И ее сердце все равно замерло, когда он, не то вздохнув, не то всхлипнув, прислонился головой к ее плечу.
Ее губы удивленно приоткрылись.
– С тобой все хорошо? – спросила Серильда шепотом.
– Нет, – прошептал он в ответ. Его честность поразила Серильду. Вся его веселость и бравада испарились, он будто сложил оружие.
Серильда прижалась щекой к его волосам.
– Хочешь, я буду рассказывать дальше?
Злат тихо усмехнулся и вроде бы задумался, а потом покачал головой. Он немного отстранился, чтобы взглянуть на нее.
– Почему ты сказала, что не прекрасна?
– Что?
– Когда мы говорили о девах и о том, какой я… герой, – его лицо на миг озарила дерзкая усмешка. – И ты намекнула, что ты… не прекрасна.
– Ты надо мной смеешься?
Он посмотрел на нее с недоумением:
– Нет. Конечно же, нет.
– Разве ты не видишь того, что перед тобой?
– Превосходно вижу, – он протянул к Серильде другую руку и, когда она не отстранилась, осторожно коснулся пальцами ее виска. Он пристально, изучающе смотрел на нее – обычно в этот момент парни отшатывались от нее с жалостью, а то и с нескрываемым отвращением.
Злат не отшатнулся.
– Что они означают? – спросил он.
Серильда сглотнула. Соврать было нетрудно. Она помнила, сколько раз уже придумывала объяснения, отвечая на вопросы о своих глазах. Как долго пыталась понять, правду рассказал ей отец или это всего лишь выдумка, сказка. Но теперь она знала, что ее история правдива, и не хотела лгать Злату.
– Я отмечена Вирдитом, – сказала она, внезапно поняв, что не может, не хочет сопротивляться. Каждое его прикосновение становилось для нее откровением.
Его глаза расширились.
– Бог сказок! Ну, конечно. Это же колесо фортуны.
Серильда кивнула.
– И это означает, что мне нельзя доверять. Что я приношу несчастье.
Злат задумался, потом негромко фыркнул.
– Фортуна решает, кому повезет, а кто потерпит неудачу. Все дело в случае.
– Все так говорят, – отмахнулась Серильда, – но, когда кому-то улыбнется удача, они бегут благодарить Фрейдона, Сольвильду и Хульду. А на Вирдита вешают только невезение.
– Так люди винят тебя в своих неудачах.
– Некоторые, да. И мои истории делу не помогают. Люди мне не верят.
– Разве это правильно – обвинять тебя в том, что от тебя не зависит.
Серильда пожала плечами.
– Попробуй, докажи, что я не виновата.
Особенно, когда сама не так уж уверена, что люди ошибаются. Но этого Серильда не стала говорить, не захотела. Только не Злату, который от нее не отшатнулся.
Злат убрал руку, и Серильде стало легче, но в то же время это ее огорчило.
– Ты не ответила на мой вопрос.
– Я уже забыла, что ты спросил.
– Почему ты считаешь, что некрасива?
Она вспыхнула.
– Разве я не ответила?
– Ты сказала, что проклята богом историй. Что люди тебе не верят. Но это совсем другое. Побудь подольше с Темными, и поймешь, что иногда даже невероятно прекрасное может быть чудовищно ужасным и не стоить доверия.
Серильда представила себе Эрлкинга и его невероятную красоту.
– Ты что, сравнил меня с бессердечными демонами? Только не говори, что это был комплимент.
Он засмеялся.
– Ну, не знаю. Может быть.
Золотые искорки плясали в его глазах, а когда он снова заговорил, его голос звучал так тихо, что Серильда с трудом разобрала слова, хоть и сидела совсем рядом.
– Это… что-то совершенно новое для меня.
Серильда хотела ответить, что и для нее это тоже в новинку, но не совсем понимала, что он имеет в виду. Знала только, что не хочет, чтобы оно заканчивалось. Но едва она собралась с духом, чтобы сказать об этом, как пламя свечи задрожало.
Они оба смотрели на свечу, отчаянно желая, чтобы огонек не погас. Чтобы ночь не кончалась. Однако пламя едва трепыхалось, и наконец погасло, утонуло в темном воске.
Слабо вспыхнуло напоследок, и тут раздались шаги.
Ключ повернулся в замке.
– Серильда.
Она посмотрела на Злата широко раскрытыми глазами и кивнула.
– Работа выполнена. Все хорошо. Иди.
На один неуловимый миг показалось, что он не понимает, о чем речь. Потом его лицо прояснилось.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
– А у меня – нет, – прошептал Злат.
– Что?
– Пожалуйста, прости меня.
Он наклонился и прижался губами к ее губам.
Серильда только сдавленно ахнула. Она не успела закрыть глаза или ответить на поцелуй, когда повернулся ключ. Лязгнул замок.
Злат испарился.
А она осталась, дрожа всем телом. В животе словно вспорхнула стайка воробьев. Свеча погасла, но комната тут же озарилась светом факелов из коридора – дверь распахнулась, на пороге появился Эрлкинг.
Серильда потерла глаза, но видела не короля. В ее мыслях был только Злат. Их поцелуй. Его порыв. Как будто он боялся, что это его единственный шанс поцеловать ее. Поцеловать… кого-нибудь. И вот он ушел.
Серильде потребовались все ее душевные силы, чтобы не коснуться своих губ. Не ускользнуть в мечту, снова и снова переживая этот миг.
К счастью, король смотрел только на золото. Медленно входя в комнату, он и не взглянул на девушку – его взор был прикован к катушкам.
– Я просил бы тебя быть сдержаннее и держать при себе свое недовольство, – холодно заметил он, поймав пальцами одну из спиц колеса и быстро крутанув его. – Прялка принадлежит замку. Мне бы не хотелось, чтобы она сломалась.
Серильда непонимающе посмотрела на него. Ах да, она и забыла, что прялка упала на бок. Переведя дух, она заставила себя подняться, стараясь, чтобы коленки не дрожали.
– Простите меня. Я… Видимо, я заснула и, должно быть, толкнула ее во сне. Я не хотела.
Он слегка улыбнулся, повернувшись к ней.
– Поздравляю вас, леди Серильда. Сегодня утром я не стану вспарывать вам живот.
Это замечание не сразу проникло в ее разум, для этого потребовалось несколько мгновений. Но осознав сказанное, она сухо ответила:
– Я благодарна вам.
– А я вам.
Серильда не могла понять, то ли он не заметил ее возмущения, то ли намеренно не обратил на него внимания.
– Вы, должно быть, устали, – продолжал король. – Манфред, проводи леди в башню.
Одноглазый слуга жестом пригласил Серильду следовать за ним, но она медлила. Другого шанса могло и не быть, время работало против нее. Когда Эрлкинг двинулся к выходу, она собралась с духом и преградила ему путь.
Темный король остановился, не скрывая удивления.
Чтобы смягчить то, что наверняка являлось вопиющим нарушением приличий, Серильда попыталась сделать глубокий реверанс.
– Прошу вас. Не хочу вас прогневать, но… мне необходимо знать, что стало с моим отцом.
Бровь Эрлкинга изогнулась, лицо помрачнело.
– Кажется, я уже ответил на этот вопрос.
– Вы лишь сказали, что не знаете.
– Я и теперь не знаю, – ответ прозвучал отрывисто и резко. – Если во время охоты он умер, значит, его душа уже отправилась в Ферлорен. Я этого не хотел.
Серильда стиснула зубы, рассерженная такой черствостью и расстроенная тем, что упустила шанс в последний раз увидеться с отцом (если, конечно, прошлой ночью его дух хоть на мгновение задержался здесь). Но нет – возможно, с отцом все в порядке. Она должна в это верить.
– А моя матушка? – спросила она.
– А с ней-то что? – холодно удивился Эрлкинг, в его серых глазах сверкало нетерпение.
Серильда постаралась говорить быстрее:
– Отец сказал, что, когда мне было всего два года, моя мать не просто нас бросила, – она внимательно смотрела на короля. – Ее унесла Охота.
Она замолчала, но король выглядел… безучастным.
– Я хотела бы знать, не осталась ли она у вас.
– Ты имеешь в виду, что ее призрак мог стать постоянной частью моей свиты?
Казалось, он выделил слово «постоянный», но Серильде могло и показаться.
– Да, мой господин.
Эрлкинг выдержал ее взгляд.
– У меня много талантливых белошвеек.
Серильда хотела поправить его – ее мать вовсе не белошвейка, но в последний момент прикусила язык, вспомнив свою выдумку.
