— Сам вышел? — недоверчиво поинтересовался один из стражников.
— Сам, — пожал плечами Вадим. — С боем шёл, насилу вырвался.
— Удачлив ты, паря, да то и по роже твоей видно, хотя больно молодой ты. Проходите, раз так, и пошлину не возьмём. Сколько мертвяков упокоил?
Вадим на мгновение задумался. Восемь плюс два, плюс два, плюс ещё вроде два. Он уже и не помнил, скольких всего окончательно отправил в царство Аида. Пожав плечами, он ответил.
— И двух десятков, пожалуй, не будет.
Стражники переглянулись, усмехнулись и один из них произнес.
— Проходи, ежели так, воев мало и вои нам нужны. А ты по виду из поместных будешь?
Вадим только кивнул, и они с Агафьей шагнули за ворота. Быстро прошли до центра города и застыли напротив резных трёхэтажных хором, где жил воевода.
— Ну, что? С Богом? — спросил у Вадима спутник.
Вадим пожал плечами, ну, а с кем же ещё? И они пошли вперёд.
Глава 16
Козельск
Хоромы охраняла стража из двух человек. Допрос Якима повторился, только тут его плохо знали. Пришлось бедняге отчаянно ругаться, доказывая то, что он был не только свой, но ещё и прибыл по делу, а не просто пришёл сюда попрошайничать. Вадим же равнодушно молчал, по своему обыкновению. Да и к чему сотрясать воздух, когда очевидно, что он здесь в гостях, а не дома. Агафья пряталась за его спиной, с любопытством оглядываясь вокруг.
Яким с жаром приводил разные факты своей правоты, когда проходящий мимо другой стражник крикнул охранникам.
— Да хватит вам изгаляться над Якимом. От Фомы он, от Дылды, что на засеке у Жиздры стоит. Мало их там, а мертвяки почти каждый день лезут. Слышь, Яким, ты же знаешь, что Фома в опале у воеводы? Пошто горячишься? Стой и жди. Выйдет дьяк, примет и тебя, и твоего спутника. Ему всё и расскажете, а сейчас замолкни. А то от твоей трескотни глаза скоро у всех на лоб полезут.
Стражники, перестав спорить, принялись гоготать, подтверждая слова товарища. Яким надулся, как индюк, но счёл за лучшее промолчать. Молчал и Вадим, с любопытством оглядываясь по сторонам и любуясь красотой деревянного здания.
Они отошли в сторонку и терпеливо ожидали, когда из хором вышла пожилая матрона, а вслед за ней сразу же выпорхнула небольшая стайка девушек, одетых совершенно по-разному. Вадим хмуро посмотрел на женщин, облаченных в глухие одежды, и невольно зацепился взглядом за девушку, идущую первой.
Светлые льняные волосы выбивались у неё из-под красиво повязанного платка, а глаза необычного лазурного цвета грозно смотрели по сторонам. Чёрные тонкие брови были нахмурены, а красивые изогнутые губы зло поджаты. Девушка была хороша, но оценить достоинства её фигуры было невозможно из-за скрывавшего их длинного платья. Вадим вздохнул и отвернулся, но красивое лицо девушки запало ему в душу.
Эх, война — войной, а девушки — девушками. Что тут говорить, пока будет жив хоть один настоящий мужчина, женская тема всегда будет актуальна. Такие мысли промелькнули в голове у Вадима и тут же скрылись. А пока он размышлял, стайка девушек скрылась из поля зрения. Их увели под охраной куда-то в сторону, а на крыльцо вышел дородный мужчина. Это и был, по всей видимости, тот самый дьяк.
— Какой хрен, Яким, тебя принёс? Ты где должон быть? Не на засеке ли?
Густой мужской бас сразу же заполнил собой весь двор. Яким быстро смахнул с себя шапку и принялся кланяться. А дьяк, окинув всех грозным взглядом, вопрошал.
— Так ты и не один пришёл. А кто это с тобой? Служилый поместный, что ли? Или безземельный? Откуда приблудился?
— Так из Оптиной Пустыни он пришёл. Говорит, что погибли там все. Мертвяки напали, да покусали всех, а они, кто ещё живой был, сами себя сожгли, чтобы Бога не гневить.
— То правда всё?
Дьяк обратил свой грозный взор на Вадима. Вадим, простоявший всё это время молча, нехотя ответил.
— Правда. Ещё отряд ляхов приходил в село, что рядом. Почти все там остались и они же в мертвяков и превратились. Спаслись немногие.
Дьяк нахмурился и кивнул.
— То ведомо мне, поймали мы одного из них. Рассказал обо всём, потому и не ходили туда. Мертвяков много, а людей воинских у нас маловато будет. Так ты оттуда? И как живым вышел?
Вадим не стал отвечать и молчал, рядом с ними начали собираться зеваки, бабы прохожие, да и стражники стояли, развесив уши. Всем было интересно, что расскажет Вадим. А Вадим молчал и кривил рот. Что-то за последние несколько дней он часто стал кривиться. Не нравилось здесь ему, и вообще, он что, сказочник или пустомеля? И дьяк его понял.
— Так ты к воеводе идёшь?
— Да.
— А! Тогда лады! Савва, проводи его сначала ко мне, а потом и к воеводе пойдём.
Яким остался во дворе с Агафьей, а Вадим в сопровождении стражника проследовал внутрь хором воеводы. Пройдя полутёмными коридорами, они вошли в просторную комнату с большими, но узкими окнами, вдоль стен которой стояла добротно сделанная мебель.
— Ну, сказывай, кто ты и что ты. Откуда в Пустыни взялся и как выжить смог? Да чего хочешь и к чему стремишься? К службе аль к вольностям? Может, в дружину вступить захочешь? Воевода у нас добрый и справедливый, деньгами не обидит.
Вадим молчал и рассматривал комнату, не торопясь отвечать. Дивно ему до сих пор вокруг и интересно, оттого и молчал. Не любитель он говорить, а сейчас и подавно. Его внимание привлёк великолепный стол из морёного дуба, примитивная, но ладно скроенная мебель с красивой резьбой, да и вообще, все, что он раньше видел только на картинках, сейчас смог рассмотреть и даже пощупать. Но молчать долго, значит, нарваться на неприятности.
— Вадим меня зовут, по батюшке Иваныч, а фамилия рода моего Белозёрцевы. С Литвы я, на службу шёл к боярам Романовым, но вот так и не дошёл. Попали мы в засаду, мало кто спасся, я бежал, потом заблудился, долго плутал по лесам. Вышел незнамо куда, да по пути всё растерял. Местами глухими шёл, аж страшно стало.
Да и мертвяки попадались, насилу ушёл, одного упокоил, и то со страху. Вышел к селу, а оно, оказывается, от Пустыни недалече было. Крестьяне чуть не убили, думали, что я пришлый, да вор, раз не мертвяк. Пообносился я, да и исхудал, с лица спал. Вот и обознались, значица. В сарай меня умыкнули до утра, а в вечер напал на село отряд гайдуков да ляхов, а може, и казаки с ними участвовали, то мне неведомо.
Некогда мне было их рожи рассматривать. Пока все бегали и ратовали, я жерди повыбивал, да через дыру вылез. И в огороды. А они на конях, да рубят всех, кого хотят. Я ходу, у колодца в глухую крапиву нырнул, да и был таков. К реке выбрался, а дальше уже шёл, следы заметая, да чтобы погони не оказалося. Шёл, шёл и к Пустыни вышел.
— Так, — прервал его дьяк, — слыхал я о том отряде. Банда Зенжинского то на село напала.
— Не знаю, я их по именам не спрашивал. В Пустыни меня приняли, обогрели, накормили, да приставили к кузнецу. У него я и работал: то оружие чинить, то по хозяйству что. Да пошли мы в село по указу настоятеля, потому как никого оттуда не приходило и даже ляхов не видать. Ну, долго ли, коротко ли, собралось нас пятеро, да не воины все, окромя кузнеца. Елизар темнил, не говорил, кем до кузнеца был, но воем он оказался хорошим.
Мертвяки там напали. Двоих послушников разорвали, да на нас страху нагнали. Мы с отцом Анисимом, как могли, отбивались, и если бы не Елизар, то всех бы оставили на корм мертвякам. Через неделю мы снова вернулись и порешили изрядно бесов, думали, что очистили село. Но не тут-то было. Успокоились мы, набрали оттуда скарба и стали жить, как и прежде. Да токмо беда пришла, откуда и не ждали.
Долго думал я, как так получилось, что изнутри на нас мертвяки напали. Не могли они через забор перелезть, а вот, поди ж ты. Ни тревоги не было, ни суеты взбалмошной, а мертвяки тут как тут, и давай на иноков и трудников нападать. Испугались мы, стали отбиваться. Двое их оказалось, и оба наши. Трудник и монах. Мыслю я, сами они ходили в село али в лес. Там и нарвались на мертвяка, а он успел их зацепить, заразой адовой одарить. А они смолчали, струсили, не стали об этом говорить. За жизнь свою боялись, Бога продали и дьяволу душу свою бессмертную отдали. За то и наказаны, будут гореть вечно в гиенне огненной!
