А еще патроны были «разными». В зависимости от партии и завода, вес пули и заряда отличался на небольшой процент. В том и был смысл газового регулятора: поставь его посредине и смотри, как «слабый» патрон не перезаряжает оружие, а «сильный» кидает затвор чуть ли не в лицо стрелка.
Когда комбат сделал не десять, а всего девять выстрелов, и пошли объяснения Ненашева, заинтересовался и Елизаров. Лейтенант-пограничник был весь во внимании. Если Михаил опыт набрал на войне, то Брестский погранотряд недавно имел лишь считанные единицы автоматического оружия.
Да, они неплохо владели ручным пулеметом и трехлинейкой, а в июне отряд начали потихоньку перевооружать. Вот и начались проблемы, особенно со «Светкой». Так иронично окрестил новую для них винтовку Ненашев[215].
О, черт! Они договариваются!
Комбат клятвенно обещает помочь стрелковой наукой пограничникам. Но кормить его должны исключительно рисовой кашей. В комендатуре он ужинать и, тем более, ночевать категорически отказывается. Патроны тоже с них, капитану и так рубят учебные стрельбы. Слегка обеспокоенный разведчик решил вмешаться. Теперь стало непонятно, кто кого приехал вербовать.
— Хорошо, Максим Дмитриевич, обязательно примем вашу помощь. А пистолетом хорошо владеете?
Пограничнику вспомнился значок «Ударнику „Госкредита“», лежавший на столе комбата. Еще его интересовала брезентовая «жилетка», где нашиты кармашки с магазинами для «ТТ». Ну, а в результате он не сомневался.
— На поединок вызываете? Тогда прошу, — открытая ладонь Ненашева приветливо указала на огневой рубеж.
Пограничник услышал приглушенный смешок. Ну вот, начинается! Оказывается, рядом образовались зрители. Фокусы капитана с пистолетом все видели. Интересно, он посадит в лужу и чужака? Если нет, то командиру все равно есть чем ответить. Но главное, образовался прекрасный повод прервать надоевшее занятие.
Елизаров сообразил, что где-то подставился. Он чуть завелся, но заставил себя успокоиться. Мало кто из местных армейцев мог повторить его результат. В Красной Армии личным оружием хорошо владели немногие, на что ежегодно гневно указывал Наркомат обороны. Надо стрелять постоянно, иначе не выйдет хорошего стрелка.
Михаил извлек «ТТ» из кобуры и уверенно выбил семь «десяток» и одну «девятку». Удовлетворенно услышал, как в толпе кто-то присвистнул, и вопросительно посмотрел на комбата. Теперь твоя очередь, товарищ бывший майор.
Максим выпустил обойму в мишень. Держал пистолет он двумя руками, отстрелялся в секунды и, естественно, отстал от оппонента. Сзади разочарованно вздохнули, но капитан, в секунду заменив обойму, уже палил в другую цель. Пограничник задумался.
— А теперь специальный фокус для нашего дорого гостя. Товарищ комиссар, не составите ли компанию, — к удивлению Михаила, к ним подошел худощавый старший политрук, тоже в очках, но со значком «Ворошиловский стрелок». Молча надел на себя такую же «жилетку» и достал пистолет.
Один из лейтенантов вздохнул, надел каску и, взяв пачку мишеней на длинной ручке, полез в окоп. Комбат и замполит вместе вышли на огневой рубеж и стартовали по команде. Елизаров понял, ему демонстрируют парную стрельбу.
Иволгин и Ненашев постоянно меняли и местоположение и роли. Пока один вел и недолго целился, другой давил «условного противника» огнем. О «десятках» и «девятках» речи не могло идти, но стрелял комбат метче и быстрее напарника с ворошиловским значком. Михаил заметил, что Максим целится не в центр мишени, а ниже и наводит пистолет снизу вверх, совсем не жмурясь.
Замена магазина происходила почти мгновенно. Когда одна обойма, расстрелянная в секунды, летела вниз, другая быстро вставала на ее место. Теперь понятно, зачем именно так нашиты карманы «жилеток». Нет, не стоит попадаться на мушку Ненашева. Очень интересно, кто же с ним так поработал из «осназа»?
Максим повернулся и обвел зрителей красноречивым взглядом, демонстративно почесав челюсть сжатым кулаком. Все, цирк окончен, разбегайтесь, «клоуны».
Комбата побаивались. Такой жест стабильно означал крайнюю степень раздражения. Дальше следовал фонтан идей, реализуемых неутомимым начальником за счет «бездельников». Выполняя работу, можно и ужин пропустить, так сказать, «произошел случай отказа пищи от личного состава». А иногда придет в пять утра, гаркнет в ухо, заставив отжиматься и повторять вслух таблицу умножения. Народ делал ставки, кто первый увидит Ненашева спящим. Однако тот неизменно оправдывал висящий в командирской палатке лозунг «Бдение начальника – лучшее спокойствие для подчиненных»[216]. Вставать раньше и ложится позже подчиненных – повседневный случай в жизни командира.
С Иволгиным и Суворовым Максим занимался вечерами отдельно, натаскивая каждого на уровень комбата, а показанный пограничнику демонстративный полицейский «балет», специально предназначен для постоянно оценивающих начальников красноармейцев.
Представьте себе реакцию бойца, который на учениях видит, как командир и комиссар на равных прикрывают огнем друг друга. Стоит сотни политзанятий! Алексея теперь не считали ни «треплом», ни «балаболом», а серьезно относились к его словам. За несколько дней политрук преобразился, потихоньку начиная разгораться, чтобы дальше запылать костром. И, быть может, сгореть…
Старший политрук радовался, но не понимал, почему иногда глядя или слушая его, комбат лишь вздыхал и с грустью улыбался.
Да, Панов заранее знал, что всего не сделать и не успеть.
Иметь бы ему пять-шесть недель непрерывного волюнтаризма и разумное количество боевых и холостых патронов, вспомнил бы и научил многому. Примерно такой минимальный срок нужен пехоте для подготовки, без всяких дурных маханий руками, ногами. Спецназом против регулярных войск не воюют, очень накладно получается. А на случай рукопашной есть у каждого гранаты, штык или наточенная малая пехотная лопатка.
Немцы в рамках какого-то эксперимента за две недели слепили неплохую минометную роту из новобранцев. В советском военно-морском училище, на курсе молодого бойца, при правильной мотивации добивались сплоченности за похожий срок.
Так чем же хуже его люди? Более медленным темпом жизни? Так он и так их расшевелил, дальше некуда. Скоро на собственную тень бросаться будут.
Но люди оказались хуже. Нет, думали они, похоже, и часто понимали, что к чему гораздо быстрей. Вопросы задавали похожие, сомневались и спорили, как когда-то Саша Панов. У него не было никаких предубеждений, и морду бы он набил каждому, кто делает их то бесправными рабами, то бездушными роботами, разговаривающими цитатами из газет.
Но когда дело доходило до техники, Ненашев бесился, тратя драгоценное время на бесконечные повторы и объяснения. Разражало и то, что наставления и инструкции никто не читал, непременно желая услышать «драгоценные» слова именно из уст комбата. Эх, родиться бы им через лет двадцать-тридцать после конца войны…
Если кто-то думает, что повсеместная ликвидация безграмотности довела образование народа до уровня советского восьмиклассника, годного для техникума или профтехучилища, тот жестоко ошибается. Верно, основы грамотности тогда дали, и даже пошли дальше прагматичного ленинского подхода – мол, пусть читают наши декреты, и – хватит.
Профессиональные рабочие не свалились на Россию с неба, их не везли сюда и в опломбированных вагонах. Рабочий класс рос за счет деревни.
Да, очень жестоко прошла коллективизация выдавив множество селян в город.
Однако, есть и такие слова: «c каждым годом в армию приходит все больше солдат с ослабленным иммунитетом и физически ослабленных»[217]. Написана фраза задолго до революции, еще в девятнадцатом веке, Саша просто заменил что-то на знакомые слова. И в прошлой Империи не ладно было с крестьянской долей.
Купленные за золото и хлеб заводы приняли на работу людей, недавно бывших крестьянами. Неудивительно, что первые годы массово они массово гнали брак – не хватало ни опыта, ни навыков, ни дисциплины.
Руководство злилось, обвиняло спецов во вредительстве… но и со двора рядом с домом Панова, где тогда было профтехучилище, контейнерами вывозили металлическую стружку и кучи «запоротых» деталей.
Мы постоянно учились, идя от копирования к усовершенствованию. Далее мучительно, но верно создали уже свои технологии, удивляющие людей и сейчас.
К войне квалификацию рабочих вытянули на более-менее нормальный уровень, приучили приходить на работу вовремя, но соблюдение технологии оставалось вечной проблемой. Если уголь, руду или лес можно добыть стахановским методом, то время закалки металла и скорость работы станка аполитичны, вплоть до контрреволюции.
Вот и шел с конвейера к миномету боеприпас, у которого в полете отрывался стабилизатор из-за плохого литья, или снаряды со «смещенным» центром тяжести. А в отделах технического контроля сидели люди, принимавшие продукцию на глазок и на ощупь, имея рядом прибор. А если при сборке деталь не подходила, ее слегка обрабатывали напильником, без всяких измерений. Совсем не шутка, не анекдот, а слова с пожелтевших страниц архивных документов.
