Дни проносятся калейдоскопом, и я успеваю перезнакомиться со всеми друзьями и приятелями Юка.
Ватанабе-сан занимается сельским хозяйством. Он выращивает помидоры, грибы и другие овощи в маленьких и длинных пластиковых теплицах, которые, как толстые гусеницы, расползлись по всему полю. Ватанабе использует современные удобрения и пестициды, чтобы собрать по максимуму с каждого дюйма бережно обработанной земли.
«Пятьдесят лет назад, – рассказывает он за чашкой зеленого чая с сахарными пирожками, – более половины японцев были заняты в сельском хозяйстве. Сегодня фермеров осталось всего три процента».
После войны Япония направила все ресурсы на модернизацию производства и экспорт. О сельском хозяйстве попросту забыли. Наконец правительство вспомнило о фермерах и выделило им субсидии, чтобы уберечь от разорения. Были установлены фиксированные тарифы, чтобы ограничить конкуренцию со стороны других стран. Фермерские хозяйства стали процветать, но со временем их конкурентоспособность упала: сейчас цена на рис в Японии на 600% превышает цену в США.
«Если тарифы отменят, чем же вы займетесь, чтобы получать прибыль?»
Несколько минут Ватанабе сидит молча. «Надгробными плитами», – наконец отвечает он.
Приготовление гречишной лапши начинается ровно в 8 утра. В большой миске смешивают муку и воду. Повар разминает комковатую смесь толстыми пальцами, пока та не превращается в сухое упругое тесто. Оторвав комок размером с пончик, он раскатывает его простой деревянной скалкой. Пончик принимает форму блюдца и становится похож на лепешку для пиццы. Повар швыряет тесто о стол, скручивает его и раскатывает по поверхности. Через 10 минут образуется 3-футовый блинчик идеальной формы толщиной с кредитную карту. Повар продолжает бить тесто о стол, потом достает нож и нарезает круг на полоски толщиной 2 мм – ни больше ни меньше. Взвесив каждую порцию на ладони, он сворачивает ее красивой восьмеркой и откладывает в сторону для варки. Спустя 3 часа 35 порций лапши готовы.
В лесистых горах вокруг Огуни водятся антилопы, олени, кабаны и овцы. Охота на медведя – прибыльный бизнес и местное развлечение. Шкуры (иногда и несколько) украшают стены почти каждого дома, владельцы магазинов и ресторанов вывешивают лучшие трофеи прямо у входа. Медвежья шкура стоит 1000 долларов, мясо – 500, а желчь, применяемая в народной медицине, – 7000 долларов.
На местном рынке продаются свежие овощи из местных фермерских хозяйств или дикорастущие, собранные в лесу. Весна – сезон такэноко, побегов бамбука со специфическим резким вкусом. Осень – время гигантского гриба мацутакэ, который растет в сосновом лесу. Зимой можно купить несколько видов маринованных овощей в пластиковых пакетах, на каждом из которых от руки написано имя изготовителя и домашний адрес.
Ито-сан заезжает на стоянку местной школы. Таких высоких зданий мне не доводилось видеть с самого отъезда из Токио.
«Раньше мы учили только чтению, письму, математике, – рассказывает Ито-сан по дороге в класс – Теперь в программе бухгалтерское дело, компьютеры и английский».
Кажется, новая программа ему не слишком-то нравится. Ито-сан – серьезный молодой человек со спортивной фигурой и приплюснутым лицом, тренер школьной команды по пинг-понгу. По выходным ходит на охоту. Он рассказывает, как стал учителем: в пятом классе так стеснялся говорить с девочками, что все время сидел, уткнувшись в книжку, – вот постепенно и выучился.
А в Японии школьным учителям живется очень даже неплохо. Они подают публичный пример молодому поколению и сидят в самом центре паутины человеческих отношений. Но и вести себя нужно соответственно. В маленьком городишке учитель не должен переходить улицу на красный свет и ездить на машине иностранной марки. Ему нельзя жевать резинку на улице, нельзя даже купить пива без уважительной причины. Заросшая лужайка, волосы на дюйм длиннее положенного – все это для учителя табу. А обучение компьютерной грамоте, математике – это все второстепенные обязанности. Главная задача Ито-сан – воспитать учеников настоящими японцами.
Ито подвозит меня к дому матери Юка, где мне предстоит остановиться на ночлег. Маму Юка я сразу узнаю: розовые щеки, пышная фигура – Юка ее точная копия. Когда она улыбается, крупные зубы так и рвутся наружу, как живот из слишком тесной кофты на пуговицах. Меня угощают рисом, сладкой рыбой айю и литрами зеленого чая.
Наутро у калитки собирается 15 деревенских женщин в платьях, передниках и домашних тапках. Они тихо переговариваются между собой. Ни одна не накрашена, и всем далеко за 50. Наверное, у них здесь что-то вроде кулинарной школы или буддистской церемонии, думаю я. Тут мама Юка выходит на улицу, отпирает дверь в подвал, и мы оказываемся… в маленьком сборочном цехе. Вдоль стен от пола до потолка выстроились большие пластиковые коробки. Цементный пол устлан искусственным газоном. В каждой комнате стоит 20-футовая схема, которая привинчена к столикам с наклонными столешницами и торчащими металлическими втулками. Женщины занимают свои места, берут рулетки с проволокой и изолентой и принимаются за работу. Оказывается, здесь собирают проводку зажигания для фирмы «Nissan», которая потом идет на экспорт в США
С видом профессионалов женщины сверяются со сложной электронной диаграммой, отматывают провод и надевают его на нужную втулку. Они щелкают рулеткой, как заправские плотники, и оборачивают провода изолентой, наматывая ее ровной спиралькой. Их действия полны спокойной уверенности – точь-в-точь как у моей бабушки, когда она печет яблочный пирог ко Дню благодарения.
Когда я спрашиваю, зачем им работа, они смущенно хихикают. «Чтобы не сидеть дома», – отвечает одна за всех. Им нравится спокойная атмосфера, возможность побыть в компании подруг. Но дело не только в этом: все они принадлежат к послевоенному поколению, взращенному на идеалах самопожертвования и дисциплины. В голодные пятидесятые работа была не просто способом обеспечить пропитание – она стала моральным обязательством. Эти женщины приходят сюда не только ради общения с подругами и приятной беседы – их просто так воспитали.
Наконец-то мы с Юка садимся в ее крошечный автомобильчик и едем на репетицию ансамбля тайко. Путь предстоит неблизкий, но мы с Юка почти не виделись с того первого вечера. Обычно она заходит всего на минутку, озаряет меня своей широченной улыбкой и идет домой спать. В ходе постоянных сокращений уволили всех ее коллег, и теперь она вынуждена одна работать за целый отдел, получая при этом меньше, чем при поступлении на работу. Презентации 2 раза в день, подготовка до поздней ночи и бесконечные совещания почти каждые выходные. Стресс отражается на лице, лоб покрыт усталыми морщинами, вокруг глаз круги, как у енота. Но слишком напряженная работа и недостаток свободного времени – это еще не все. Есть проблемы и посерьезнее.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
