Его голос и облик были неотличимы от Химэгими даже для тех, кто привык слышать и видеть его днем и ночыо, а малознакомому человеку ничего другого и в голову не могло прийти. Как и раньше, он стоял и нежно разговаривал с ней. Она была совершенно за себя спокойна: в прошлом она привыкла проводить с ним вечера именно таким образом, отчего бы теперь ему вдруг повести себя легкомысленно, в обычной для этого мира манере? Вакагими нашел ее более привлекательной, чем он ожидал — очень нежной и милой. Ему не хотелось покидать ее, он тихонько проскользнул в ее комнату и закрыл за собой дверь. Она была удивлена и озадачена.
— Я не ожидала, что вы так нетерпеливы, — она побледнела, но он был так сдержан, что она забыла про свое беспокойство.
Он успокоил ее, и вот уже между ними не осталось преград. Что она могла поделать! Месяцами она с грустью думала о нем, она сама заманила его своим стихотворением. Какая досада! Она расплакалась. Вакагими же подумал, что хотя она и не принадлежит к его кругу, но все равно она вполне привлекательна, и, похоже, она не из тех, привыкших ко всему женщин, что служат во дворце. Он был огорчен, понимая, что она не может стать одной из его жен, но он не сможет и сразу забыть ее. Вакагими говорил с ней нежно и сердечно.
— 27 —
Им не пришлось ждать наступления рассвета слишком долго. Женщина, естественно, чувствовала себя весьма неловко. Вакагими был растерян. Он тихо открыл дверь, месяц был все еще виден, свет проникал в каждый уголок комнаты. Нечего и говорить — мужчина был беспримерно прекрасен. Женщина тоже была очень изящна, она расположилась сразу за раздвижной дверью. Вакагими было трудно попрощаться с нею, он медлил.
А в это время Сайсё по своему обыкновению крался тенью за Вакагими. Когда мужчина стал что-то тихонько говорить, Сайсё прятался за углом и подслушивал. Это был голос Химэгими! Обрадовавшись, он прислушался внимательнее. Мужчина очень нежно говорил о том, что долгое время они были просто друзьями, но теперь так случилось: они «перешли перевал встреч», поэтому впредь им придется беречься людских глаз, он не сможет вести себя только по велению сердца. Женщина горько плакала — боялась, что это их последняя встреча, но даже если они поддадутся желанию, увидеться будет все равно непросто. Они говорили друг другу о том, как это тягостно, и мужчина никак не мог уйти. Сайсё внимательно слушал: «Не может быть! Что все это значит? В последние месяцы Советник без всякого разбора стал вести беседы с самыми разными придворными дамами, он утерял всю свою прежнюю серьезность. То он разговаривает с Тюдзё-но Найси, которая служит государю, то с Сайсё-но Кими, которая раньше служила Распорядительнице женских покоев. Люди шепчутся, что когда он бывает на ночной службе во дворце, останавливается и заговаривает с дамами без всякого повода. Наверное, это преувеличение, чего только не напридумывают люди, это просто невозможно. Но услышанное мною так удивительно, я будто во сне, может ли такое быть, что это не она?» — Сайсё напрягал зрение, желая рассмотреть мужчину.
Вакагими сложил:
Пусть рассвело,Но, видишь, месяц-теньХранит мою любовь.До следующей встречиПусть он напоминает обо мне.
Догадавшись по шороху, что он потихоньку уходит, женщина прочла:
ПечальнаЖизнь моя.Должно бытъ, оставаться в миреМне не дольше,Чем месяцу, когда уж рассвело.
— 28 —
Она была очень грустна, но поскольку стало совсем светло, он ушел, так, кажется, и не дослушав. Сайсё увидел его, ошибиться было невозможно, это была Химэгими. Когда мужчина проходил мимо, Сайсё не смог сдержать своего изумления и схватил его за рукав одежды.
— Кто здесь? — Вакагими вздрогнул и обернулся. Это был Сайсё. Быть замеченным в подобном легкомыслии именно им было еще более досадно, чем если бы на его месте оказался кто-то другой.
Вакагими остановился и повел себя так, как будто ничего и не случилось. У Сайсё ручьем текли слезы:
— Ты ведешь себя так, как будто мы не знакомы, я тебе чужой, мы живем врозь, ты обо мне не думаешь. Я так переживаю, я вовсе не хотел заговаривать с тобой, но сердце не повинуется мне, мне так не терпится, что я делаю это вопреки самому себе.
Вакагими улыбнулся:
— С кем это ты провел сегодняшнюю ночь, что не можешь успокоиться? По правде говоря, мне хотелось бы поговорить с тобой спокойно. В самом деле, когда мы были молодыми придворными, мы могли запросто беседовать о чем угодно, и в любой ситуации, даже подобной нынешней, но теперь мы оба достигли высоких чинов, поговорить запросто уже не удается. У тебя есть причины думать, что я невнимателен к тебе. Прости меня, я найду возможность встретиться, и мы поговорим.
Хотя находясь на некотором отдалении его нельзя было отличить от Химэгими, но при разговоре с ним — когда Сайсё оказался так близко, он смотрелся настоящим мужчиной. Изумленный Сайсё все не отпускал рукава Вакагими. После того, как они расстались, Сайсё ни разу не видел Советника так близко. Уже совсем рассвело, небо было чистым, и Сайсё внимательно рассматривал его лицо. И тут он вдруг заметил следы усов. «Боги! Кто это? Если это не она, куда она пропала?» — Сайсё никак не мог решить, кто перед ним, и не отрывал взгляда от Вакагими. Воображая себе, какие мысли проносятся в голове Сайсё, Вакагими, естественно, ощущал неловкость. Было уже совсем светло, сцена выглядела неприличной. После этого Вакагими отправился в Сверкающий дворец, разбудил дам, и отправился встретить сестру.
— 29 —
Сайсё все возвращался мыслями к своему необычайному открытию. Он понял, что прежний Советник и Советник нынешний — лица разные. Но от этого его страсть только усилилась. «Ах, если бы еще раз спокойно с ней встретиться, рассказать все, что у меня на сердце, посмотреть на нее! Так или иначе, этот человек должен быть одной с ней крови!» — думал Сайсё. Только задул принесший прохладу вечерний ветерок, как Сайсё был уже у Советника в его особняке на Второй линии.
В это время сам Вакагими находился в доме Удайдзина, на Второй линии было безлюдно и тихо. Раздосадованный Сайсё хотел уже было уйти, как услышал доносимые ветром тихие и несказанно прекрасные звуки китайского кото. Придя в волнение, он некоторое время слушал, к китайскому кото присоединились тринадцатиструнное кото и бива. То замирающие, то возникающие вновь звуки китайского кото были совершенно восхитительными и такими необыкновенно манящими, что Сайсё вернулся обратно и потихоньку устроился в густой высокой траве у ограды к югу от главных ворот. Верхняя часть решеток южной и восточной сторон главного дворца были подняты, музыка доносилась, безусловно, оттуда. Сайсё разволновался — ему не терпелось увидеть музыкантов. На безоблачном небе появилась луна, дождавшаяся, наконец, своего часа, когда прекратился затяжной летний дождь. Молодой женский голос произнез:
— Небо очистилось, так необычно для этого времени года! Нас никто не увидит, давайте полюбуемся.
Женщина подняла занавеску и вышла наружу. Сайсё обрадовался и смотрел во все глаза. На ней было простое белое домашнее платье. Она была привлекательна и молода, за ней последовали еще две дамы, которые уселись на пол открытой веранды. Та, что играла на тринадцатиструнном кото, оставалась с той стороны поднятой занавески, но теперь и она оказалась здесь же. Она выглядела очень хрупкой, по длине волос и прическе было видно, что она очень юна. Те, что играли на китайском кото и бива, уселись на пороге. Они смотрели в сторону Сайсё, и при свете луны он хорошо видел их.
Та, что играла на китайском кото, находилась чуть в глубине, она прилегла на бок, отодвинув инструмент и задумчиво смотрела на луну, ее глаза, лоб, голова, волосы имели вид благородный и обворожительный, и говорили о необыкновенно высоком происхождении. Сайсё внимательно рассмотрел ее, и остался доволен. Есть в мире женщины, на которых понимающему человеку приятно посмотреть! Вдруг он отвернулся и с презрением подумал: «Да ведь это же дочери принца Ёсино! Даже такие женщины, если они рождены и воспитаны вдали от света, не могут быть без изъяна!» Эти женщины больше не интересовали его, но, как ни странно, он все же продолжал внимательно наблюдать за ними. Ему показалось, что одна из них — старшая принцесса Ёсино — немного напоминает Распорядительницу женских покоев из Сияющего дворца, но та, хотя и была хороша собой, была несколько выше ростом, чем он представлял себе. Тогда он гладил ее, он не был разочарован, но на нее было бы приятнее смотреть, если бы она была поменьше. А эта такая хрупкая, будто бесплотная, она замечательно благородна и обольстительна. Сайсё почувствовал волнение, его прежняя влюбчивость, которая, казалось, бесследно исчезла, оставив ему только равнодушие, вдруг вернулась снова. Другая женщина — младшая принцесса Ёсино — склонившаяся к бива и любовавшаяся садом, была очень пухленькая, обаятельная и юная, она была прелестна. Обе женщины были замечательны во многих отношениях. «Среди тех дам, что мне довелось увидеть, Распорядительница, Ённокими и исчезнувшая неизвестно куда моя Дева Удзи — все они имели в своем роде неповторимую внешность, но эта… Пусть по прелести и изяшеству ей и не сравниться с Ённокими, по обаянию и благородству ей нет равных, а дама с бива никому не уступит в очаровании и юном изяществе».
