— Что стоите? — заорал он окружающим. — Это же Ленор Ларо! Дочь тех, кто совершил покушение на Керуана! Вместилище темной магии!
В этот миг, в это самое мгновение во мне просыпается нечто очень темное. Да что там, я знаю, что во мне просыпается — моя тьма. Моя темная магия, которой все так боятся, и на которую намекает этот урод. Этот урод, который посмел испортить мое воссоединение с Соней!
Эта мысль мелькает во мне такой звенящей яростью, таким ледяным высокомерным холодом, что я чувствую, как под кожей ладоней вспыхивает смертоносная мощь тьмы. Вспыхивает — и тут же гаснет, я закрываю собой Соню и встаю перед ним.
Впрочем, оказывается, что уже не только перед ним. Горожане, обычно спешащие по своим делам куда-то, замедляются. Или, наоборот, ускоряются?
— Лена! Ле-ен, — Соня дергает меня за рукав, и я понимаю, что мы окружены. Толпа сдвигается, отрезая возможность просочиться сквозь нее.
— Темная тварь! — визжит какая-то женщина.
— Ее родители чуть не убили Верховного архимага!
— А она? Ей что, все сойдет с рук?
Это какой-то бред! Не может быть этого. Посреди дня, в центре Хэвенсграда… но оно есть. Сотни лиц, глаза горят страхом и ненавистью. Я не сразу понимаю, что в меня летит камень, и не успеваю закрыться, но щит ставит Соня. Простенький такой, он прогибается под ударом, но камень все-таки рикошетит и отлетает в толпу.
— А это что за девица? — вопит какой-то парень, брызгая слюной.
— Неважно! — орет бородатый. — Она с ней! А от таких надо избавляться.
Тьма снова рывком раскрывается в груди. Как черный цветок, поглощающий биение сердца, самую мою суть, все чувства — даже чувства к Соне, и ее шипение, шипение заполняющего меня холода втекает словно потусторонним голосом в мой разум. «Убей, убей, они все ничтожества. Одного взмаха твоей руки хватит, чтобы…»
Я усилием воли стряхиваю дикое вымораживающее наваждение, а люди бросаются на нас. У меня остается мгновение, чтобы защитить себя, Соню, и в этот момент я не думаю, действую на инстинктах. Вложив весь внутренний светлый ресурс в портал в то место, где нам никто и ничто угрожать не будет.
— Быстрее! — ору, толкая Соню в дом Валентайна, прыгаю за ней, но чья-то рука хватает меня за волосы и дергает назад. Я вижу только ошарашенное лицо подруги, схлопнувшийся в точку портал, от боли на глаза наворачиваются слезы, но и… все. Мир начинает темнеть, потому что сил во мне не осталось. Только тьма, только та самая суть, которой так опасались все. То, о чем говорил Валентайн.
Я валюсь под ноги беснующейся толпы без сил и без мыслей.
Хотя последняя, пожалуй, у меня все-таки есть: не может все так глупо закончиться. Не сейчас, когда я только-только нашла Соню. Бородатый замахивается, и я невольно зажмуриваюсь. Готовясь к удару, к боли, но слышу только отчаянный вой. А следом приказ:
— Расступитесь.
С трудом разлепив тяжеленные веки, вижу, как воет бородатый, перехватив обоженную руку, стянутую золотым хлыстом. Толпа стремительно начинает редеть, настолько стремительно, что в топоте ног едва получается расслышать:
— … Драгон…
— … тэрн-ар…
Люциан склоняется надо мной раньше, чем смысл этих обрывистых реплик сложится в какую-то ясную картинку. Да, пожалуй, стоило всех разогнать, чтобы добить меня самому. От этого становится смешно, почему-то именно сейчас с губ срывается смешок. Я плаваю в вязком тумане бессилия, я всю себя вложила в этот портал, и моих сил не хватит на то, чтобы даже вякнуть.
— Пошел вон, — цедит Люциан, стряхивая золотой хлыст с руки бородатого, и тот с воплями бросается бежать.
Меня неожиданно подхватывают на руки, и от этого голова запрокидывается назад. Тяжелая, как невесть что. Уже в следующий момент Люциан перехватывает меня поудобнее, вглядывается в мое лицо, что-то говорит. Правда, я ничего не слышу: шевеление губ, его голос фонит, как из трубы или как из неисправных колонок. День стремительно превращается в ночь, так стремительно, что мне становится холодно уже безо всякой темной магии, а потом перед нами раскрывается золотой портал.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Мне так хочется отключиться, так хочется провалиться в этот бесконечный сон, но мне не позволяют. Сначала перехватывают мои руки, потом мое лицо. То, что я лежу на знакомой постели, отмечаю как факт. Это же кровать Люциана, где я делала то, что делала.
Мир то расплывается в разные стороны, то стягивается в точку. И его лицо… его лицо перед глазами так близко. Совсем как тогда. Я пытаюсь что-то сказать, но губы Люциана неожиданно врезаются в мои. Так неожиданно, что во мне не остается ни воздуха, ни дыхания, зато сквозь этот бесконечный поцелуй в меня вливается сила. Мощь его магии. Тепло.
Жизнь.
Глава 22
Глава 22
Валентайн Альгор
Артефакт нагрелся неожиданно. Он просто почувствовал его тепло в вырезе рубашки, которая сейчас была наглухо застегнута, как и жилет. Этот артефакт связи, по которому с ним в срочном порядке могла связаться прислуга, появился у него с тех самых пор, как в его доме впервые появилась Лена. Начиная с того самого дня он ни разу его не использовал, точнее, ни разу этот самый артефакт не оживал. Беспокоить его на заседаниях архимагов, достучаться до него можно было только по этому каналу связи и только в одном-единственном случае. Что-то чрезвычайно важное, связанное с ней.
Поэтому сейчас он поднялся, к вящему неудовольствию говорившего Керуана:
— Архимаг Альгор, вас не смущает, что я говорю? — скупо поинтересовался Верховный.
Лучше бы уж молчал, честное слово. После того предательства с Лэйтором Валентайн на многое посмотрел иначе. А впрочем, давно пора было. Керуан держал его при себе, потому что ему было выгодно. Он был его персональным весомым доводом для всех, включая Фергана.
— Это срочно, — коротко отозвался он и поймал внимательный, пристальный взгляд Драконова.
Среди них он всегда был чужим, но сейчас — особенно. Сейчас, когда Драконов активно продавливал ужесточение условий на границе и в городах, а если уж говорить откровенно, то это был первый шаг к ужесточению условию по контролю над темной магией. В его лице. В лице Лены. Потому что через нее проще всего было зацепить его. Что бы ни планировал Адергайн, когда привел ее в этот мир, цепную реакцию он уже запустил.
Керуан согласился вынести предложение Драконова на встречу с Ферганом, и Валентайн прекрасно понимал, к чему все идет. Не считая того, что Лена — его Лена или уже не его — продолжала прочно сидеть у него в голове. В сердце. Там, куда еще никому не удалось достучаться. Смириться с этим — означало проиграть Адергайну. Но остановить это — означало перестать дышать. Валентайн уже смутно представлял, что убьет его быстрее, что быстрее убьет в нем человечность: отказ от Лены или наваждение, поддаться которому он имел все возможности. Которые теперь упустил.
— Надеюсь, срочное дело оправдает твое неуважение ко всем собравшимся, — Керуан произнес это резко, но Валентайн никак не отреагировал.
Просто направился к выходу из кабинета, оставив за спиной недовольство, раздражение и удовлетворение. Короткая вспышка удовлетворения промелькнула в череде эмоций собравшихся, растворившись так же быстро, как и появилась. Разбираться в том, чья она, у него не было ни малейшего желания. Равно как и времени.
— В чем дело? — коротко поинтересовался, оказавшись за дверями и защитив разговор темным аналогом cubrire silencial. У этого заклинания была схожая структура, разве что при попытке его вскрыть желающий подслушать получал удар магии, после которого в себя приходил от получаса до двух.
— Архимаг Альгор… здесь София Драконова, и она говорит, что дело срочное… что на них напали…
Он дослушивал служанку уже в холле собственного дома. Дома, который расцвел благодаря Лене. Стоило ему появиться, как на втором этаже раздались шаги, и связавшаяся с ним женщина уже бежала вниз по ступенькам.
