— А башмаки есть?
— Башмаки? То к иноземцам надобно, у меня нет ничего. Могу предложить чёботы или сапоги, но есть ли деньга на это?
— А сколько стоить будет? И какие они?
Торговец усмехнулся и вынул из-за прилавка короткую обувь, похожую на нечто среднее между ботинками, поршнями и сапогами.
— Вот чёботы, цена им пять копеек нашими деньгами или трояк польскими, могу взять турецкими или ещё какими, если есть по весу серебра.
— А сапоги?
— Пол ефимка, но на тебя надо шить отдельно, готовых нет.
— А чёботы, но чтобы крепче и лучше?
— Гм, ещё три копейки накинешь или полторак дашь, и подберём, раз на серебро богат.
— Ноги дороже денег, побережёшь, глядишь, и спасут, когда от мертвяков убегать будешь.
Торговец посмурнел.
— То твоя правда. Мертвяков расплодилось, просто жуть. Да и Болотников со своим войском бродит где-то, а ещё и бандитов разных развелось, всех и не упомнишь. Едва Хлопка угомонили, да шайку по лесам разбили, так другие лезут лиходеи, и не поймёшь, чего больше бояться: то ли люда разбойного, то ли мертвяков богопротивных.
— Мертвяков надо бояться, купец. Укусит раз, и себя потеряешь, ничего чувствовать не будешь, вроде и живой, да неживой. Страшно это, видел я их не раз, да больше десятка упокоил. Лучше в бою сдохнуть, чем потом ужасом дьявольским по лесам скитаться. И главное, не осознаёшь ты себя. Ум твой умер, а тело ещё живое вроде. Страшно это.
— Эх, твоя правда, паря. Вот, смотри, чёботы, как раз на тебя.
Из-под прилавка снова оказались явлены очередные то ли полуботинки, то ли короткие сапоги, но уже больше похожие на ботинки с высоким берцем. И кожа у них казалась мягче, и подошва на подошву похожая, и в носке пригожи.
— Меряй по себе.
Вадим быстро скинул лапти и сунул ноги в новые чёботы. Обувка немного жала в носках, а в середине оказалась большевата, но это лучше, чем лапти, от которых у Вадима уже образовались ороговевшие мозоли.
— Беру! — и Вадим выложил из кошеля две монеты: полторак и трояк польский. — И на сестру что-нибудь есть?
— Кажи ногу? — глянул на Агашу купец. Та, хоть и мала возрастом, а быстренько выпростала ножку и явила её под нос купцу.
— Гм, — глядя на маленькие грязные пальцы девочки, хмыкнул купец. — Нога ещё будет расти, сколько тебе годочков?
— Та, почитай, двенадцать зим ужо, — раскраснелась Агаша, скоро и в девки выйду.
— Ну-ну, — ещё раз хмыкнул купец. — На бабу чёботы переводить не советую, есть у меня из обрезков обувка. Не лапти уже, но и не чёботы, в самый раз ей будет.
Он нырнул в лавку и вскоре вынес оттуда искомое. Агаша, примерила обувь и сказала, что ей впору. Может, они ей и жали, либо, наоборот, оказались большими, но мудрая девочка рассудила, что пока дают, надо брать. Жмут, так растянутся, а большие, так ещё лучше, дольше поносит.
— Сколько? — спросил Вадим.
— Цена — копейка!
— По рукам!
— По рукам! — и они расстались, довольные сделкой.
Вадим сразу же переобулся в новую обувь и неторопливо пошёл дальше. Агаша тоже не стала снимать купленные чоботы, а стоптанные лапти сунула в свой заплечный мешок и, схватив руку Вадима, принялась её исступлённо целовать.
— А ты меня замуж возьмёшь!
— Ты, девчонка совсем, какой замуж? — опешил Вадим.
— Так и что? На следующий год мне уж тринадцать годочков пойдёт, кровь ронять буду первую, и сразу на выданье. У нас, почитай, в селе все так замуж выходили, в пятнадцать уже старая считалась или родители лучшую пару искали.
— Нет, мне бы с собой разобраться. Рано ещё мне жениться.
— А сколько тебе лет?
— Двадцать, — обронил Вадим.
— Двадцать⁈ — широко распахнула глаза девочка. — Ты уже такой старый!
Вадим только хмыкнул на это.
— Вот пристрою тебя и пойду в Москву, одному сподручнее идти и отбиваться, и вообще.
— Я хочу с тобою, я хорошая, справная, у меня и титьки скоро вырастут.
Вадим, грустно глянул на неё, опустил свою ладонь ей на повязанную платком голову и сказал.
— Погибнем мы, Агаша, если пойдём вместе: и тебя не смогу защитить, и сам сгину.
Девочка всё поняла, и горькие слёзы брызнули из её глаз.
— Не журись, я вернусь и присмотрю за тобою, но пока нам надо просто выжить здесь. В плохие руки тебя не отдам и не брошу. Нельзя бросать тех, за кого в ответе, — вдруг произнес он чью-то старую и давно забытую фразу. — В ответе.
Переключившись на другое, он вспомнил, что ещё хотел что-то спросить и вернулся обратно.
— А остановиться на постой где можно? — обратился он вновь к купцу.
— Так почти у всех можно, деньга каждому нужна. А молодому парню лучше остановиться там, где девок молодых много. Оно, глядишь, и понравится кака.
Вадим промолчал, подумав, что где много девок, там много и проблем. А где много проблем, там жизнь хреновая. Торговец правильно понял молчание Вадима и сразу же предложил новый вариант.
— А тогда к Марусе-швее иди. У неё дом большой, да детей полна горница, всех и не прокормить, а для гостя завсегда лучший угол найдётся. Да и сеструхе твоей с ними лучше всего быть. Она вон где живёт! — и торговец ткнул пальцем вперёд, указывая путь. — Пройдёшь отсюда три дома, повернёшь за угол, отсчитаешь ещё два и увидишь большой дом с резным крыльцом, тот и есть Маруси дом.
Вадим благодарно кивнул, и они направились в указанном направлении. Дом в посаде нашёлся довольно быстро. Во дворе играли трое ребятишек, подтвердивших, что они пришли по нужному адресу. Один из них позвал мать, которая тут же вышла на крыльцо.
— Комнату снять хочу у вас, я с сестрою.
Женщина, бывшая когда-то довольно симпатичной, а сейчас уже поблёкшая от жизни, полной лишений, кивнула головой.
— А кто посоветовал?
— Торговец обувью.
— Ммм, столоваться будешь?
— Буду.
— Тогда проходи, цена за день с ночью — деньга цельная. Если завтракать будешь, обедать и вечерять, так ещё полушку добавь, в самый раз будет. Токмо это за тебя, если с девкой, то две.
Вадим пожал плечами, с такими ценами он и месяц проживёт здесь без проблем, а дальше видно будет. Придётся наниматься к кому или заново в Пустынь сходить и вырыть остаток добра. Всё равно пищаль может сгнить, а там и сабли спрятаны, да и остальное. Но трудно донести всё одному. А кого возьмёшь с собою, те и обмануть могут. Надо в Москву шлёпать. Жаль, на коне Вадим скакать не умел, как это полагается приличному попаданцу. Да и автомат Калашникова охолощенный, но рабочий, взять не догадался, ну, да не суть…
Комнатка, в которую его привела хозяйка, оказалась дальней и самой, пожалуй, уютной. Огороженная стеной, плетёной из веток, она была мала, но внутри находились и топчан, и табурет. Стола не имелось, да он и не нужен.
— Это твоё место, сестра будет спать с моими детьми, место есть. А в дневное время пусть хоть с тобою, хоть с моими находится.
— Хорошо, пусть будет так. Размещайся, Агаша, а я ещё по городу прогуляюсь.
Заплатив, Вадим вышел инаправился бродить по окрестностям. Козельск жил обычной жизнью, но везде чувствовалась настороженность людей. В воздухе витала готовность к любым неожиданностям. Чувствовал её и Вадим, но он пока отдыхал душой, находясь среди горожан. Пусть это было и не его время, и не Москва, но он отдыхал.
Погуляв по городу до наступления темноты, он вернулся обратно, отужинал и отправился спать, не обращая внимания на возню и крики пятерых детей. Да, у хозяйки их оказалось не трое, а пятеро, такие дела. Агаша стала шестой. Убедившись, что с ней всё в порядке, Вадим прошёл в свою комнату и улёгся на топчан. Сон настиг его быстро и ожидаемо.
День шёл за днём, Вадим шатался по городу, пытаясь наняться к кому-нибудь, но не преуспел в этом. Агаша же оказалась весьма довольна приёмом и не собиралась никуда уезжать. Ну, что же, так тому и быть, а ему пора в путь-дорогу.
На третий день своего пребывания в Козельске Вадим засобирался в Калугу. Пешком идти не хотелось, да и одному путешествовать так себе удовольствие, особенно сейчас. В общем, выйдя на торговую площадь и осмотревшись, он решил ехать с обозом.
