– Я его не пила, честное слово, не пила.
Я поцеловала Даниэлу в лоб. Было не время устраивать перекрестный допрос.
– Дорогая, давай-ка я уложу тебя в постельку.
В коридоре послышались быстрые шаги, в комнату влетели Хелена и Джон Ван де Ноде.
– Дэнни, что случилось? Дорогая, ты в порядке?
Даниэла неуверенно улыбнулась, мать взяла ее на руки.
– Дорогая, тебе было плохо, теперь тебе лучше? Хочешь выпить воды?
Даниэла вспомнила соленую воду и содрогнулась.
– Это было ужасно.
– Попей немножко, и тебе сразу станет лучше.
Йен сполоснул стакан и до половины наполнил его водой из-под крана. Пегги тем временем принялась убирать в ванной. Йен отрывисто спросил:
– Как к ней попало лекарство?
– Я не знаю. Она не могла… – пролепетала я.
– Но она смогла! – отрезал Йен с мрачным видом.
– Что еще за лекарство? – спросил Джон Ван де Ноде.
– Лекарство, которое она принимает на ночь, чтобы лучше спать. Сегодня вечером я дала ей одну ложку, а остальное убрала. Но когда я позже вошла в спальню, пузырек стоял здесь.
– О Господи! – ахнула Хелена Ван де Ноде. – Она так много выпила…
Джон Ван де Ноде был ошеломлен. Он спросил меня:
– Но как? Люси, а вы точно не оставляли здесь лекарство?
– Нет, конечно, – ответила я. – Лекарство хранится в аптечке в ванной, туда я его и убрала.
– Даниэла не могла бы его достать.
Джон Ван де Ноде посмотрел на аптечку, которая висела в ванной на стене довольно высоко.
– Значит, как-то добралась. Если бы я проявила небрежность и оставила пузырек в спальне, я бы так вам и сказала. Честное слово, я бы сказала. Но я его не оставляла, я убрала его обратно в аптечку.
– Вы точно это помните? – спросил Джон Ван де Ноде.
– Ну разумеется.
Хелена Ван де Ноде устало сказала:
– Давайте оставим эти расспросы до утра. Я останусь здесь и буду играть с Дэнни в карты, чтобы она не заснула. Спокойной всем ночи, Йен, идите спать. И вы, Люси, тоже.
– Люси, как вы могли? – воскликнула Пегги с упреком. От переживаний ее голос дрожал. – Как вы могли?
– Пегги, но я не оставляла здесь лекарство! Я убрала его на место, в аптечку. Я знаю, что я это сделала.
Пегги отвела взгляд.
– Ох, Люси…
Похоже, она мне не верила. Она тяжелой походкой вышла из спальни в коридор. А я поплелась в свою комнату и села на кровать. У меня начиналась реакция на произошедшее, я вдруг почувствовала озноб, и меня стала колотить дрожь. Если бы я не вошла к Даниэле тогда, когда вошла… Но я же пришла, и с Даниэлой теперь все в порядке. Я закрыла глаза и попыталась уснуть.
Утром за завтраком Йен спросил:
– Вы уже видели Даниэлу?
– Я к ней заглядывала, но она еще спала.
– А разве вам не следовало ее разбудить? – небрежно поинтересовалась Леония.
– Она спала совершенно нормальным сном. И поскольку за ночь она вымоталась, я не стала ее беспокоить.
Леония вдруг продемонстрировала нетипичное для нее великодушие.
– На вашем месте я бы не слишком себя винила, – сказала она. – Вы же не могли знать, что глупый ребенок выпьет лекарство. В конце концов, оставлять бутылочку с лекарством на столике возле кровати вполне обычное дело.
Меня это разозлило.
– Даниэла не глупый ребенок. И я не оставляла лекарство на столике возле кровати.
– Правда? – Леония подняла брови, и на ее губах заиграла ехидная полуулыбка. – Как странно…
– Ничего странного, это просто правда.
– Но тогда как она достала лекарство?
– Не знаю. Но когда Даниэла проснется, она, без сомнения, нам расскажет. Передайте мне, пожалуйста, тост.
Йен пристально посмотрел на меня.
– Вы уверены, что вам не изменяет память? – спросил он. – У вас же болела голова вчера вечером.
Тут я не выдержала и взорвалась:
– Я и не ожидаю, что вы поверите всему, что я говорю! Я прекрасно знаю, что вы не хотели, чтобы я приезжала, а теперь делаете все, чтобы выставить меня небрежной и некомпетентной. Но я не такая. Вы ведь уверены, что в аварии на горной дороге виновата я? Но это не так! И прошлой ночью моей вины в том, что случилось, не было! Я очень хорошо отношусь к Даниэле, мне нравится о ней заботиться, и я намерена оставаться здесь и продолжать это делать! – Я резко встала и вышла из комнаты. Йен ошеломленно смотрел мне вслед.
Когда я вошла в комнату Даниэлы, она уже встала и одевалась. Увидев меня, она сонно улыбнулась.
– Даниэла, ты хорошо себя чувствуешь?
– Да, спасибо. Я правда играла с мамой в карты посреди ночи?
– Правда.
– Прямо среди ночи?
– Да.
– Ничего себе! Как вы думаете, мама согласится со мной и этой ночью поиграть?
– Не думаю. Прошлой ночью вы играли в карты потому, что ты плохо себя чувствовала.
– Это было противно. Когда меня тошнит, я всегда плачу.
Я взяла в руки пустой пузырек от лекарства.
– Даниэла, как ты достала его из аптечки?
Она посмотрела на меня с озадаченным видом.
– Я его не доставала.
– Но ты ведь выпила лекарство? – мягко спросила я.
Даниэла замотала головой:
– Нет, я пила только горячий шоколад, больше ничего.
– Даниэла, прошлой ночью тебе было плохо, потому что ты выпила все свое лекарство. Смотри, в бутылочке ничего не осталось.
Широко открытые серо-зеленые глаза смотрели невинно.
– Я не брала, честно, не брала.
– Даниэла, очень важно, чтобы ты сказала правду. Если ты это сделала, я не буду на тебя сердиться, но я очень рассержусь, если ты меня обманешь. Скажи, как ты смогла достать бутылочку из аптечки?
– Я не доставала!
– Но ты же его выпила?
– Нет, честно, я его не пила. Я говорю правду, честно-честно. – По щекам Даниэлы потекли слезы.
Я обняла ее за плечи.
– Не плачь, Даниэла, не из-за чего плакать. Давай-ка пойдем завтракать. Пегги сделала тебе яичницу-болтунью.
Девочка вложила свою ладошку в мою руку.
– Вы ведь мне верите? Я бы не стала вас обманывать, честное слово.
Я пожала ее ладонь.
– А если ты вспомнишь, как пила лекарство или как ты его достала, то расскажешь мне?
– Обязательно расскажу. Вы на меня не сердитесь?
– Глупышка, конечно, не сержусь. Я только хочу, чтобы ты все вспомнила.
– Я не помню! Я даже не помню, чтобы мне это снилось!
Когда Даниэлу стал расспрашивать отец, она так же упорно стояла на своем. Джон со вздохом отпустил дочь и обратился ко мне:
– Прошлая ночь ее напугала, она даже не признается, что выпила лекарство, тем более не скажет, как до него добралась. Думаю, нужно считать этот вопрос закрытым и впредь следить, чтобы аптечка была всегда заперта.
Чувствуя себя несчастной и жалкой, я поплелась на пляж. Единственным человеком, с которым я бы сейчас могла почувствовать себя лучше, был Стив с его здравым смыслом и оптимизмом, но до встречи с ним оставалось еще часов десять.
Песок раскалился на солнце. Я быстро переоделась в купальник и с удовольствием вошла в прохладную воду. В центре бухты в гордом одиночестве возвышалась над водой яхта, ее ослепительно белый корпус отражался в прозрачной воде. Я поплыла к ней. Легчайший бриз доносил терпкий аромат лимона и сладковатый запах сосен. Я перевернулась на спину и просто расслабилась… Когда я повернула к берегу, то увидела, что на песке сидит Йен Лиалл в джинсах и футболке.
– Хорошо поплавали? – спросил он.
– Да.
Чувствуя его взгляд на своем теле, я накинула на плечи пляжное полотенце и завернулась в него. Йен Лиалл встал.
– Сегодня утром я не хотел вас обидеть.
Я ничего не сказала, просто подняла с песка свою одежду и направилась к тропинке. Йен последовал за мной.
– Я просто задал вам искренний вопрос. Не всегда бывает легко вспомнить, как делал что-то, что ты делаешь всегда, по привычке. Вы понимаете, что я хочу сказать?
– Да, понимаю, – кивнула я. – Вы хотите спросить, оставляла ли я этот чертов пузырек на столике возле кровати. Так вот, мой ответ «нет»!
Пока мы поднимались по крутым ступеням, которые зигзагом поднимались вверх по обрыву там, где сосны росли гуще всего, ненадолго установилось молчание. Потом Йен Лиалл спросил:
– Что вы имели в виду, когда сказали, что я не хотел, чтобы вы сюда приезжали?
Не могла же я признаться, что подслушивала, пусть даже не нарочно, поэтому я сказала:
– Вы ясно дали это понять с самого начала.
– Неужели? – Он казался озадаченным. – Я думал, что веду себя дружелюбно.
– Вы постоянно за мной наблюдаете. Я же все вижу.
– Вы мне нравитесь.
– У вас довольно странный способ это показать.
Мы обогнули куртину, благоухающую жасмином.
– Тогда, может быть, вот этот способ будет лучше.
Я еще не успела понять, что он собирается сделать, как он повернул меня лицом к себе и поцеловал. На мою голову и плечи посыпались белые лепестки жасмина. В первые мгновения я была слишком удивлена, чтобы как-то отреагировать, но потом с негодованием оттолкнула его.
– Если я хочу, чтобы меня поцеловали, я каким-нибудь образом даю это понять.
