Возможно, не так уж необычно, что все это вообще остается незамеченным. Байер собрал данные с 1980 по 1989 год по всей Германии, и оказалось, что из 213 случаев вскрытия трупов младенцев в одной трети случаев не удается идентифицировать матерей. Однако про 98 матерей удалось найти достаточно сведений, чтобы составить себе представление о том, как они относились к собственной беременности. Представление о соблазненных и покинутых страдалицах в их случае никак не подтвердилось… Большинству этих женщин не исполнилось двадцати лет, это правда, однако у двух третей из них были постоянные отношения с отцами несчастных младенцев, а у одной трети уже была беременность прежде. В 42 случаях было бы невозможно говорить о сокрытии беременности в тайне, поскольку матери полностью отрицали очевидное. Это означает, что эти женщины просто не обращали никакого внимания на все симптомы беременности, пока они ее переносили, а также ничего не сделали, чтобы скрыть свое положение. Они, например, продолжали, как и прежде, ходить в бассейн, по-прежнему покупали новую одежду в обычных магазинах, а также обращались к своим врачам-терапевтам с жалобами на непонятные боли в пояснице. Если у них был партнер, они по-прежнему имели с ним половые сношения и в таких же позах, как прежде, а если они привыкли пользоваться презервативами, то так и использовали их… Они были совершенно не готовы к деторождению, а даже когда у них начинались родовые схватки, они все еще думали, что это — спазмы желудка.
Мнимая беременность
В пьесе Эдварда Олби «Кто боится Вирджинии Вульф?» (1962) мы сталкиваемся с противоположным явлением. Ник и Хани спешно поженились, чтобы «покрыть грех», но, как оказалось, никакой надобности в этом не было.
Ник. А на самом деле ничего у нее не было. Ложная беременность… То ее раздуло, ну а потом так же и сдуло…
Джордж. А-а… так вот пока ее раздуло, ты и женился.
А позже той же ночью Джордж злоупотребит его доверием, во время игры «Приголубь гостя».
К ложной беременности следует иногда относиться как к психопатическому бреду, а порой — как к попыткам манипулировать людьми, однако при настоящей ложной беременности (медицинский термин для этого заболевания — псевдоциэз) возникает целый ряд физиологических симптомов, которые похожи на протекание нормальной беременности. Конечно, состояние, в котором находится женщина, удивительное, даже сенсационное, так что стоит ли удивляться, что даже Гиппократ считал необходимым описать его?
Человек — не единственное млекопитающее, у которого бывают ложные беременности. Любители собак знают, что у сук также довольно часто случается ложная беременность. Биологи выяснили, как это состояние можно воспроизвести в эксперименте. У крыс, например, оно наступает, если на слизистую носа нанести небольшое количество ляписа (нитрата серебра), вещества, которое часто используют для остановки кровотечения из пореза или же при частых кровотечениях из носа. Того же результата можно добиться местной анестезией, а также путем хирургического удаления ганглия (основно-нёбного узла), через который стимулы из этой области должны проходить, прежде чем они достигнут мозга. Это, возможно, связано с устранением сошниковоносового органа. В эксперименте, описанном еще в 1955 году, ложную беременность у мышей вызывали исключительно простым методом. Когда небольшую группу самок держали в одном тесном помещении, а самцов держали поодаль от них, то концентрация запахов от самок и отсутствие запаха мочи самцов оказались надежным раздражителем для инициации ложной беременности. У самок возникал целый ряд симптомов настоящей беременности, таких как прекращение цикла деятельности яичников и постоянное наличие желтого тела, точь-в-точь как это бывает при настоящей беременности. Небольшое количество мочи самца достаточно, чтобы немедленно прекратить это состояние. Поэтому в целом мы можем принять, что этот процесс появления ложной беременности у крыс и мышей является феромонным.
Самая известная в истории ложная беременность была у Марии Тюдор (Кровавой Мэри). Она была первым здоровым ребенком Екатерины Арагонской и Генриха VIII, которая выжила после родов: до этого у ее матери было шесть неудачно закончившихся беременностей. Хотя ее отец, несомненно, предпочел бы сына, однако и дочь свою он очень любил. Но потом отношения их испортились, и девочку отправили жить к родственникам. Между девятью и семнадцатью годами она практически не видела собственных родителей. Король желал развода, он верил, что сможет убедить папу Римского Клемента VII, аннулировать его брачный договор с Екатериной на том основании, что поначалу Екатерина была замужем за его покойным братом Артуром. Этот довод был, вообще-то, слишком смелым в его устах, поскольку прежде он же просил папу Юлия II разрешить ему жениться на ней, в чем тот и пошел ему навстречу. А теперь король утверждал, что папа не должен был ему давать этого разрешения. В Книге Левит достаточно четко выражено запрещение кровосмесительной связи: «И если кто возьмет жену брата своего: это гнусно; он открыл наготу брата своего, бездетны будут они» (20:21). Таким образом, папа Римский перешел границы своей компетентности, это супружество было кровосмесительским, а многократные выкидыши у Екатерины были знаком от Всевышнего о том, как Он относится к решению того папы. А тут еще это оскорбление, которое супруга нанесла ему, родив дочь… Короче, Мария была признана незаконнорожденной. Разумеется, во всех перипетиях развода она взяла сторону матери. Ее отец порвал со Священной Римской церковью, поскольку папа отказался признать законным его второй брак (с Анной Болейн), но сама Мария осталась верующей католичкой. Когда Анна Болейн вышла из фавора, между отцом и дочерью состоялось примирение; Мария даже стала крестной своего единокровного брата Эдварда (сына от третьего брака Генриха, с Джейн Сеймур).
В те поры столь высокородной дочери было непросто найти себе ровню для брака. Марию знакомили с тем или иным принцем из какой-нибудь страны, едва возникали очередные виды на коалицию с ней, однако ее кандидатура стала рассматриваться серьезно только после того, как было наконец восстановлено ее место в престолонаследии. Когда Генрих умер, Эдвард был коронован на царство, однако он также умер, всего через несколько лет. Едва Мария оказалась на престоле (после ряда схваток с другими претендентами), она наконец обладала необходимыми полномочиями для того, чтобы восстановить духовную власть Рима. Разумеется, очевидным решением вопроса было бы замужество, если бы нашелся самый властительный проситель ее руки и сердца, из числа католических государей. Таковым оказался Филипп II, испанский наследный принц, который был на девять лет моложе ее и главным образом заинтересован в наследстве новой королевы. Все были настроены против этого брака, однако Мария преодолела все препятствия, и именно с этого самого момента протестантов, в Англии начали преследовать с тем ожесточенным рвением, из-за чего она впоследствии получила прозвание Кровавая Мэри.
История повторилась. Мария Тюдор не могла простить Филиппу его пренебрежения собой, и, точь-в-точь как ее собственная мать сорок лет назад, она сделала ставку на беременность. Королеве уже исполнилось 38 лет, когда она решила, что в положении. Но вот дата ожидавшегося разрешения от бремени прошла, и королева заверила мужа, что она, вероятно, неверно посчитала дни, так что ошиблась на месяц. Через месяц, однако, муж и ее друзья стали настаивать на том, чтобы она обратилась к другому врачу. Мария отказалась и, смертельно обиженная, удалилась в свои покои, где с нею была лишь одна прислужница. Там она, по-видимому, впала в тяжелую депрессию, впрочем, явно не в первый раз: жизнь давала ей для этого немало поводов.
Филипп уехал из Англии, негодуя, что его пытались обмануть, и в последующие несколько лет Мария мучилась мыслями о его возможных похождениях в Европе, делая время от времени отчаянные попытки вернуть его «в семью». Он вернулся, однако оказалось невозможным преодолеть пропасть, пролегшую между ними. Ходили слухи, что Филипп обратил свой алчущий взор на Елизавету, у которой имелись такие же права на трон, как и у Марии. В те кровавые годы Мария наверняка собиралась устранить свою единокровную сестру, протестантку по вере, однако Филипп не допустил этого. С его стороны это было серьезное политическое упущение, поскольку Елизавета впоследствии стала самым опасным его врагом. Когда незадолго до своего 42 года рождения Мария объявила, что она опять беременна, ей никто не поверил. А через четыре месяца ей и самой пришлось смириться с жестокой правдой. Филипп опять отбыл восвояси, а ее политическое положение становилось все более уязвимым. Королева удалилась из столицы, поселившись в сельской местности с небольшой свитой, и позже в том же году она умерла, потеряв все, к чему так сильно стремилась.
