногда, впрочем, закамуфлированных под христианские нормы и образцы. Это, безусловно, яркий показатель устойчивости язычества в общественном сознании Руси XI–XII столетий. К сказанному надо добавить, что некоторая часть древнерусского общества рассматриваемого времени была некрещеной, в чем и состояла одна из главных причин сохранения в Киевской Руси всей совокупности языческих верований, существовавших у восточных славян до принятия христианства.
По-старому на Руси поклонялись камням, рекам, колодцам, болотам, рощам и отдельным деревьям. Молились огню «под овином», принося «жертвы идольские». Согласно терминологии церковных проповедников, молящиеся огню суть «идолослужители».
Предметами почитания, как и прежде, были гром и молния, дождь и ветер, солнце и луна, месяц и звезды. Церковные наставники, обращаясь к пастве, настойчиво рекомендовали «уклонятися звездочетца», проклятию предавали тех, «кто целовал месяц», осуждали посмевших сказать, что дождь идет. Во всем этом видны несомненные следы обожествления древнерусскими людьми явлений природы. К солнцу, как к божеству обращается Ярославна, горевавшая «в Путивле на забрале»:
Светлое и тресветлое солнце!Для всех ты тепло и прекрасно.Зачем, господин, простерло ты горячие свои лучи на воинов моего милого?В поле безводном жаждою им луки согнуло, горем им колчаны заткнуло?
Древнерусский человек по-прежнему обожествлял зверей и в частности коня, медведя, вепря, ворона, дятла, синицу, утку и др. Отправляясь в путь, он гадал по голосу птиц и тому, с какой стороны (правой или левой) пела птица.
В церковных поучениях, адресованных древнерусскому обществу, звучал призыв, из которого явственно вырисовывается целый комплекс языческих верований, только что нами упомянутый: «Не нарицаите собе бога на земли, ни в реках, ни в студенцах [родниках] ни в птицах, ни в воздусе, ни в солнци, ни в луне, ни в камении»{48}.
Не утратил своего значения и культ предков. Для усопших топили бани, развешивали в них простыни и полотенца, оставляли караваи, мясо, молоко, яйца, масло, мед, пиво и «вся потребная», а пол посыпали пеплом. При этом устроители «мови» приговаривали, обращаясь к «навьем» (покойникам): «Мыйтися». О том, побывали ли в бане «навье», судили по следам, оставленным на пепле. И вот эти «навье» (бесы, по наименованию церковных учителей) «яко кури след свой показают на пополе [пепле] и трутся чехлы [простынями] и убрусы [полотенцами]». И когда «топившие мовници» возвращались и обнаруживали на пепле следы, то говорили: «Приходили к нам навья мытся». А затем с чувством исполненного долга съедали оставленную снедь, вызывая омерзение у ревнителей христианства, по мнению которых, такую пищу «недостоить ни псом ясти».
Не исчезла в Древней Руси и вера в домовых. На языке идеолгов церкви домовой — «бес-хороможитель».
Продолжалось поклонение верховным богам, известным восточнославянскому миру. Большим почитанием пользовались Род и Рожаницы. Им «ставили» трапезы — «хлебы и сыры и мед». Совершались моления Перуну, Дажбогу, Велесу, Стрибогу, Хорсу, Симарглу, Мокоши. По словам некоторых древних авторов из воинствующего христианского лагеря, Перуну, Хорсу, Мокоши и прочим богам молились на Руси «по украинам» (на окраинах) и «отай», то есть тайно{49}. Здесь явно преувеличены успехи христианства, будто бы оттеснившего язычество на окраины и вынудившего язычников перейти на нелегальное, так сказать, положение. Не случайно другие церковные писатели рассказывают о поклонении языческим богам в Древней Руси без каких-либо указаний на его территориальную удаленность и таинственность.
* * *
Итак, если поставить вопрос, что в большей степени определяло мировоззрение древнерусского общества — язычество или христианство, то можно, не боясь преувеличений, сказать: язычество. Данный ответ обусловлен существованием на Руси XI–XII столетий оязыченного христианства, то есть «двоеверия», с одной стороны, и чистого язычества — с другой. Наличие последнего объясняется тем, что население Древней Руси не было сплошь охвачено крещением и какая-то часть его оставалась в язычестве, которое, впрочем, утратило свой прежний официальный характер, в результате чего массовые публичные моления верховным богам Роду, Перуну, Дажбогу, Велесу и прочим превратились в частные, ограниченные отдельным домом и семьей, свершаемые скрытно «под овином». Но, тем не менее, эти моления продолжались. И только позднее, на протяжении второй половины XIII, XIV и XV столетий, когда христианство окончательно утвердилось на Руси и все русские люди стали (во всяком случае, формально) христианами, язычество как самостоятельное вероисповедание отошло в прошлое. Сохранилось лишь являвшееся смесью христианства с язычеством «двоеверие», из которого впоследствии и выросло современное русское православие.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 ПВЛ. М.-Л., 1950. Ч. 1. С. 314.
2 Голубинский Е. Е. История русской церкви. М., 1880. Т. 1. С. 849.
3 См.: Богословские труды. Сб. 10. М., 1973. С. 118; Сорокин И. (протоирей). В день памяти Всех святых в земле Российской просиявших // ЖМП. 1980. № 7. С. 45.
4 Гордиенко Н. С. «Крещение Руси»: факты против легенд и мифов. Л., 1986. С. 95.
5 Там же. С. 99–100.
6 Голубинский Е. Е. Указ. соч. С. 400.
7 Котошихин Г. Россия в царствование Алексея Михайловича. СПб., 1859. С. 122.
8 ПСРЛ. СПб., 1862. Т. 9–10. С. 75.
9 ПСРЛ. М., 1962. Т. 1. Стб.293.
10 Русская историческая библиотека. СПб., 1880. Т. 6. С. 79–80.
11 Художественная проза Киевской Руси XI–XIII веков. М., 1957. С. 219, 221–222.
12 Фюстель де Куланж. Гражданская община древнего мира. СПб., 1906. С. 34–35.
13 См.: Фроянов И. Я. Киевская Русь: Очерки социально-политической истории. С. 242; Фроянов И. Я., Дворниченко А. Ю. Города-государства в Древней Руси // Становление и развитие раннеклассовых обществ: Город и государство. С. 227–311.
14 ПСРЛ. Т. 1. Стб. 418.
15 Фюстель де Куланж. Гражданская община древнего мира. С. 226–227.
16 ПВЛ. Ч. 1. С. 352–353.
17 ПВЛ. Ч. 1. С. 393–394.
18 Художественная проза Киевской Руси XI–XIII вв. С. 168.
19 Там же. С. 224.
20 Там же. С. 225.
21 Там же. С. 159.
22 Там же. С. 167.
23 Там же. С. 187.
24 Гуревич А. Я. Проблемы генезиса феодализма в Западной Европе. М., 1970. С. 65.
25 Гальковский Н. Борьба христианства с остатками язычества в древней Руси. М., 1913. Т. 2. С. 307.
26 Памятники древнерусской церковно-учительной литературы. Вып. 3. СПб., 1897. С. 232, 233–234.
27 Гордиенко Н. С. Указ. соч. С. 100–101.
28 Рыбаков Б. А. Русское прикладное искусство X–XII веков. Л., 1970. С.75–78.
29 См. там же. С. 79, 81.
30 Фрэзер Дж. Золотая ветвь. М., 1980. С. 88–90.
31 Там же. С. 278.
32 ПВЛ. Ч. 1.С. 372.
33 ПВЛ. Ч. 1. С. 316.
34 Фрэзер Дж. Указ. соч. С. 313.
35 Фюстель де Куланж. Указ. соч. С. 228.
36 Художественная проза Киевской Руси XI–XIII вв. С. 245.
37 Смирнов С. И. Материалы для истории древнерусской покаянной дисциплины // ЧОИДР. 1912. Кн. 3. С. 13.
38 Рыбаков Б. А. Языческое мировоззрение русского средневековья // Вопросы истории. 1974. № 1. С. 27.
39 Там же. С. 28.
40 Фрэзер Дж. Указ. соч. С. 103.
41 ПВЛ. Ч. 1. С. 317–319.
42 См.: Мельников-Печерский П. И. Полн. собр. соч. Т. 7. СПб., 1909. С. 439–440.
43 ПВЛ. Ч. 1. С. 318.
44 Мельников-Печерский П. И. Полн. собр. соч. Т. 7. С. 439–440.
