Ольховый Король продолжал:
– Но я понятия не имею, есть ли среди них твоя мать, и меня это совершенно не заботит. Если она принадлежит мне, значит, больше она не твоя. – Он произнес это ледяным тоном, не оставляя места для возражения. – Кроме того, леди Серильда, – продолжал он, и его голос немного смягчился, – пусть вашему беспокойному сердцу станет легче при мысли о том, что те, кто присоединяется к Охоте, делают это по своей воле.
Он улыбнулся, и на этот раз его улыбка была не веселой, а колючей и насмешливой.
– Вы ведь не можете с этим не согласиться?
Вспомнив, как прошлой ночью охотничий рог пробудил самые глубокие, самые потаенные уголки ее души, Серильда содрогнулась. Она не могла противиться его очарованию. Рог звал, суля свободу, неистовство, пьянящую ночь без всяких запретов.
В глазах короля промелькнуло понимание, и Серильда почувствовала стыд от того, что в ее душе нашлось нечто, жаждавшее этого дикого буйства – и что Эрлкинг об этом знает.
– Возможно, леди, вам послужит утешением то, что эти чувства… роднят вас с вашей матерью, – усмехнувшись, сказал он.
Не в силах терпеть унижение, Серильда отвела взгляд.
– А теперь о деле. Леди Серильда, я не рекомендовал бы вам отправляться в дальние поездки в следующее полнолуние. Когда я позову вас, то ожидаю незамедлительного отклика. – Темный король шагнул ближе, в его голосе прозвучало предостережение. – Если мне придется снова искать вас, я не буду столь милостив.
Она сглотнула.
– Возможно, вам лучше подыскать жилье в Адальхейде, чтобы не тратить половину ночи на дорогу. Горожанам передайте: вы моя гостья. Уверен, они будут очень любезны.
Взяв руку Серильды, он церемонно коснулся ледяными губами ее пальцев. По коже пробежал холодок. Как только король разжал руку, Серильда вырвала свою и, сжав в кулак, прижала к бедру.
Насмешливо сверкнув глазами, Эрлкинг выпрямился.
– Прошу меня простить. Уверен, вам не помешает отдых, но, кажется, у нас не остается времени, чтобы разместить вас в ваших покоях. Так что я прощаюсь – до Девственной Луны.
Смущенно опустив глаза, Серильда хотела ответить, но не успела. Все вокруг переменилось – внезапно, мгновенно. Серильда и с места не сдвинулась, но король исчез. Вместе с ним пропали катушки с золотой нитью, прялка и даже стойкий запах соломы.
Она стояла в той же кладовой, но теперь ее окружали ржавчина и гниль, воздух был затхлым, пахло пылью. Она осталась одна.
Глава 25
Пробираясь через опустевший замок, Серильда слышала далекие раскаты грома, слышала, как дождь стучит по стенам. Совсем рядом тоже что-то капало, тихо и размеренно. Сырость и усиливающийся холод пробирали до костей, ее не защищал даже плащ. Пытаясь отыскать выход в лабиринте комнат и залов, она дрожала всем телом. По эту сторону завесы замок выглядел совсем иначе – с облезлой полуразрушенной мебелью и рваными гобеленами.
Вскоре Серильда обнаружила, откуда доносится стук дождевых капель – в кирпичной кладке потолка была дыра. На полу под ней уже начала собираться лужа. Проходя мимо, Серильда затаила дыхание, ожидая, что вода превратится в кровь, но этого не случилось.
Она выдохнула. Все ее тело было в страшном напряжении, ведь привидения могли пробудиться в любой момент. Каждый раз, выглядывая из-за угла, она ожидала увидеть чудовище, лужу крови, или что-нибудь настолько же ужасное. Но замок хранил зловещее молчание.
В ее усталой голове крутились воспоминания о прошедшей ночи. Еще вчера, Серильда имела дерзость надеяться, что ей ничто не угрожает. Что они с отцом в безопасности. Находясь за много миль от Мерхенфельда, они высматривали и воронов с пустыми глазницами и были уверены, что приняли все меры предосторожности.
Но Эрлкинг нашел ее. Нашел их.
Не будь она такой дурочкой, не попытайся убежать, отец был бы сейчас дома. Ждал бы ее.
Серильда попыталась убедить себя, что, возможно, он и правда сейчас дома, ждет ее. Очнулся с тяжелой головой, весь в синяках, со смутными воспоминаниями об Охоте, но в целом с ним все в порядке. Она напомнила себе, что хотя иногда люди, которых Охота увлекла за собой, и погибали, большинство все же оставались в живых. Они были растеряны, ошеломлены, но живы.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Ей хотелось надеяться, что именно так и случилось с ее отцом. Он, должно быть, уже добрался до дома – или спешит туда изо всех сил, желая поскорее встретиться с ней.
Так сказала себе Серильда и приказала своему сердцу поверить в это.
Скоро они опять будут вместе, и теперь-то она уже не повторит глупой ошибки. Теперь ей ясно, как они были наивны, полагая, будто от Ольхового Короля так просто сбежать.
Есть ли во всем мире такое место, спрашивала себя Серильда, где Эрлкинг и его Дикая Охота не могли бы ее найти? Но стоило ей об этом подумать, как немедленно возник другой вопрос. А она действительно все еще хочет сбежать?
Серильда понимала, что, если не найдет выхода, ее ждет только один конец. Эрлкинг обнаружит ее ложь, убьет ее и выставит ее голову на стене замка.
Но она хотела узнать, что произошло с ее матерью много лет назад. Ведь если мама осталась при дворе нежити, разве Серильда не обязана попытаться освободить ее? Помочь ее духу обрести покой и отправиться наконец, в Ферлорен? Она ведь всего лишь хотела провести с Дикой Охотой одну ночь свободы. Она не заслужила того, чтобы навсегда застрять в этой ловушке.
А еще в мыслях Серильды постоянно присутствовал другой призрак, или кто он там на самом деле.
Злат.
Его поцелуй навсегда врезался ей в память – жаркий, отчаянный, тоскливый.
Пожалуйста, прости меня.
Она прижала пальцы к губам, пытаясь повторить то ощущение. Но вчера ей казалось, что земля ушла из-под ног, а сейчас это были просто ее онемевшие от холода пальцы. Серильда потерла руки, подышала на них, согревая. Ей хотелось верить, что поцелуй что-то значил, хотя бы потому, что это был ее первый поцелуй. Она ни за что в этом не призналась бы, но она мечтала именно об этом. Она много раз фантазировала о том, как влюбляется то в принца, то в благородного разбойника. Воображала, как встретит героя, который оценит ее ум, обаяние и храбрость и сочтет их настолько неотразимыми, что ему останется только обнять ее и целовать до тех пор, пока у нее не закружится голова и не захватит дух.
Поцелуй Злата был быстрым и внезапным, как удар молнии. И, тем не менее, у нее закружилась голова и дух захватило. Но почему? Как ни хотелось ей думать, что он нашел ее неотразимой, трезвый голос рассудка предостерегал: наверняка все не так романтично.
Злат был пленником. Молодой человек, почти мальчик, заточенный в одиночестве в стенах замка – одни боги знают, сколько времени он здесь провел без общения, без малейшей надежды на ласку и нежность.
До этой ночи.
До нее.
На ее месте могла оказаться любая.
Как бы то ни было, Злат был здесь заточен, и она хотела ему помочь. Она хотела помочь им всем. Да, она понимала, что это наивно. Что может она, дочка мельника, против самого Ольхового Короля? Ей стоит волноваться о своей жизни и свободе…
Но Серильда слишком много фантазировала о героях и всяких подвигах, чтобы не обратить внимания на искру возбуждения при мысли о спасении матери (если, конечно, та нуждалась в спасении).
О спасении Злата.
О спасении… всех и каждого.
А если с ее отцом случилось что-то ужасное, то она сделает все, чтобы Эрлкинг за это поплатился.
Внезапно мысли о мести рассеялись, Серильда остановилась и осмотрелась. Она была уверена, что почти добралась до большого зала, но коридор, который должен был повернуть налево, вел направо, и Серильда больше не была уверена, что идет в правильном направлении.
Она зашла в комнату, где не было ничего, кроме паутины и книжных полок. Выглянув в окно, попыталась сориентироваться. Внизу было озеро, хлестал дождь, ветер гнал клочья тумана, скрывавшие далекий берег. По тому немногому, что удалось разглядеть, Серильда определила, что находится где-то недалеко от северо-западного угла донжона. С удивлением она увидела внизу, между башней и внешней стеной, еще один двор, который настолько зарос сорняками и кустами, что был похож на дикий сад.
