очень хотелось с ним поговорить, так давно не виделись, так что я поспешно приняла самый измученный и печальный вид, который позволяли мои актерские способности.
Неуверенно учитель переводил взгляд с меня на Тинтуриэля, немного сбитый с толку от такого напора.
– Отдохни, продолжим после обеда.
С поклоном он собрал книги и удалился.
– Ох, и трудно же к тебе пробиться! – сказал наследник, измождено упав рядом со мной на скамейку.
– О чем ты? – я искренне не понимала.
– Так ты не знала? К тебе приказано никого не пускать, кроме Морэллен и личных слуг.
Ну ничего себе! Я шокированно расширила глаза.
В желании оградить меня от волнений, повелитель немного перегнул палку.
Да уж…
Опомнившись, я засыпала Тинтуриэля вопросами про дитя и книги.
– С младенцем все хорошо, передал владыке и его супруге. Надо же, никогда не видел, чтобы кто-то смеялся и плакал одновременно…– закладывая руки за голову, задумчиво протянул наследник.
Я грустно улыбнулась. Амели позаботится о внуке, за них можно не переживать.
– Книги потихоньку читаю, но, признаться, разобраться в них трудновато.
– Ты показывал их кому-нибудь?
– А то ж. Но это же старейшины. Как упрутся, не сдвинешь. Они мне просто не поверили. Да и книги эти прочесть могу только я, что только все усложняет…
Да, в принципе, ожидаемо… Старейшин можно понять. Из ниоткуда возвращается наследник, отца которого они видели младенцем, и начинает учить их жизни, да еще и рассказывает какие-то небылицы.
– Попробуй надиктовать самые важные книги. Пусть кто-нибудь перепишет их на язык азари. Тогда сможешь показать знания в более привычном формате. В этом мире есть книгопечатные станки?
Подумав, Тинтуриэль сказал:
– Кажется, у варов есть что-то подобное, но широкого распространения это так и не получило.
– Отлично. Сделаешь перевод и неси его к ним, пусть размножат. В конце концов, на старейшинах свет клином не сошелся, наверняка в этом мире полно волшебников и мудрецов, увлеченных жаждой познания, – сказала я, отстраненно скользя взглядом с цветка на цветок.
Тинтуриэль хлопнул себя по колену, поднимаясь уходить.
– Знал, что ты дашь хороший совет, спасибо!
Тепло улыбаясь, я проводила его взглядом.
Какой он хороший все-таки!..
Ланна.
День ото дня мне становилось все лучше и лучше. И вот этот особенный день настал.
Обряд решено было провести на рассвете в священном озере богини.
Морэллен велела нам сесть на мелководье так, чтобы плечи лишь чуть-чуть виднелись над водой, и лицом друг к другу.
Из-за разницы в росте, я села прямо на его скрещенные ноги, чтобы наши лица была на одном уровне, как нужно.
А потом волшебница положила мою голову Араниэлю на плечо, так, чтобы наши головы были максимально близко… Его острое ухо коснулось моего.
Я страшно волновалась, сердце готово было выпрыгнуть из груди.
Было даже чуть страшно.
Наверное, это и есть предсвадебный мандраж, который так часто показывают в кино.
Как ни крути, на этот обряд я согласилась добровольно, а значит, по законам моего мира именно он является свадебным, а не тот, что провела полтора местных года назад над нами богиня. Тогда я не понимала, что происходит, и согласия у меня никто не спрашивал… Теперь все по-другому.
– Закройте глаза и не открывайте, пока я не закончу петь,– сказала Морэллен.
Я повиновалась, обнимая Араниэля руками, и он сделал то же самое.
Волшебница запела… Ее голос то восходил, то опускался, закручивая вокруг нас невидимую спираль. И я начала чувствовать что-то странное…
Границы моего тела расширились, по ощущениям, я распухла, как шарик, а потом опять сдулась, но все равно стала больше, чем была.
Странно…
Голос Морэллен затих.
Открыла глаза…
Нет! Это не я их открыла.
С безмерным удивлением я поняла, что здесь и сейчас смотрю глазами Араниэля.
Мои собственные глаза тоже распахнулись.
Невероятно! Я видела и его, и своими глазами одновременно!
А зрение у него получше моего, отметила я мельком. Да и слух… Звуки стали заметно громче.
Стало совсем не по себе.
Он погладил меня рукой по спине, желая успокоить, но это мало помогло.
Как будто гладишь собственное тело, чувствуешь и руку, и место, которого касаешься, одновременно.
Очень странно и непривычно…
– Закройте глаза, я разъединю вас,– сказала Морэллен.
Я опустила веки одновременно с Араниэлем…
Или в этом состоянии это уже не я и он, а – «мы»? Да, скорее всего, именно так.
Ритуал завершился.
Как-то это все… Честно говоря, я ожидала большего…
Какой-то, ну, торжественности, что ли…
А тут: «Я разъединю вас». И это все? Странная фраза для окончания обряда.
Да уж, вот тебе и: «Поздравляю, можете поцеловать невесту»…
– Это ваш свадебный обряд? – прозвучал в моей голове голос Араниэля.
Ой! Он услышал мои беспорядочные сумбурные мысли! Неловко-то как!
– Да, это заключительная его часть, – так же, беззвучно, ответила я ему.
Волшебница сняла мою голову с его плеча, и, открыв глаза, я с облегчением увидела привычную картинку.
Выжидательно прислушалась к себе… Тело тоже вернулось в привычные границы.
Из моей груди вырвался облегченный вздох. Все получилось!
Встретилась взглядом с Араниэлем.
Удивительно, я чувствовала его, даже без всякой связи, и даже не видя его лица… Он был счастлив.
– Хороший обряд в твоем мире, мне нравится, – произнес Араниэль, не размыкая губ, склоняясь ко мне, и заставляя исчезнуть весь мир вокруг.
Он вложил в поцелуй все свое существо, всю сжигаемую страстью душу, и я ощутила, как навстречу этому валу, изнутри меня поднимается волна тепла, нежности и ласки…
Два потока встретились, проходя друг сквозь друга, смешиваясь и порождая новый гремучий коктейль эмоций…
Вот он – рецепт гармонии.
Смешать наши чувства, разделив их после на двоих.
Ритуал почти ничего не изменил в нашей жизни.
Внешне.
Но внутренне изменилось очень многое.
Араниэль часто смотрел моими глазами, однажды даже говорил, помогая ответить на вопрос во время экзамена, ответ на который я забыла.
Вот только интонации и общий стиль речи… Бедный учитель, я думала, его удар хватит.
А еще он обожал меня дразнить, его страшно веселило мое смущение и возмущение…
Наверное, со стороны мы выглядели парочкой сумасшедших.
Ну, сами посудите. Двое сидят рядом, молчат, а потом начинают играть в гляделки, и, вдруг, ни с того ни с сего, повелитель начинает хохотать, да так заразительно, что и я не выдерживаю, присоединяюсь к нему.
Когда это впервые случилось на публике, все свидетели и очевидцы были в глубочайшем шоке.
Это было во время праздника середины лета, когда знать со всего континента стекалась в
