где-нибудь в сквере, жадно вчитывался в них: нередко его можно было видеть возле грузового порта, в рабочих кварталах, а по вечерам — за бильярдом или на дружеских встречах.
С точки зрения блюстителей порядка, Рублев слишком уж быстро сошелся с двумя итальянцами — Кафиеро и Малатеста, особами именитыми, тоже недавно, какой-нибудь месяц до приезда купца, появившимися в Неаполе. Что их объединяет? Если коммерция, то ни тот, ни другой особенного интереса к ней не проявляли, скорее всего они политики, социалисты, приверженцы Гарибальди и этого — как его? — русского анархиста Бакунина. Итак... хотя спешить некуда, время все выяснит и покажет.
А время не торопилось. Прошел месяц, второй, они же, полицейские, если о чем-то и узнали, то разве только о том, что круг знакомства Рублева расширился, в него вошли еще Чезаре и Фарино — непосредственные и активные сторонники Гарибальди. А это уже не случайно, здесь чем-то попахивает, тут надо быть настороже. Недаром говорят, что в прошлом году осенью Малатеста и Кафиеро побуждали, подстрекали к вооруженным акциям, выступали за организацию отряда, довольно многочисленного, который мог бы держать в своих руках захваченную местность... Хотя заявление это сделано за границей, в Швейцарии, в каком-то социалистском «Бюллетене», осуществлять свой замысел они попытаются не где-нибудь, а здесь... Впрочем, не начали ли они уже осуществлять его, потому что очень уж часто куда-то уходят из города, появляясь, как доносят, в горах Матезе, провинции Беневенто. Ходят по селам, осматривают горы... Что бы это значило?
Служба порядка и государственности имела для подозрений некоторые основания. Ей очень скоро стало известно — пусть даже далеко не все! — о заговоре. Было ли причиной этого заявление Малатеста и Кафиеро в «Бюллетене Юрской федерации» или какие-нибудь другие побуждения, сказать трудно, но они насторожили полицию, спустя месяц-полтора после приезда Кравчинского она уже не сомневалась относительно какой-то антиправительственной акции. Полиции еще были неизвестны формы этой акции, цель и методы, но о содержании ее говорил сам состав участников. Господа Малатеста, Кафиеро и эти гарибальдийские сообщники затевают что-то не ради развлечения. Просто так, от безделья, человек не станет сбывать остатки своего имущества, Кафиеро же — граф! — это сделал и неизвестно во что вложил капитал. А там — тысячи...
Да, это была правда. На подготовку восстания, которое они рассчитывали поднять в провинции Беневенто, расположенной к северо-востоку от Неаполя и где осело немало бывших гарибальдийцев, нужны были деньги. Много денег. На вооружение, амуницию, питание. В фонде Бакунина их не было, как не было уже и самого Бакунина, у Кравчинского, Чезаре или Фарино также... Правда, узнав о благородном намерении, несколько тысяч дала Надежда Смецкая, русская дворянка, сторонница анархизма (она была давней их приятельницей, и они посвятили ее в свои планы). Однако этого не хватало, отряд собирался довольно большой (над его созданием уже работали доверенные люди в горах Матезе), немало требовалось и снаряжения. Тогда не долго раздумывая Кафиеро и заложил остатки своего имущества.
Теперь можно было думать о восстании конкретно. Его наметили на июнь, когда в горах растают снега, потеплеет. Уже подготовлены люди, частично закуплено оружие. Кафиеро и Фарино постоянно находятся в селах, подготавливают людей... Плохо — они не имеют представления о характере боев в горной и лесистой местности, сейчас бы им его балканский опыт... Но он, Кравчинский, отвечает за оружие, за арсенал, его место пока что здесь... А если выработать инструкцию?.. Размноженная, она, безусловно, окажет хорошую услугу.
Кравчинский садится за составление инструкции. Вот где пригодились его осведомленность, его опыт! Не там, у себя на Урале, как замышлялось, а за сотни верст, за другими горами и морями.
Он пишет инструкцию, правила ведения борьбы небольшими партизанскими группами, которые со временем должны разрастаться, становиться грозой не только в одной провинции, а в целой стране, по крайней мере в значительной ее части.
«Краткая инструкция для ведения партизанской войны», как он ее назвал, готова, ее надо напечатать. Для этого Сергей и Смецкая переезжают в Солопако — небольшой городок вблизи Неаполя — и, между прочим, уходят на время из поля зрения полиции. Однако события тем временем развертываются в совсем ином направлении. Кафиеро и Фарино, объезжавшие села, не поладили меж собой из-за роли в восстании, и последний, Фарино, обозлившись, оставил товарища, дав понять, что постарается им всем навредить. Это была измена. Предотвратить ее было уже нельзя — Фарино вернулся раньше, нежели Кафиеро. Единственное, что они могли еще сделать, — это собраться и принять общее решение. Так и поступили. Когда Кафиеро, рассказав об отступничестве, поставил вопрос: «Как быть? Начинать восстание или разбегаться?» — все единодушно ответили: «Начинать!» Тихие, сдержанные и от этого еще более твердые голоса были полны решимости.
— Начинать!
Начинать раньше намеченного срока, еще не закончив подготовку, не дожидаясь наступления тепла... Отступать от задуманного было уже невозможно, никто и мысли такой не допускал.
Не успев размножить «Инструкцию», Кравчинский вместе с Надеждой Смецкой в начале апреля срочно выезжает в городок Сан-Лупо, снимает на окраине домик. Местные жители принимают их за англичан, которые, налюбовавшись морем, захотели попутешествовать в горах, подышать целительным воздухом: прибывшие и сами вели себя таким образом, чтобы ни у кого не вызвать подозрения. В один из дней, вечером, к домику, приютившемуся у подножья горы, подъехала подвода. Возчики — их было четверо — и с ними постоялец сгрузили с подводы и внесли в помещение два тяжелых деревянных ящика. В ящиках было оружие: карабины, винтовки, сабли... Кравчинский с помощью итальянских товарищей закупил его еще в Неаполе и теперь срочно переправлял к месту событий. Хозяин домика, немолодой крестьянин, вдовец, и не подозревал, что его жилище превратилось в арсенал и что люди, пригретые им, — государственные преступники, общение с которыми грозит смертной казнью.
...Восстание должно было начаться со дня на день. Для этого на протяжении первой декады апреля всем участникам его необходимо было собраться в Сан-Лупо. Приехал Кафиеро, появился Леопольдо Ардинги — портной из Сесто-Фиорентино, Миссимо Инноченти — шляпочник из Флоренции, прибыли и другие повстанцы — студенты, каменщики, грузчики, ремесленники, списанные на берег матросы, бывшие гарибальдийцы... Все размещались в том же домике. Кравчинский отправляет Смецкую назад в Неаполь, провожает ее до ближайшей железнодорожной станции Солопако. Здесь он должен встретить одного из активных повстанцев — Гастано Грасси...
Появление неизвестных людей, подозрительная суета вокруг домика на окраине городка
