— Приветствую, как прошла ночка? — невинным тоном полюбопытствовал он.
— Нормально. — Дарлан занял стул напротив иллюзиониста, чувствуя, как начинаю гореть уши. Проклятье, ему же не двенадцать лет, чтобы так краснеть. Что за неловкость?
— И только то?
— Таннет, будешь совать свой нос куда не надо, я тебя тресну.
— Да я просто спросил! Сколько тебя знаю, ты ни разу не обращал внимания на женщин вокруг, я, грешным делом, подумал, что у вас в ордене целибат заставляют держать. Тут же ты увидел свою, я так подозреваю, старую подругу с Монетного двора, внезапно замямлил поначалу, как будто застенчивый мальчишка, ну а потом чуть ли не галопом поскакал к ней в номер. Ни разу оттуда за вечер и ночь не показался, пропустил завтрак. И все, что ты говоришь в ответ — нормально?
— Ладно, все было не просто нормально, а чудесно, великолепно и так далее! Так лучше? Теперь доволен?
— Теперь да, — сказал Таннет. — Она вроде бы постарше тебя?
— О, боги! Да, она старше на пять лет, и что? Может тебя еще что-то интересует? Спрашивай сейчас, пока Тристин к нам не присоединилась. При ней я обсуждать с тобой, что было и есть между нами, не буду.
— Про подробности ночи можно спрашивать?
— Таннет! — воскликнул монетчик. Магу повезло, что на столе кроме карты города ничего не было, иначе бы какой-нибудь предмет угодил бы ему в лоб.
— Да шучу, шучу, не кипятись. Вы познакомились во время обучения?
— Да, она была помощницей моего первого наставника по имени Сайен. Помогла мне освоиться, потом со временем мы сдружились, стали близки.
— Оно и видно. И, кажется, даже было слышно. — Таннет увидел молнии, заплясавшие в глазах Дарлана, и благоразумно остановился. — Ладно, зачем, думаешь, она здесь?
— Проще всего спросить, когда она придет, — ответил монетчик.
Вскоре вошли служанки с подносами, их предупредили, что в эркере будет присутствовать третий гость, поэтому они принесли на одну порцию больше. Тристин появилась чуть позже, в сопровождении вездесущего аромата земляники. Этими духами она баловалась еще на Монетном дворе. Тристин грациозно опустилась на свободный стул сбоку стола и взяла деревянную ложку.
— Ужас, как же я голодна, — сказала она, приступая к горячей похлебке.
— Приятного аппетита, госпожа мастер, — пожелал ей Таннет, подмигнув Дарлану.
— Ты разве не завтракала? — спросил монетчик.
— Нет, были дела в банке «Князь Эремурд», пришлось в ранний час все разгребать.
— Тристин, это Таннет, мой друг и компаньон, мы…
— Охотитесь на чудовищ, я, собственно, так тебя и нашла. Мастер Монетного двора, самовольно покинувший орден, да еще промышляющей истреблением опасных тварей в паре с магом-иллюзионистом, знаешь ли, оставляют заметные следы, если хорошо искать, усек?
— Все-таки тебе прислали магистры. — Дарлан этого боялся, но понимал, что вряд ли другая причина могла заставить Тристин уехать за тридевять земель, бросив учеников.
— Прислали. — Фиалковые глаза Тристин печально смотрели на Дарлана.
— Как благородно с их стороны послать тебя, чтобы убить того, с кем тебя когда-то связывали близкие отношения.
— Что? — опешил Таннет. — Как это убить? За что?
— Таннет, помолчи.
— И не собираюсь. То есть, твой друг, бывшая любовница, тащится в эту даль, прыгает с тобой в койку, как в давние времена, а потом я слышу, что ее, значит, подрядили убить тебя. Так она еще и согласилась!
— Дарлан, — мягко сказала Тристин, отложив ложку в сторону. — И ты, юный маг. Меня не послали ради убийства. Мне даже как-то сложно вообразить, что ты хоть на долю секунды мог подумать, что я смогу лишить тебя жизни. После всего, что мы было между нами. Я выслеживала тебя несколько месяцев, чтобы вернуть на Монетный двор для справедливого суда. Магистры хотят оставить тебя в пределах ордена, чтобы у твоего бывшего хозяина не возникло вопросов. Возможно, назначить тебя наставником.
— И ты считаешь, что они сказали тебе правду?
— Да, считаю, Дарлан! Поэтому меня и выбрали, они знают, что если ты кого и послушаешь, то только меня, поэтому я дала свое согласие покинуть Монетный двор, ради долгой дороги. Забери тебя демоны, Дарлан! Что ты на самом деле сотворил в Фаргенете? Барон Залин сподобился написать нам, но от его версии несет ложью, как от распоследнего забулдыги несет мочой. Я скорее поверю, что у нас под столом сидит какой-нибудь монстр, чем в то, в чем тебя обвиняет этот напыщенный индюк. Но ведь там действительно что-то произошло?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Кстати, Дарлан, — влез в разговор Таннет, — я бы тоже с удовольствие послушал эту историю.
— Он тебе до сих пор не рассказал? — спросила Тристин, осуждающе глядя на монетчика.
— Ну, он не особый любитель делится прошлой жизнью, я о вас-то только узнал. Иногда из него приходится клещами что-нибудь вытянуть. Например, как создают мастеров.
— Какая неудачная шутка. Может, он тебе еще рассказал подробно, чем мы занимались ночью?
— Нет, и секрет Монетного двора тоже не выдал. Просто я тут представил, что вы начнете кричать, потеряете самообладание. Хотелось посмотреть на женщину с татуировкой монеты в гневе.
— Очень опасное зрелище.
— Так. — Дарлан не выдержал, ударив ладонью по столешнице. Он чувствовал, что однажды придет час выложить эту историю иллюзионисту, но не кому-то еще. Фаргенете. Его стыд и позор, предательство ордена. Его груз, который он всегда будет нести на плечах. — Хорошо. Вот что случилось в этом треклятом королевстве.
Он начал говорить и возникло странное ощущение. Рассказывать было не так уже и трудно, как ему думалось. Дарлан почему-то был уверен, что воспоминания о Фаргенете вновь принесут ему боль, но боли не было. Прошло время, он с головой ушел в охоту на чудовищ, ночь с Тристин. Ему стало легче.
Дарлан начал издалека. Он поступил на службу к барону Залину телохранителем его младшей дочери. Ее звали Аладея, милая девочка с двумя маленькими родинками на щеках. Когда он только приехал, ей было всего восемь. Барон не переживал за безопасность дочери, но жаждал продемонстрировать свое богатство. Не считаясь землевладельцем, имеющим влияние на фаргенетского государя, он хотел доказать, что не только король и некоторые могущественные бароны могли позволить себе траты на мастера Монетного двора. Младшую дочь Валин обожал, делал шикарные подарки, самым дорогим из которых стал Дарлан.
Служба в Фаргенете нравилась Дарлану. Ему предоставили отдельную комнату возле покоев Аладеи, обставленную, словно для баронского сына. Он имел возможность бродить по всему замку, пользоваться библиотекой, ибо приобрел страсть к чтению еще во время обучения на Монетном дворе. Какое-то время Тристин его даже беззлобно дразнила книжным червяком. Дарлан завел новых друзей. Особенно он сошелся в Гленнардом, капитаном личной гвардии барона. Их объединяла любовь к лошадям, хорошим шуткам и отношение к простым людям. На службе Дарлан редко использовал свои способности для убийств, лишь несколько раз барон привлекал его к битвам, когда случались территориальные споры, которые не успевал урегулировать король.
И, конечно, ему было легко находиться почти все дни рядом с Аладеей. Девочка росла послушной, умной, неизбалованной. Дарлан слушал, как она читала, учил ее ездить на лошади, как правильно обращаться с подпругой. Аладея за все годы никогда не приказывала, а просила, считая монетчика не телохранителем, которой должен повиноваться каждой ее прихоти, а старшим другом. Иногда, она даже делилась с ним переживаниями и секретами, которые утаивала от служанок и родственников. Их постоянное общение сближало. Дарлан тоже относился к Аладее с братской любовью. До тех пор, пока маленькая девочка не превратилась в цветущую девушку небесной красоты. В женщину, которая уже знала, кто она, и на что способна.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Они влюбились друг в друга. На шестнадцатые именины Аладея первая призналась в этом, когда закончился пир в ее честь. Дарлан пытался объяснить ей, что это неправильно. Она его госпожа, он всего лишь слуга, между ними пропасть в происхождении, и он — мастер Монетного двора. У него не должно быть семьи. Тем более он не мог претендовать на сердце дочери фаргенетского барона. Аладея молча выслушала его слова и сразу же поцеловала. В этот момент Дарлан с ужасом осознал, что он этого тоже хотел, хотел всем сердцем. Осознал, что его постоянные мысли об Аладее — это уже не просто забота о дочери своего нанимателя, который заплатил гигантскую сумму магистрам ордена. Нет, это мысли о любимом человеке, о той женщине, с которой он бы встретил конец света, если бы все демоны Малума разом сбежали из Тьмы.
