Где-то около Хэммонассет Пойнт мимо промчался сторожевой катер, стоящие на палубе дежурные офицеры приветственно махнули мне рукой. Я с удовольствием смотрел, как они удаляются. Возле Олд Тайм Шорз стало смеркаться. К тому времени как я бросил якорь в миле от общественного парка Харкнесс, день превратился в ночь.
Мое суденышко было единственным в пределах видимости, горизонте не было других яхт или катеров. Я не заметил низких костров в общественном парке. Слава богу, сейчас не лето, иначе этот район был бы битком набит отдыхающими, которые считают романтичным жарить сосиски на залитом лунным светом пляже. Слава богу, сегодня луны не было. Мне требовалась темнота.
Аккуратно сложив паруса, я спустился в каюту. Пришла пора начинать. Я чувствовал, как ухнул вниз желудок, но постарался взять себя в руки, сказав себе: делай все поэтапно.
Первое. Я натянул хирургические перчатки, затем полез в сумку, где лежала надувная лодка. Накачав ее воздухом на палубе с помощью ножного насоса, я привязал веревку к кольцу на носу и положил внутрь весла.
Второе. Я полностью разделся и надел на себя новый черный спортивный костюм и черные кроссовки. Затем положил бумажник Гари и ключи в задний карман и надежно застегнул его на молнию.
Третье. Я развернул Гари. С помощью больших ножниц я снял с него одежду и запихнул ее в черный пластиковый мешок. Он был все еще холодным на ощупь, кожа пепельного цвета. Прислонив верхнюю часть его туловища к левой койке, я одел его торс в рубашку и свитер, которые только что снял, и сунул ноги в мои брюки цвета хаки. Положил свой бумажник и ключи ему в карман и снова обернул его одеялом, оставив руки. Он выглядел так, будто мирно спал.
Четвертое. Я вытащил маленький ювелирный молоточек из сумки. Широко раздвинув губы Гари, я принялся уничтожать его зубы, причем трудился до тех пор, пока идентифицировать его по зубным картам стало почти невозможно. Работа была долгой и противной, заняв почти сорок пять минут.
Пятое. Я вытащил две канистры с топливом. Прикрепив шланг к одной из канистр, я засунул другой конец Гари в глотку и толкал до тех пор, пока он не уперся в его желудок (во всяком случае, я решил, что это его желудок). Я наклонил канистру услышал, как жидкость с бульканьем течет по шлангу. Я держал канистру вверх ногами минуты три, пока неожиданно топливо не начало вытекать изо рта Гари. Теперь он был подготовлен к кремации.
Шестое. Я взял вторую канистру и облил его голову, ноги и руки. Особенно усердно я смочил пальцы, чтобы быть уверенным, что все его отпечатки сгорят. Затем я облил стены и пол каюты оставшимся дизельным топливом и бросил обе канистры в пластиковый мешок для мусора.
Седьмое. Я приклеил клейкой лентой предварительно заполненные картонные трубки к правой и левой стенам каюты. Стараясь, чтобы руки не дрожали, я перевернул обе склянки и вставил их пробкой вперед в верхнюю часть трубки. Я только что соорудил взрывное устройство, известное под названием «сосковая бомба». Примерно через семь часов, если верить ребятам, написавшим «Кулинарную книгу анархиста», кислота съест пробку и попадет прямиком в легко воспламеняющуюся смесь химикатов. Результатом будет мощные взрывы с обеих сторон пропитанной дизельным топливом каюты, и пламя быстро охватит накормленного топливом Гари. Он сгорит дотла, узнать его будет невозможно.
Восьмое. С помощью имеющейся на яхте глобальной системы позиционирования я изобразил юго-западный курс при максимальной скорости на двигателе в семь морских миль в час. Яхта пойдет прямо через пролив на автопилоте, затем с приливом пройдет Рейс — узкий поток воды с сильными приливными течениями к югу от острова Фишера. Поскольку я изучил карты приливов, имевшиеся у Билла, я знал, что в следующие шесть часов прилив будет на моей стороне и добавит еще примерно четыре узла к скорости яхты, пронеся ее через Рейс. Миновав Рейс, яхта оставит Монтаук Пойнт по правому борту и остров Блок слева и рано или поздно войдет в Атлантику, этому времени, когда вступят в действие сосковые бомбы, яхта будет как минимум в тридцати милях от ближайшего берега, Это будет часа в три утра. Огонь будет бушевать. Гари будет сгорать. Канистра под кухонной плитой наконец взорвется. И поскольку это будет середина ночи, пройдет не меньше пяти часов, прежде чем судебные эксперты появятся на месте, чтобы осмотреть то, что останется от яхты. Пяти часов достаточно, чтобы скрыть избыточное количество дизельного топлива, которое потребовалось, чтобы уничтожить лодку и вместе с ней все улики. Короче говоря, все должно выглядеть как несчастный случай. Очень несчастный случай.
Девятое. Я сунул пластиковый мешок в сумку и поднялся на палубу. Положив мешок в надувную лодку, я спустил ее на воду, привязав к корме. Вернулся на палубу, поднял якорь, закрепил его на палубе. Затем завел двигатель, поставил передачу на «вперед» и, как только яхта начала двигаться, побежал на корму.
Но когда я попытался сесть в надувную лодку, я поскользнулся на мокрой резиновой корме и погрузился в ледяные воды пролива. Я держался за край лодки и хватал ртом воздух. «Голубая фишка» между тем набирала скорость. Я как сумасшедший поплыл к корме. Быстро развязал узел и свалился в пролив, глядя вслед уходящей яхте. Я ухватился за веревку, как будто то был спасательный плот, и притянул лодку к себе. Когда мне это удалось, я залез в нее. Да так неудачно, что едва ее не перевернул. Горстями я вычерпал из нее, сколько смог, воды, но не меньше фута еще плескалось под ногами. Дрожа от холода, я схватил весла и начал грести к берегу. За моей спиной «Голубая фишка» решительно направлялась в открытое море.
До пляжа я добирался полчаса. Все в сумке, включая фонарь, намокло. Дул ветер, мой спортивный костюм промок насквозь, мне было нечем осветить себе путь через парк. Я выпустил воздух из лодки, сложил ее и сунул в сумку. Затем пустился в путь, забросив тяжеленную сумку на правое плечо. Я нашел тропинку и придерживался ее, пока она не вывела меня на асфальтированную дорожку. Я шел по ней через абсолютно темный парк, причем с каждым шагом сумка весила все больше. В особняке Харкнесса света не было, зато дул ветер, от чего мне было еще холоднее. И я жутко нервничал. Что, если я не смогу отыскать машину до рассвета? Что, если в парке есть ночной патруль из местных полицейских? Что, если я оступлюсь и сломаю ногу?
Мне понадобилось двадцать минут, чтобы добраться до ворот парка. Высота их не превышала четыре фута. Перебросив через них сумку, я перелез сам. Еще полмили шагать. Я старался не идти по дороге, прятался под деревьями. Проехала машина. Я лег плашмя на землю, чтобы не попасть в свет фар. Поднявшись, я продолжил свою медленную прогулку. Когда я добрался до красного домика, я на мгновение замер: во всех окнах горел свет. Пригнувшись в стиле коммандос, я стремительно пробежал мимо входной двери и не останавливался, пока снова не очутился в темноте.
Последняя четверть мили была самой настоящей агонией, сумка превратилась в мертвый груз. Когда я подошел к воротам фермы, она упала мне на ноги. Я перебросил ее через ворота, перелез сам и направился к деревьям. Оказавшись в лесу, я постоянно наталкивался на ветки. Вытянул вперед свободную руку и так пробирался по темному лесу. Пошел немного быстрее, и внезапно моя рука наткнулась на что-то твердое и металлическое. Я разбросал листья и добрался до брезента Стянул его и полез в карман за ключами. Открыв багажник, я схватил чистую смену одежды и полотенце из походной сумки Гари, затем зашвырнул свою сумку внутрь машины. Открыл пассажирскую дверь, включил зажигание, поставил печку на максимум и снова вылез наружу. Когда внутри машины стало тепло, я разделся и вытерся полотенцем. Переодевшись в одежду Гари — джинсы, теплую рубашку, кожаную куртку, — я уселся в теперь уже теплую машину.
Я сидел там минут десять, замаскированный деревьями — печка в машине помогала мне ликвидировать угрозу гипотермии. От меня все еще воняло морем. Я попытался пальцами причесать волосы, но в результате стал похожим на скрывающегося, мокрого беженца. Если бы какой-нибудь коп заметил меня в таком виде на дороге, я бы наверняка возбудил в нем подозрение. Занервничав, я поставил рукоятку на задний ход. Но не успел я попятиться и на несколько футов, как затормозил и выскочил из машины. Я забыл промокшую одежду и брезент. Замечательно, нет ничего лучше, чем оставлять за собой привлекающие внимание улики. Я свернул все в тугой шар и положил рядом с сумкой в багажник. Не включая фар, я медленно проехал между деревьями и добрался до открытого поля. Быстро развернулся на 180 градусов, быстро открыл-закрыл ворота и выскочил на дорогу, теперь уже включив фары.
Мне теперь хотелось вдавить педаль газа в пол, добраться до основного шоссе и уехать на тысячу миль подальше от Коннектикута. В моей голове крутились несколько возможных вариантов, один хуже другого. Бомбы не взорвутся. «Голубая фишка» сойдет с курса и сядет на мель у берега. На яхту поднимутся пограничники. Я начну фигурировать в списке ФБР из десяти наиболее усиленно разыскиваемых преступников.
