в общем, в то утро мы купили пончики. Те первые несколько недель вместе были нереальными.
— Должно быть, это было тяжело, — сказала я, достаточно тихо, чтобы маленькие ушки не услышали. — Быть брошенными вместе вот так.
Ной кивнул и бросил быстрый взгляд через плечо.
— Я не знал, что делаю. И все еще не знаю.
— Нет, знаешь. Ты просто напрашиваешься на комплимент.
Улыбка появилась на его лице.
— Я бы никогда.
— Уверен в этом? Ты не искал комплиментов, когда я пыталась сказать тебе, что твоя подруга Кристиана не останется в стороне, потому что ты очень сильно заводишь в духе горячего дядюшки?
— Я? Нет. — Он покачал головой, и, если я не ошибаюсь, его уши покраснели. Интересно. — Все было не так.
— Хорошее уточнение.
Он протянул руку, как будто собираясь дотронуться до меня, но потом сжал руку в кулак и опустил ее на бедро.
— Не думаю, что поблагодарил тебя за все. На игре.
— Поблагодарил. — Я наблюдала, как румянец поднимается по его шее. Очень интересно. — Две буханки хлеба — более чем достаточная благодарность.
Мы проехали через подъем и спустились по пологому склону, и в поле зрения появился длинный сине-серый амбар. Рядом стояло еще несколько зданий, а также по меньшей мере двадцать таких же черно-белых грузовиков с коровами, на которые я наткнулась в свой первый день в городе.
— Коровы на месте, — крикнула Дженни.
— Помни о правилах, — сказал ей Ной.
— Я знаю, знаю, знаю, — пропела она, подпрыгивая на своем сиденье.
Мне он сказал:
— Ты тоже. Уйдешь от меня, и это будет иметь последствия.
Я уставилась на него. Хотела что-то сказать, но слов не находилось.
Старшеклассник Ной был милым. Очень милым. Тихий, услужливый до безобразия. Он никогда не выдвигал резких требований и не огрызался. Школьный Ной скорее станцевал бы брейк-данс голым перед всем нашим выпускным классом, чем предупредил бы меня о последствиях за то, что я не следую его указаниям.
И все же я не возражала против его властного поведения. Как будто тот милый, тихий мальчик обрел грохочущий, ворчливый голос. А еще ремень безопасности и абсурдная настойчивость в том, что мне нельзя доверять в его сарае.
Застенчивый. Этот мужчина был застенчив. Но при этом был очень властным.
Очень интересно.
Квадроцикл въехал на тротуар, и мы сделали круг вокруг парковки, прежде чем остановиться у главных дверей амбара. Отсюда мы могли видеть характерные черно-белые черты коров, жующих сено.
— У нас сто восемьдесят четыре коровы, — сказала Дженни. — И их доят два раза в день. В четыре и четыре.
Ной провел рукой по моему бедру, отстегивая ремень безопасности. Я опустила взгляд, уставившись на место, где костяшки его пальцев прижались к моему сарафану.
Сзади Дженни продолжала:
— Они называются Хольштайн…
— Гольштейн, — поправил Ной.
— …и каждый день они производят восемь миллиардов фунтов молока…
— Восемь тысяч, — снова поправил он.
— …и оно попадает в трубу, которая нагревает его очень сильно и делает одиннадцать миллионов бутылок молока.
— Одиннадцать сотен, — сказал Ной, все еще глядя на меня, все еще касаясь моего бедра.
— А зимой полы там горячие, потому что внутри в них радужное отопление.
— Лучистое отопление, — пробормотал он.
— Мы можем идти? — спросила она. — Скоро все закончится, мы все пропустим!
— Мы можем доить только двадцать коров одновременно, — сказал он. — Мы ничего не пропустим. — Ной отдернул от меня руку и указал на ярко-белое здание с распахнутыми настежь дверями в стиле гаража. — Там доильный зал. Идемте.
Дженни побежала впереди нас, здороваясь с каждой из коров, неторопливо поедающих сено. Она остановилась перед белым зданием, помахав нам рукой со всем нетерпением.
— Ей здесь очень нравится, — сказала я.
— Иногда. — Он засунул руки в карманы. — В основном после встречи с телятами. Раньше она не хотела иметь ничего общего с этим местом.
Когда мы подошли к дверям, Ной кивнул ей, и девочка проскочила внутрь. Один из членов команды заметил ее и жестом предложил присоединиться к нему, пока он ухаживал за одной из коров.
Ной протянул руку, останавливая меня, прежде чем я переступила порог домика.
— Тебе нельзя внутрь.
— Почему?
— Потому что на тебе обувь, не подходящая для этой обстановки, — сказал он, махнув рукой в сторону интерьера. — И ты одета не для чего-то, — он провел пальцем по одному из ярусов платья с рюшами у бедра, — даже отдаленно связанного с молочным животноводством.
Я позволила себе быстро осмотреть его синюю клетчатую рубашку на пуговицах с закатанными до локтя рукавами и расстегнутым воротником, хорошо поношенные джинсы и ботинки, которые знали каждый дюйм этой земли. Темные волосы выглядели так, как если бы парень раз двадцать пробежался пальцами по ним, а короткая борода была свежеподстрижена. Ной хорошо выглядел, и хорошо вписывался здесь. И это было странное осознание, поскольку я все еще была удивлена, обнаружив его здесь.
— Ты был серьезен, когда говорил, что есть правила.
— Кто-то должен быть серьезным. — Он положил руки на талию и повел бедром, как будто готовился к дебатам. — С таким же успехом это могу быть я.
— Это твой способ сказать мне, что я несерьезна? Потому что, да будет тебе известно, я настроена вполне серьезно.
Он бросил на меня взгляд, в котором было что-то похожее на нетерпение.
— Сегодня никаких сережек?
— Сегодня никаких сережек. Утро было хаотичным. Когда позвонили из школы, я все еще была в полотенце и надела первое, что смогла найти. Никаких сережек. Удивительно, что я вспомнила о нижнем белье. И, как ты уже заметил, моя бутылка с водой тоже не попалась на глаза.
Если у него и был ответ на это, он его не предложил. Затем бросил взгляд через мое плечо и пробормотал:
— Какого черта ты здесь делаешь?
Подошел чернокожий мужчина, вероятно, лет пятидесяти, и снял перчатки.
— Лучше спросить, какого черта ты здесь делаешь?
Ной жестом указал на Дженни, которая болтала со скоростью мили в минуту и похлопывала корову по бокам, а член команды кивал ей.
— Ребенок напрашивался в гости.
Мужчина тепло улыбнулся мне.
— Джим Уитон. Я присматриваю за этим небольшим хозяйством. Добро пожаловать в мой молочный павильон.
— Шей Зуккони, — ответил я. — Это гораздо больше, чем небольшое хозяйство.
Он бросил многозначительный взгляд на Ноя, а затем уставился на меня круглыми глазами. Приоткрыл рот на несколько секунд, прежде чем заговорил.
— Я так много слышал о тебе.
Я посмотрела между ним и Ноем.
— О, правда? Вы знали бабушку Лолли?
— Нет, боюсь, я не знал Лолли лично. Я приехал сюда из северной части штата Нью-Йорк незадолго
