Надежда повернулась к нему.
– Кто это сказал? – спросила чужим, будто надтреснутым голосом. – Откуда вы знаете?
Он услышал тревогу.
– Сегодня третьи сутки, – пояснил смущенно. – А из практики известно... На третий день начинается психологическая усталость. У всех... Обязательно возникнет критическая ситуация. У кого-то сдадут нервы...
Надежда тряхнула волосами.
– Хорошо... Подождите меня здесь. В гости не приглашаю.
– А я бы не отказался от чашечки кофе! Даже съел бы что-нибудь. Целый день бегал с бумагами по треугольнику: Большой театр – Останкино – посольство...
Она открыла дверь и придержала ее – он все понял и вдохновился.
– Насколько я понял, Надя, у вас какие-то проблемы? – уже на лестнице частил Гоша. – Если нужна помощь, я к вашим услугам. И поверьте, совершенно бескорыстно! Тут уж вам придется смириться с моими провинциальными привычками. Я знаю, в столице другие нравы, за все надо платить...
Надежда отпирала квартиру.
– Платить приходится всегда и за все. И не только в столице...
Он вошел в переднюю и огляделся.
– Если вы так говорите, значит, у вас сейчас полоса невезения. Это бывает! Но никогда не следует унывать. Помните, что все проходит. А потом наступает благодатный период. И совершается то, о чем вы раньше даже мечтать не могли.
Георгий бесцеремонно снял куртку, переобулся в тапочки и пошел осматривать квартиру.
– Хорошо у вас, тихо... О, в окно видно Москву-реку! Как здорово... Вы любите смотреть на воду?
– Нет, – отозвалась она с кухни.
– Почему?
– Начинаю ощущать, как безвозвратно бежит время.
Он заглянул в кухню.
– И вам становится тоскливо? Да... Это потому, что мы по-разному чувствуем время. Имею в виду, мужчины и женщины. А я родился на Шексне. Это под Череповцом. В доме с окнами на реку...
– Присаживайтесь. – Она положила на стол хлеб, масленку и колбасную нарезку. – К сожалению, только бутерброды...
– Спасибо. – Он сел и начал резать хлеб. – Знаете, а я везучий человек. У меня практически не бывает черных полос. Вот и сейчас... Когда ждал вас у подъезда, думал: эх, поесть бы! И вот, пожалуйста, уже кормят! Или, например, позавчера я еще не знал, что буду работать на Центральном телевидении. Но звонит Станислав Юрьевич и говорит: «Георгий, приезжай! Возьму без испытательного срока». А сегодня утром и предполагать не мог, что поеду во Францию! Да еще и с вами!
– У вас пять минут, – предупредила Надежда. – Кофе сделаете сами.
И ушла в спальню, прикрыв за собой дверь.
Достала из шкафа брючный костюм и только разделась, как в дверь позвонили.
Георгий жадно уминал бутерброды – голоден был зверски.
Услышав звонок, он вскочил, подлетел было к входной двери, прожевал. Звонили настойчиво.
Открыть он не решился, приблизился к двери спальни, предупредительно постучал.
– Надя, звонят! Вы кого-нибудь ждете?
– Откройте! – откликнулась Надежда.
Георгий распахнул дверь.
– Прошу! Здравствуйте!
За порогом стоял Илья. Увидев незнакомого парня, он отступил, посмотрел на дверь квартиры – номера не было.
– Я, кажется, ошибся, – проговорил он. – Это третий этаж?
– Третий, – уверенно подтвердил Георгий. – Вам кого?
– Петровы здесь живут?
– Здесь.
– А вы – кто?
– Я тележурналист, из Череповца. То есть теперь уже нет...
Илья вошел в квартиру.
– Стажер? Это ты стажер?
Георгий ответить не успел, поскольку из спальни послышался голос Надежды:
– Георгий, кто там?
Илья подошел к двери.
– Надежда, может быть, ты объяснишь, что все это значит?
– Илья? Я одеваюсь... Сейчас выйду!
– Да, пожалуйста, оденься и выйди, – мрачно процедил он.
– Извините, а вы кто? – с вызовом спросил Георгий.
– Дед Пихто! Не ожидали? Не вовремя приехал? Но вы ведь успели постажироваться?
– Слушайте, вы! – Георгий вытаращил глаза. – Вы что несете?
– Стажировались бы себе во Франции, чтоб я не видел и не знал. Не утерпели? Да, Надежда – женщина темпераментная. Сама затащила в спальню?
– Ты, козел! – взъярился Гоша с провинциальным запалом. – Я тебе сейчас по роже врежу!
Илья не удостоил его взглядом, снял шляпу и бросил на столик к зеркалу.
– Почему все твои любовники такие хамы? – Он постучал в дверь спальни. – Тебе нравится наглость? Грубость и распущенность, да? Ты извращенка? Нет, я не понимаю! Не успела похоронить одного, у нее уже другой! А где-то есть еще и третий!
Полуодетая Надежда обреченно сидела на кровати, будто воздушный шарик, из которого выпустили воздух...
Глава 4
К середине декабря навалило снегу, дворники чистили только основные дорожки, и игровая площадка детского сада была в сугробах.
Был вечер, родители забирали детей, царила обычная суета: подъезжали-отъезжали машины, сновали люди, слышался ребячий гомон, капризы и даже слезы.
В раздевалке оставалось всего несколько детей, укутанных по-зимнему и оттого неуклюжих. Сидели смирно на стульчиках, ждали родителей.
Надежда и Тамара помогали одеваться последним: привычно натягивали колготки, сапожки, пальто, закручивали шарфами – работали.
Заскочила какая-то мамаша, к ней сразу же бросились двойняшки.
– Мама!
– Ну и как они сегодня? – спросила она.
– Митя в обед бросал кашей в девочек, – сообщила Надежда. – А Витя опять не спал в тихий час и не давал спать другим.
Мальчишки смотрели виновато и шкодливо.
– Скажу отцу. – Мамаша взяла их за руки. – До свидания, Надежда Игоревна!
Пришла уборщица, за ней запоздавшие мамы-папы – разобрали последних.
Воспитатели устало опустились на стульчики.
– Хорошо бы и за нами кто-нибудь пришел, – мечтательно протянула Тамара. – Взял за руку и увел...
Надежда вдруг зажала рот ладошкой и убежала в туалетную комнату. Тамара озабоченно посмотрела вслед, стянула белый халат, открыла свой шкафчик. Вынула сапоги. Нужно одеваться и идти домой, а неохота...
Надежда вернулась бледной.
– Кажется, я траванулась чем-то...
– Активированный уголь! – вспомнила Тамара и метнулась к шкафчику. – Выпей сразу десять штук. У меня так было!
Принесла воды.
Надежда запила таблетки и присела.
– Поедем сегодня ко мне? – попросила она. – Завтра выходной...
В это время в раздевалку вошла какая-то дама в шубке.
– Вот вы где устроились! – воскликнула весело. – Едва нашла!
– Ой, Мариша! – обрадовались обе.
Обнялись, почмокались и сразу оживились.
– Как ты нашла-то? – спросила Надежда. – Я ведь тебе не говорила!..
– У меня нюх, – бойко похвасталась та. – От меня ничего не скроешь!.. А что? У вас тут совсем неплохо. Тишина, дети, горшки...
– Такая бывает тишина!
– Времени у нас в обрез! – Марина моментально стала деловитой. – Быстро собираемся, и поехали. Я на машине! Пробки – жуть, едва прорвалась.
– Куда? – Надежда с Тамарой переглянулись.
– На Дубровку. Сегодня сороковой день. Велено достать тебя из-под земли.
– Кем велено?
– Сама знаешь! Крикаль теперь вспоминает о тебе на каждом совещании. А Беспалый – и вовсе легенда.
– Ты бы сначала позвонила.
– Думаешь, не звонила? Дома ты не ночуешь, сотовый вечно выключен. Что, уже не ждешь звонка?
– Я ничего не жду. – Надежда отвернулась, стала снимать халатик. – И никуда не поеду.
– Ну ты даешь, подруга! Я проявила чудеса изобретательности, чтоб вычислить и найти! А она не поедет!
– Мне не хочется встречаться, – сухо объяснила Надежда. – Ни с кем. Потом, может быть. Когда время пройдет. Сейчас не могу. Тем более на Дубровку...
– От прошлого не спрячешься, – философски изрекла Марина. – И в детском садике не отсидишься.
– Крикаль опять начнет уговаривать. Мне это неприятно.
– Что тебе Крикаль? Все спрашивают – где ты, как ты. А я не знаю, что сказать. Ушла в небытие. Все, поехали! Надежда, и ты давай с нами.
– Извини, Марина... Я сегодня плохо себя чувствую. Правда...
– Заболела, что ли?
– Не знаю... Чем-то отравилась. Целый день тошнит.
– Тошнит? – Марина пригляделась к ней. – Целый день?
– Вчера вечером копченую курицу ели с Томой. – Надежда одевалась. – Так захотелось... Ей ничего, а мне дурно.
– При чем здесь курица? – хитренько прищурилась Марина.
– Ну их же, знаешь, коптят, когда начинают портиться...
– А огурчиков солененьких тебе не хотелось?
– Не намекай, не хотелось.
– А и намекать нечего, – отрезала Марина. – Ты беременна.
– Мне тоже так кажется, – вдруг поддержала Тамара. – Я говорить тебе не стала. Думаю, посмотрю еще день-два... Тебя же и позавчера тошнило.
– Конечно, вы лучше меня знаете! – огрызнулась Надежда. – А я, глупая, не понимаю.
– Ты не сердись, а радуйся! – Марина взяла ее за руку и подвела ближе к свету. – Дай-ка посмотреть на тебя. Ну точно, возле губ начинается пигментация. Вы залетели, мадам!
– Я тоже заметила, Надь, – добавила Тамара.
– Да пошли вы! Я что, в зеркало не смотрюсь?
