В свою очередь и патриарх Гавриил уважал главу РПЦЗ. Когда в 1945 г. он приехал после войны в Лондон крестить сына сербского короля Петра, то на приеме после крещения заявил, что «митрополит Анастасий с великой мудростью и тактом держался при немцах, был всегда лояльным к сербам, несколько раз подвергался обыскам и совершенно не пользовался доверием немцев»[365]. Сведения о подобном заявлении имеются не только в карловацких изданиях. Так, в календаре Сербской Церкви на территории США и Канады высказывание патриарха приведено в следующем виде: «Митрополит Анастасий продемонстрировал великую мудрость и тактическое искусство во взаимоотношениях с Германией»[366].
Сербская Православная Церковь всегда была тесно связана со своим народом и являлась душой его освободительной борьбы. За 4 года нацистской оккупации погибло 350 сербских священников и 5 епископов. Все эти архиереи были канонизированы как священномученики в 1998 г. Большинство из них убили в 1941 г. — митрополита Дабробоснийского Петра, епископа Банялучского Платона и епископа Горнекарловацкого Савву. Митрополит Загребский Досифей 7 мая 1941 г. был заключен в тюрьму в Загребе, где он подвергался жестоким избиениям. Затем в предсмертном состоянии его доставили во Введенский монастырь Белграда, где владыка, не приходя в сознание, скончался 13 января 1945 г.[367]
После ареста патриарха Гавриила Сербскую Церковь временно возглавил митрополит Иосиф. Доверием нацистов он также не пользовался, его считали англофилом. Поэтому германские ведомства, стремясь поставить Церковь под свой контроль и использовать ее для поддержки созданного с их разрешения в Сербии правительства генерала Недича, подыскивали другую кандидатуру. В связи с этим показателен доклад д-ра Герстенмайера, по поручению МИД встречавшегося 2–22 сентября 1941 г. с православным руководством в Сербии, Болгарии, Греции и Румынии. Герстенмайер отмечал, что война тяжелее всего отразилась на Сербской Церкви: «Прежде всего это является естественным следствием полностью антигерманско ориентированной политики Патриарха Гавриила, который ею во многом содействовал катастрофе своей страны и своей Церкви… Кроме того, Церковь была тяжело затронута вытеснением сербского меньшинства из Хорватии… Я предлагаю срочно предпринять попытку привести к руководству епископа Николая и использовать его параллельно с румынским православием для антибольшевистской пропаганды и поддержки правительства Недича»[368].
Но все нацистские попытки в этом направлении потерпели неудачу. В докладе уполномоченного германского МИД в Белграде от 24 марта 1942 г. говорилось, что Сербскую Церковь не удалось склонить к сотрудничеству с правительством Недича и ясному заявлению против коммунизма, а намеченного в качестве возможного главы Церкви епископа Зицского Николая (которого не следует путать с еп. Николаем Велимировичем, арестованным вместе с патриархом) СД не смогло привлечь на свою сторону. К этому докладу было приложено интересное заявление влиятельного епископа Белградского, которое свидетельствует, как ситуация с РПЦЗ влияла на позицию других Церквей: «Мы знаем, что из всех Православных Церквей Русская Церковь занимает наиболее антибольшевистскую… позицию. Но мы видим также, как за это ее вознаградили с немецкой стороны. Среди ее архиереев имеются немецкие… которым ни разу не было позволено вернуться в освобожденные епархии и занять их места, или вступить в связь с епископами освобожденных частей России, или участвовать в выборах новых архиереев. Такая позиция в отношении Русской Православной Церкви почти идентична с точкой зрения большевиков. Кто гарантирует нам, что завтра с нашей Церковью не поступят также»[369].
В итоге митрополит Иосиф так и управлял до конца войны Сербской Церковью. А патриарх Гавриил и епископ Николай в 1944 г. были отправлены в расположенный на территории Германии концлагерь Дахау, откуда их освободили только войска союзников.
Особенно жестоким преследованиям Сербская Церковь подвергалась в созданной под эгидой Третьего рейха Хорватии. В это государство были включены обширные области, населенные сербами и боснийцами, численность первых сначала составляла 1800 тыс., то есть 32 % всего населения новой страны. Сразу же после прихода вермахта хорватские пронацистские националисты-усташи начали истреблять и изгонять сербов, уничтожив за время войны около 750 000 человек. По свидетельству Григория Граббе, «по судоходной реке Саве спускались трупы замученных сербов в таком количестве, что иногда судоходство останавливалось»[370]. Трудно писать об этой поразительной жестокости. И с прискорбием следует констатировать, что в преследовании сербов активно участвовали католические священнослужители.
Сначала эти гонения коснулись и русских эмигрантов. Усташи отождествляли сербов с православными, если под угрозой уничтожения те переходили в Католическую Церковь или к униатам, то они больше не преследовались. Уже в апреле 1941 г. местные хорватские органы власти все ограничения, касающиеся сербов, распространили и на русских. Правда, 31 мая последовал указ МВД, разъяснявший, «что хотя русские и православные, они не подлежат ограничениям, относящимся к сербам»[371]. Но на практике эти преследования продолжались еще почти год. Все мужские монастыри, где жили русские монахи, были закрыты. Архиепископы Гермоген и Феофан, а также 8 иеромонахов переселились в женский монастырь Хопово — основную русскую обитель на территории Хорватии. Но и она осенью 1941 г. по сообщениям германских органов была «накануне закрытия. Главная церковь… уже опечатана. Монахов принуждают очистить монастырь и где-нибудь искать себе прибежище». Детский приют обители к тому времени уже был закрыт и т. д. В газете «Православная Русь» от 25 сентября 1941 г. говорилось: «Все православные в Хорватии должны некоторое время носить на руке белую повязку. До этого даже Ярославский не додумался… Все эти мероприятия были направлены своим острием против сербов, но отразились и против русских… достойно большого сожаления от своих христианских братьев претерпевать большие преследования, чем от безбожных большевиков»[372].
Понадобилась активная заступническая деятельность митр. Анастасия, чтобы ситуация действительно начала меняться. 4 декабря 1941 г. в Хорватии был принят закон о том, что все церковные праздники могут отмечаться только по григорианскому календарю. Об этом власти специально сообщили и русским эмигрантам, угрожая карой за невыполнение. Глава РПЦЗ сразу же обратился к уполномоченному МИД Бенцлеру с просьбой сделать исключение для русских приходов 8 января 1942 г. Владыка информировал об этом деле и германского евангелического епископа Хеккеля. В итоге, по сообщению германского посольства в Загребе от 26 марта 1942 г., местный русский священник получил разрешение праздновать по юлианскому календарю, но посещение таких богослужений было позволено только эмигрантам. В указанном сообщении далее говорилось, что «приказ о разрушении греческо-православной церкви в Криженцах в последний момент был отменен. При этом монахини Хоповского монастыря близ Крича получили разрешение оставаться там и дальше. Это стало первыми признаками более мягкой позиции в церковном вопросе, однако речь шла только о русских эмигрантах»[373].
Монастырь в Хопово действовал до 1943 г., потом он был сначала сожжен коммунистическими партизанами, а оставшуюся главную церковь взорвали при отступлении части вермахта. Монахиням же пришлось переехать в Белград и поселиться в бывшем русском студенческом общежитии, где они прожили до конца 1940-х гг.[374]
Заявляли русские священнослужители и о необходимости прекратить истребление сербов, среди них даже проживавший в Берлине архимандрит Иоанн (Шаховской). Позднее он вспоминал: «Была также попытка с моей стороны, во время войны, осведомить Ватикан через баварского кардинала Фаульхабера о начавшемся гонении на Православную Церковь в Хорватии и мученичестве православных сербов… Просил передать, что Римская Церковь имеет силу и призвана возвышать свое слово. И если она не остановит своих пастырей и мирян, обезумевших от бесчеловечия, — следствия этого будут тяжки и для самой Римской Церкви»[375].
Подобные заявления делали, конечно, и представители других Православных Церквей. Так, 10 декабря 1941 г. международная служба Германской Евангелической Церкви сообщила в МИД, что к ней обратился крупнейший болгарский богослов профессор С. Цанков с протестом от имени всего православного мира против «жестокого преследования Православной Церкви в Хорватии» и просьбой оказать помощь. Международная служба поддержала эту просьбу. МИД, понимая, что дальнейшее невмешательство в акции усташей сильно подрывает германский авторитет в православном мире, было вынуждено отреагировать. Германское посольство в Загребе получило задание оказать давление на главу Хорватии — Анте Павелича. 7 февраля 1942 г. посол телеграфировал в Берлин о том, что имел длительный разговор с Павеличем и тот пошел на некоторые изменения своей позиции: «Поглавник разрешит Православную Церковь в Хорватии отделенно от Сербской Церкви. Первые шаги он предпримет в скором времени. По этому вопросу он выскажет свою точку зрения перед собирающимся в середине февраля Собором. Относительно бесчинств усташей и полиции он тем временем предпринял дальнейшие меры для их прекращения»[376].
