— Что вы скажете? Я жду, — чувствуя что-то невообразимо гадкое в душе, проговорил Федул Николаевич.
— Ничего!
Она порывисто встала. Она готова была наговорить начальнику целый короб резких, ядовитых, обличающих слов, но сдержалась. Она рывком поставила мешок на стол, развязала и вывалила содержимое мешка перед Семеновым. Изумление, отразившееся на его лице, на миг доставило ей острое удовольствие. Голубовато-зеленые куски кимберлита покатились по столу, подмяли листки заявления.
— Это… что?
Вопрос был вызван растерянностью, так как Федул Николаевич отлично видел, что это.
— Кимберлит! — воинственно сказала Лариса. — Из найденной нами на Далдыне трубки. Диаметр около пятисот метров!
— Вы нашли трубку?!
— Да!
Федул Николаевич схватил кусок кимберлита, повертел, зачем-то прикинул на вес, потянулся к телефону и вдруг, отдернул от него пуку, словно от горячего утюга, выскочил из кабинета. Где-то в коридорах гремел его голос: «Соедините с Москвой! Белкина ко мне! Немедленно!»
Через полчаса вокруг стола толпилось не меньше десяти человек. Все были возбуждены, говорили каждый свое, не слушая друг друга. Жали Ларисе руки, поздравляли. Тысячи километров, пройденных по тайге, голод, лишения, борьба с таежным пожаром — все это принесло плоды. Успехом увенчался титанический труд людей. И каждый из тех, кто находился сейчас r кабинете, чувствовал себя именинником. Когда первый восторг приутих, Лариса рассказала, как была найдена трубка. Она умолчала о своих переживаниях, неудачах, разочарованиях. По ее словам выходило, что найти трубку — дело весьма несложное.
Кто-то спросил:
— Какое имя вы дали трубке?
— Имя? Я не думала об этом.
— Что же, товарищи, подумаем вместе.
— Что тут думать? Трубка обнаружена при вечерней заре. Значит, «Вечерняя заря».
— Ну вот, еще скажете «Вечерний звон»! Претенциозно, знаете ли…
— Назвать «Зарницей».
— «Зарница…» Как, товарищи?
— Вы спросите в первую очередь автора.
— Что скажете, Лариса Александровна?
— По-моему, неплохо.
— Ну хорошо, «Зарница» так «Зарница».
Первая в стране кимберлитовая трубка получила имя: «Зарница».
Разошлись поздно, и кабинет сразу же поступил в распоряжение уборщицы. Под столом она нашла несколько мелко исписанных листов бумаги. Они были смяты, грязны, да некоторых страницах, подобно печатям, виднелись рубчатые следы каблуков. Уборщица подумала и бросила находку в ведро для мусора.
Эпилог
Шел митинг, посвященный открытию первого в Якутии алмазного прииска. Падал снег. Он припорошил отвалы породы, скрыл хаос развертывающегося строительства. На трибуну, сложенную из ящиков, поднялся академик Великанов. Час назад он прилетел из Москвы.
— Товарищи! — начал Владимир Иванович. — Не так давно, года полтора назад, в Амакинскую экспедицию приехала работать группа молодых геологов, выпускников вузов. — В разговоре с ними я выразил надежду, что вскоре мне предстоит поздравить их с открытием первых кимберлитовых трубок. Тогда молодые люди скептически отнеслись к моим словам. Они еще не сознавали своей силы, которую в них вложили партия, комсомол, Советская власть. Но я оказался прав. И я пользуюсь случаем, чтобы поздравить одного из этих молодых специалистов, открывшего первую в стране сокровищницу алмазов, трубку «Зарница», — Ларису Александровну Сорокину.
Когда затихли аплодисменты, Владимир Иванович продолжал:
— Позвольте также поздравить людей, непосредственно помогавших Сорокиной: товарищей Васильева, Бурова, Терентьева!
Александр стоял в толпе рабочих. Он смутился, услышав свою фамилию и пониже надвинул на глаза шапку. Ему было грустно. Сегодня вместе с Великановым он улетал в Нюрбу. Там ему предстояло работать и учиться в вечерней школе. Решение закончить десятилетку, а потом геолого-разведочный институт созрело у нею после того, как он понял, что любит Ларису…
— Полвека назад я впервые приехал в Якутию искать алмазы, — звучал над толпой негромкий голос Великанова. — Меня и моих товарищей постигла неудача. Мы были плохо вооружены не только материально, но и духовно. Преобразить этот дикий край, превратить его в алмазную житницу страны суждено молодым советским людям, свободным от недостатков нашего поколения. Вчерашняя студентка Лариса Сорокина разработала методику поиска кимберлитовых трубок. Я не удивляюсь этому, потому, что иначе не могло быть, потому что жажда творчества заключена в самой природе советской молодежи. Охотник-якут Бекэ, который нашел первый алмаз «Полярная звезда» и продал его ниойскому купцу за три фунта табаку, не умел ни писать, ни читать. Его внук Александр Васильев через несколько лет станет геологом. Таков закон нашей жизни.
Я счастлив, товарищи! На закате своих дней я увидел то, о чем мечтал всю жизнь: якутские алмазы. На Далдыне открыта еще одна трубка, «Удачная», найден кимберлит на Иирэляхе. И я уже не сомневаюсь, что доживу до того времени, когда среди таежных дебрей поднимутся корпуса обогатительных фабрик и целые города. Это время не за горами, потому что мы живем в эпоху созидания…
Александр огляделся. На большой площади вокруг лес был вырублен. На том месте, где лежали волчьи скелеты, где Павлов нашел свой конец, стоял экскаватор. За ним несколько сборных домов, рядом — укрытое брезентом оборудование. А там — горы камня и леса, здание электростанции, аэродром, несколько самолетов, издали напоминающих стрекоз. Александр как будто впервые увидел привычную картину. Этот неприглядный хаос, эта коловерть из земли, камня, дерева были началом того преображения глухой тайги, о котором говорил Великанов. Отныне судьба Александра, внука охотника Бекэ, неразрывно связана с покорением тайги. Он становился в ряды созидателей.
Их провожал весь прииск. Великанов уже вошел в самолет, когда Васильев увидел Ларису. Он заставил себя подойти к ней. Ему хотелось столько сказать ей, что он не мог произнести ни единого слова. Она обрадованно улыбнулась. Взревели моторы, и Александр вдруг осмелел.
— Я люблю вас! — крикнул он, зная, что она все равно ничего не слышит.
Она что-то крикнула, должно быть, переспросила, и придвинулась к нему вплотную. Он нагнулся и в самое ухо прокричал: «Я люблю вас!», прикоснувшись губами к ее щеке. Резко отвернувшись, чтобы никто не видел его пылающего лица, Александр нырнул в самолет.
Самолет окутался снежным туманом и тронулся. Вот он побежал, оставляя за собой широкую лыжню, оторвался от земли, сделал вираж над аэродромом, прощально покачал крыльями и вскоре растаял в серой мгле зимнего неба.
