Политические неформальные группировки в современной России охватывают менее пяти процентов молодежи, и их деятельность проявляется чаще всего спонтанно, в виде акций протеста против, как правило, местных властей. Насколько формальны объединения баркашовцев и «соколов Жириновского» — это тема отдельной статьи.
Нынешние молодежные группировки, ориентированные на деятельность, конструктивную или деструктивную, немногочисленны, по масштабам России, и насчитывают в своих рядах в общей сложности несколько сотен тысяч человек.
В то же время более половины молодых людей, опрошенных специалистами Института молодежи, считают целесообразным существование всероссийских политических молодежных организаций.
По данным социологических исследований, только 5–7 процентов молодежи в какой-то степени интересуются политикой, знают о политических партиях, движениях, организациях.
Более трети молодых людей в России удручены неопределенностью будущего, считают, что их поколение — это поколение без идеалов. В то же время, если 2–3 года назад с надеждой смотрел в будущее лишь каждый пятый опрошенный, то сейчас число оптимистов выросло.
Более миллиона московской молодежи принимает наркотики.
Почти треть молодых респондентов, опрошенных исследователями Института молодежи, сожалеют, что родились в России…
Тем не менее будущее — скажу такую добротную банальность — в их руках. И в общем-то, не столь уже важно, захочет ли кто-то сохранить имидж «вечно молодого» а ля Андрей Макаревич или, наоборот, как можно скорее попытается превратиться из беззаботного студента в лощеного бизнесмена… Как известно, залог устойчивости любой системы в ее разнообразии. Энергия каждого поколения меняет мир, и рядом подрастают люди, которые абсолютно уверены в том, что никого похожего на них еще не носила Земля.
Они сидят в обнимку на тачанке,
они в обнимку тесную читают,
читают по складам они «Задачи
союза молодежи». И заря
встает над обновленною землею.
Тимур Кибиров. «Любовь, комсомол и весна».Андрей Столяров
МУМИЯ
1
Неприятности вырастают из пустяков. Эта история началась в сумерках майского вечера 1993 года, когда у платформы станции Лобня меня перехватил Каменецкий. Независимый депутат в модном сером плаще с погончиками на пуговицах, белая рубашка, трехцветный «российский» галстук, а на голове демократическая, как у мэра, кепочка. Я заметил его еще в электричке. Мы баллотировались в разных избирательных округах. В Верховном Совете он себя никак не проявил, у микрофона я его ни разу не видел. Наши дороги не пересекались, знакомство было шапочное. Удивило меня лишь то, что он сейчас не пользовался машиной. Сам я, честно говоря, машину терпеть не могу: капризный уродливый агрегат, жрущий время и силы. Это сейчас после неожиданной и страшной смерти Герчика, после ночи, проведенной в лесу, где с нечеловеческим хрум!.. хрум!.. хрум!.. трещали прошлогодние шишки, после пальцев, тянущихся ко мне из-за ствола сосны, после странных и жутких событий, чуть было не захлестнувших столицу, я, если и задерживаюсь в Москве дольше обычного, обязательно беру на стоянке перед вокзалом машину и, оплачивая двойной (ехать-то всего ничего) тариф, после некоторого петляния по переулкам, высаживаюсь у самой калитки. Лобненские частники ко мне уже привыкли. По скрипящей гравием дорожке я быстро прохожу через сад и, защелкнув замок на дверях, тут же закрываю в доме все форточки. Галина ругается, но я не переношу идущий от грядок и клумб душный запах земли. Может, и запаха-то никакого нет — пахнет флоксами (мы высадили их в невероятном количестве), пахнет свежей травой, которую днем обычно накашивают соседи, пахнет горьким и едким дымком, потому что в поселке все время жгут какую-нибудь дрянь. Ближе к ночи накатывает аромат цветущего табака — нежно-белые сахарные граммофончики светятся в полумраке. Дыши и радуйся! Но мне чудится, что пахнет только землей: ее мертвенной сыростью, холодом, тянущим из глинистой глубины, — меня прохватывает озноб, и я поспешно закуриваю, чтобы отогнать этот запах.
Короче, с Каменецким мы почти не общались. И потому я был озадачен, когда уже на сходе с платформы он вдруг взял меня за руку и сказал, что нам следует поговорить.
Вот тут я понял, что этот человек вовсе не был депутатом М. Н. Каменецким, а лишь очень походил на него. Позже, по мелочам восстанавливая подробности нашей первой встречи, я сообразил, что так и было задумано: Каменецкий тоже жил в Лобне, через две улицы от меня, иногда — впрочем, нечасто — ездил домой электричкой. Так что мы могли общаться как соседи. Если за нами следили, то именно так это выглядело со стороны. Не имело значения, что настоящий Каменецкий пребывал в это время в своей квартире, вероятно, ужинал или смотрел телевизор, не подозревая о существовании двойника.
Однако, я понял это все значительно позже, а тогда лишь вздрогнул от неожиданности и, освобождая руку, сухо спросил, в чем дело.
Я входил тогда в Парламентскую комиссию, расследовавшую инцидент, который произошел в одном южном городе. Три недели назад там состоялась демонстрация — абсолютно мирная, как утверждали представители общественных организаций. Пресс-секретарь МВД заявил, что это — выступление вооруженных боевиков. Демонстранты несли лозунги с требованием национального суверенитета («Не было никаких лозунгов!.. Были подстрекательские призывы!..»). Перед зданием горисполкома начались столкновения манифестантов с частями правопорядка. Кто-то из сопровождавших колонну выстрелил в милиционера, а может, местный омоновец открыл огонь. Паника, взрывы гранат со слезоточивым газом. Многие в этот воскресный день взяли с собой детей (что как будто подтверждает точку зрения общественных организаций). На беду площадь, зажатая полукругами учреждений, имела всего два узких выхода. Я не знаю, кто ее так спланировал, наверное, какой-нибудь сталинский архитектор. Но когда обезумевшая, почуявшая смерть толпа начала рваться наружу, то в обоих проходах наткнулась на сомкнутые щиты спецчастей. Выхода не было. Первый ряд митингующих был наполовину забит и отброшен, а последующие людские массы пошли по телам упавших. Жертвы исчислялись десятками. Местное телевидение показало репортаж из двух районных больниц, после чего телецентр по распоряжению властей был занят ОМОНом.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
