Майк прошептал мне на ухо:
– Ей было бы лучше в педиатрической больнице.
– Сколько ей было лет? – спросил Мерсер.
– Всего двадцать пять. Легочная чахотка – тогда по так называлось. Туберкулез. Некоторые из самых знаменитых поэм По созданы за этим столом – «Аннабель Ли», «Улялюм», «Колокольчики».
Я вспомнила знакомые строки. Каждая из них пела О любви мужчины к умершей женщине.
Я был дитя, и она дитяВ королевстве у края земли…Из-за тучи безжалостный ветер подулИ убил мою Аннабель Ли.[42]
– А здесь, – Кэтлин отошла в сторону, давая возможность заглянуть в дверной проем, – здесь Вирджиния умерла.
За дверью была комнатка, где помещалась только кровать с маленьким круглым столиком и стул. Полупустое помещение было меньше любой тюремной камеры, какую мне только приходилось видеть. Тяжело было думать о том, как мучительно протекали здесь последние дни молодой Вирджинии. Становилась попятной огромная тоска беспомощного поэта по умирающей жене.
– Здесь даже нет камина, – сказала я. – Как здесь вообще можно было перезимовать?
– Сохранились письма друзей, которые навещали По в те месяцы. Эдгар заворачивал ее в свое пальто, накрывал сверху тонким покрывалом и простынями. Сильный мороз, должно быть, ускорил ее смерть.
Позади меня, в углу, находился бронзовый бюст Эдгара По, точно такой же стоял в Галерее славы. На стене, рядом со статуей, висел список уроженцев Бронкса, которые помогли сохранить домик. Имя Джино Гвиди, выделенное крупным шрифтом, возглавляло список. Здесь значились также люди, неплохо известные за пределами квартала: от дизайнеров Ральфа Лорана и Калвина Кляйна до известнейших судей и адвокатов.
От двери на второй этаж вела узкая лестница.
– Вам придется подниматься по одному, – предупредила Бейли. – Втроем вы там не поместитесь.
Я поднялась первой и осмотрела еще две маленькие комнаты – в одной из них спал сам По, когда не бодрствовал у постели жены, в другой жила мать Вирджинии – сначала с ними вместе, а потом и после смерти обоих. Покатые потолки были низкими, свет попадал сюда через единственное окно вверху, выходившее в парк. Держась за перила, я спустилась вниз. Майк и Мерсер ждали у передней двери, я подошла к ним, не отставая от нашего гида.
– Несмотря на его успех, они были весьма бедны, это верно? – спросила я.
– Очень бедны, – подхватила Бейли. – В одном из писем он жаловался другу на нищенскую жизнь – у него не было денег даже на ботинки…
Душераздирающий крик оборвал ее. Это был кто-то в конце парка.
– Помогите! Помогите! – Ребенок или подросток.
Майк и Мерсер бросились к выходу. Кэтлин Бейли последовала за ними и, спустившись со ступеней, побежала к игровой площадке – там уже собралось человек пять. Я колебалась, потому что дом оставайся незапертым и без присмотра.
Прохожие собирались на тротуаре. Некоторые шли в том же направлении, что и Майк с Мерсером, другие, наоборот, уводили детей.
Сделав несколько шагов по дорожке, я остановилась у ворот и наблюдала со стороны. Нужно было присматривать за домом, хотя я могла бы чем-нибудь помочь детективам.
И в этот момент, когда Мерсер еще не добрался до игровой площадки, я заметила подростка. Он пробежал за качелями, за овальной эстрадой и метнулся через Кингзбридж-роуд поперек движения.
– Хватайте его! – надрывался кто-то.
Я даже встала на цыпочки, чтобы разглядеть в толпе своих ребят. За спиной я вдруг тоже услышала шум, но повернуться не успела – меня чем-то огрели по голове сзади. Все потемнело.
Глава 31
Боль была настолько сильной, что, даже придя в сознание, я не отважилась открыть глаза. Я попыталась вдохнуть, надеясь хотя бы при помощи воздуха унять страшную боль, но оказалось, что во рту торчал кляп.
Страх заглушил боль – я оказалась в коробке теснее гроба. Зрение здесь было не нужно – спиной и боками я чувствовала доски. Я догадывалась, что надо мной места тоже нет и голову нельзя поднять.
Прежде всего нужно было восстановить дыхание и сохранить оставшийся кислород. Но я была скована паникой и не могла ничего сделать.
Медленно я все же открыла один глаз. Лоб пронзила острая боль, брызнули искры. Сверху действительно оказалась доска, точнее, доски, а между ними рейки, и сквозь щели сочился дневной свет.
Это было не подземелье. Меня не спрятали в грунте. По крайней мере, не воплотились мои два главных ужаса.
Я дышала носом. Воздух оказался промозглым, а доски подо мной сырыми и холодными. Я снова закрыла глаза. Светлые полоски перед глазами превращались в янтарные капельки и плыли поперек век.
Уличный шум, казалось, был рядом. Шуршали машины, выли полицейские сирены. Но от сирен было мало толку, они были слишком далеко. Рядом разговаривали женщины. Целая группа говорила по-испански. Они шли по тротуару прочь от моего временного гроба.
Снова послышались голоса. На этот раз мужские. Они шли с противоположной стороны. Мерсер Уоллес. Он звал меня по имени, хлопал дверьми. Должно быть, я находилась где-то в доме По.
Конечно, они с Майком вспомнят эти жуткие рассказы о замурованных заживо, один из которых вывел нас на след убийцы. «Глухой и быстрый стук сердца», – говорилось в том рассказе. Мне он казался оглушительным. Конечно, они перероют здесь все, прежде чем уйти из этого несчастного домишки. Как По описывал этот звук, не дававший убийце покоя? Похожий на стук часов, обернутых в хлопчатобумажную ткань.
Голоса и шаги по тротуару приближались. Я лежала на спине, кисти рук были связаны под бедрами чем-то мягким. Видимо, это был мой шерстяной шарф. Руки распухли от недостатка крови. Не было никакой возможности освободить их или хотя бы пошевелиться. Тогда я дернула правой ногой, стараясь коленом постучать по деревянной крышке. Но пространства оказалось недостаточно: я смогла поднять ногу всего на пару дюймов – колено потерлось о доски, не издав никакого шума.
Зато в голове шум стоял очень сильный, а шея напряглась. Я билась головой в доски, но волосы смягчали удар, и казалось, что он не сильнее стука сердца.
– Что там?
Это был голос Майка, и я чуть не рассмеялась от облегчения. Как же глупо с моей стороны поддаваться панике, когда рядом мои друзья.
– Ничего, – ответила Кэтлин Бейли. – Просто подвал.
Разумеется, я заметила эту покатую крышу небольшой пристройки справа от входа. С той стороны тоже была дверь. Она выходила на соседнюю улицу, где мы перед этим кружили на машине, чтобы припарковаться. Сооружение казалось не больше кукольного домика. Неудивительно, что по обе стороны от меня теперь были доски. Поперечины, державшие на себе пол.
Дверь надо мной открылась, света сделалось больше. Я мычала с кляпом во рту, но звук оказался слишком тихим. Разговор Майка и Кэтлин окончательно заглушил меня. Кто-то на мгновение заглянул, потом закрыл дверь и довернул задвижку.
– Она просто дура, – сказал Майк. – Увидела пацана и помчалась за ним. Пойду к патрульной машине – может, она в полицейском участке.
Шаги удалились. Майк отправился к полицейским, чтобы те связались с участком и разыскали меня там.
– Кажется, она выходила из дома следом за мной, – сказала Бейли. – Она могла выбежать за ворота. Но я не видела…
Низкий голос Мерсера еще доносился до меня. Он звал к себе Майка.
– Алекс быстро плавает, но я не поставил бы на нее в забеге по пересеченной местности, – озабоченно говорил он. – Подобные гонки не для нее.
«Не бросай меня, Мерсер, – молилась я. – Смейтесь надо мной, но это же все как у По – слово в слово! Полицейские стоят над спрятанным телом и шутят. Издеваются над моим кошмаром и ничего не слышат».
Я изгибалась в деревянной коробке. Одежда терлась о старые доски. Здесь это звучало как гром, но почему-то никто снаружи его не слышал. Я попробовала грызть кляп. От недостатка воздуха сразу же закружилась голова. Я приказала себе лежать спокойно, пока кто-нибудь снова не подойдет к подвалу. Я приказала себе поверить, что кто-нибудь подойдет.
Сырость пропитала брюки. Меня колотило. Я стала двигаться, пытаясь высвободить левую руку из-под бедра. Она вышла примерно на дюйм и попала во что-то скользкое, жирное и холодное. Это что-то ползло.
«Это подпол, – говорила я себе. – Я дотронулась до слизня».
Но это был подпол Эдгара По, и, скорее всего, это был тот самый червь-завоеватель, ждущий меня в могиле.
Почему меня затолкали в эту дыру? И что со мной сделают, когда полиция уберется отсюда?
На этот раз послышались звуки из смежной комнаты наверху.
– Проверьте все, – я слышала, как говорит Мерсер. – Откройте каждую дверь.
Несколько пар ног застучали по дому. Хлопали двери, гремела мебель.
Закрыв глаза, я подумала про кухонный сервант и попыталась представить комнаты, но не смогла вспомнить ни одного платяного шкафа ни в кабинете, ни в спальне.
