На сером поролоне подкладки лежал чёрный пистолет с двумя магазинами. На затворе надпись «MP-446 «Viking». Кроме коробки, нашлась в столе и чёрная синтетическая кобура с наплечными ремнями, и две коробки с патронами, с надписью белым по зелёному «Ремингтон». Валера достал одну коробочку, открыл. Примерно половины блестящих латунных цилиндриков, торчащих донцами из пластиковых поддончиков, не хватает — это он оружие на природе опробовал. Понравилось оружие, кстати, хоть и напугало в один момент — Валера попытался «по-боевому» заменить магазин, с патроном в патроннике, а пистолет вдруг пальнул сам. Такая вот конструктивная ошибка. Но в остальном отлично — и ухватист, и спуск плавный и нежный, и вообще с виду ничего. И самое главное — легальный, и все требуемые разрешения, кем надо подписанные, на него есть, не прикопаешься. А вот это уже многого стоит.
Вынимая по одному патроны из гнёзд, он быстро снарядил оба магазина, после чего натянул кобуру на сорочку и ловко её подогнал. Сунул в неё оружие, приятной своей тяжестью придавшее уверенности, воткнул запасной магазин в гнездо и натянул сверху твидовый пиджак. Не слишком удобно, но если не застёгивать, то и кобура не заметна на его ещё вполне атлетической фигуре — Валера хоть и прибавил килограммов десять излишков за последние годы, но всё же спортзалом не пренебрегал и на тренировки ходил регулярно, любил это дело с детства. Да и вообще был мужиком здоровым.
Через пять минут со двора, в автоматически распахнувшиеся решётчатые ворота, выехал бледно-зелёный «Рэйндж Ровер» и, взрыкнув большим мотором, покатил по улице посёлка в сторону Рублёвки, на которой уже собирался утренний поток машин, идущих в город в состоянии перманентной пробки — шоссе было узким, а народу вокруг него жило много.
К его удивлению, движение было не таким интенсивным, как обычно. Машин было эдак раза в два меньше, чем в иные дни, и он почти что пулей долетел до МКАД. Рублёвка в городе тоже поразила пустоватостью, зато он несколько раз видел милицейские машины, несущиеся куда-то с включенными мигалками. Обычно они так часто не попадаются, поэтому он сразу уверовал, что в городе что-то происходит. Да и как не поверишь, Вовка зря трепаться не будет, не тот человек, чтобы балаболить.
Ближе к Кутузовскому машин стало немного больше, и на развязке ему даже пришлось потолкаться, хоть и не так долго, как обычно. Но всё же приехал в офис он минут за пятнадцать до того времени, к какому приезжал в другие дни. Рекорд своего рода, а это значит, что движение точно уменьшилось, не показалось ему. Бросив машину на стоянке у входа, на которой было сегодня на удивление много свободных мест, он пробежал к подъезду офисной высотки, придерживая рукой норовящие распахнуться пальто с пиджаком — кобуру светить не хотелось. Поздоровался с каким-то напряжённым охранником на входе, направился к лифту.
У лифта топтался Посохов — одетый у лучших лондонских портных благообразный мужичок, ещё из советской комсомольской номенклатуры, который теперь называл себя «инвестором» и на самом деле колотил неслабые деньги на обязательной автогражданке, беспощадно используя свои старые связи.
— Валерий Палыч, — улыбнулся он, сверкнув безукоризненными зубами «от лучших стоматологов» и протягивая руку — сухую и вялую ладонь, которую Валера, парень крепкий и сильный, каждый раз пожимал с некоторой опаской — как связку толстых макаронин. — Как дела? Что слышно?
— Да вот слышно… непонятное, — ответил Валера, подозревая, что Посохов должен знать больше, и надеясь, что он его просветит.
— Верно, непонятное, — вздохнул Посохов. — Мне несколько человек звонили, говорят разное, и секретарши на работе нет, и дозвониться до неё никто не может. Даже кофе сварить некому.
Это он так пошутил, наверное. Вообще-то насчёт его секретарши — манерной и томной двадцатилетней девицы — слухи ходили совсем другие, что она не только кофе варит.
— А что точно говорят? — спросил Валера, пропуская Посохова в распахнувшиеся перед ними с мелодичным звоном двери лифта.
— Да разве поймёшь? — снова вздохнул тот. — Все разное говорят. Я ребят из охраны попросил по своим друзьям уточнить, что же именно происходит. Они у меня из МВД всё больше, служили там, должны выведать.
Ещё Посохов был известен тем, что никуда не ездил без как минимум четырёх телохранителей и джипа сопровождения, хотя Валера был уверен, что этот финансовый паразит точно никому не был нужен и ему ничего никогда не угрожало. По крайней мере до тех пор, пока плательщики страховых взносов не заинтересуются, кто именно и через какие схемы крутит их трудовую копейку. Но если узнают, то Посохову никакая охрана не поможет.
— Если разузнают, то вы не сочтите за труд, наберите меня, — попросил Валера. — А я вам позвоню, если новости будут.
— Договорились, — кивнул Посохов, снова протягивая руку Валере.
Лифт остановился, и Посохов вышел. Валера посмотрел с неприязнью на его худую спину под пиджаком в тонкую полоску и нажал на кнопку своего этажа. Лифт мягко тронулся, и через минуту Валера вошёл в приёмную своего офиса, где уже сидела за столом и пила чай из большой зелёной кружки Татьяна Борисовна, дама за сорок, в строгих очках и без всякой косметики, напоминающая строгую училку из детского фильма.
— Доброе утро, Валерий Павлович, — поздоровалась она. — Чаю или кофе хотите?
— Если чайку сделаете, благодарен буду, — улыбнулся ей Валера. — Что слышно?
— Слышно, что Свиридов и Пономаренко на работу не придут, — ответила секретарша. — Позвонили оба, сказали, что какие-то серьёзные проблемы у них.
— А что за проблемы? — задержался в дверях кабинета Валера.
Татьяна Борисовна несколько замялась, и Валера правильно оценил причину заминки: она не решалась повторить то, что слышала. Она всегда слыла дамой разумной и словами взвешенной, к сплетням не склонной.
— Татьяна Борисовна, мне с утра уже всякое рассказывали, — улыбнулся он. — Не стесняйтесь, говорите.
— Ну, в общем… — Она вздохнула, затем продолжила: — Что-то в подъездах у обоих случилось, вроде бы даже убийства. И вроде бы милиция всё заблокировала, выходить не даёт. Странно, что два человека повторяют одну и ту же историю.
— Понял… — задумчиво кивнул он и зашёл в кабинет. Кабинет был велик, пустоват — Валера любил минимализм в обстановке, — а ещё из гигантского окна во всю стену открывалась великолепная панорама Москвы. Валера, повесив пальто на вешалку, подошёл к окну и остановился у стекла, доходящего до пола, чувствуя исходящий от него холод. Сейчас панорама великолепием не поражала — город, серый и мрачный в это весеннее утро, лежал перед ним, своим видом вгоняя в глухую тоску.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
