Прошло еще несколько томительных дней. В темнице остались только франк и оруженосец погибшего в бою рыцаря-тамплиера. Вот уже пару дней никто не беспокоил пленников, кроме тюремщиков, приносивших им раз в день воду, хлебец и салат. Казалось, об их существовании просто забыли. Но на третьи сутки дверь отворилась, и на пороге появился сам паша Санджар абд ал-Латиф.
– Выходи, повелитель ждет тебя, – на скверном французском языке обратился он к рыцарю.
– Не ломай язык, неверный, – холодно бросил франк. – Я говорю на вашем поганом языке намного лучше, чем ты на моем.
Злобно взглянув на рыцаря, паша судорожно схватился за рукоятку меча.
– Убить безоружного человека – не велика храбрость, – с усмешкой заметил рыцарь. – Сразись со мною в честном бою, вот тогда и посмотрим, на что ты годишься.
– В свое время, кафир, в свое время, – прошипел паша, приказав сопровождавшим его людям схватить говорившего.
Громким окриком рыцарь остановил сарацинов.
– Я пойду сам, неверный, – сурово произнес рыцарь, гордо вскинув голову.
– Хорошо, кафир, – ответил паша. – Но вздумаешь бежать или совершишь какую-нибудь глупость – я лично выпущу твои кишки.
Насмешливо смерив взглядом командующего захирией, пленник вышел из темницы. Пройдя по многочисленным коридорам цитадели, франк очутился около Зала Правосудия.
– Жди здесь! – властным голосом приказал паша Санджар абд ал-Латиф и скрылся за дверью.
– Пусть войдет! – раздался через несколько секунд повелительный голос султана.
Двери отворились, и на пороге показался паша.
– Иди! Но предупреждаю – без шуток. Смотри у меня, – он пристально посмотрел на рыцаря. В ответ тот лишь презрительно скривился и вошел в Зал Правосудия.
Это было небольшое, но роскошно убранное помещение. Окна, через которые струился солнечный свет, были забраны резными решетками, тени от которых причудливым узором ложились на великолепный персидский ковер. Вдоль стен комнаты стояли низкие диваны, заваленные подушками, вышитыми золотыми и серебряными нитями. Напротив двери стоял еще одни диван. Но, в отличие от остальных, он был выше и сделан из редкой древесины под названием «зебрано»[16]. Над этим диваном висел балдахин из тяжелой парчовой ткани. На диване с важным видом восседал статный мужчина лет пятидесяти, крепкого телосложения, с округлой густой бородой и ясными голубыми глазами. На голове у него красовалась черная, расшитая золотом чалма. Одет человек был в чернильно-синюю кабу[17] из китайского шелка, украшенную, как и чалма, золотыми кручеными нитками. Это был султан Бейбарс.
Султан строго, но с любопытством смотрел на вошедшего рыцаря.
– Мне сказали, что ты хорошо говоришь по-арабски, – первым прервал правитель молчание.
– Да, верно, – глухо отозвался рыцарь, пристально взглянув на султана.
– Откуда? Ты еще молод, значит, это твой первый поход. Тем не менее, ты так хорошо знаешь язык, что тебе не нужен переводчик.
– Моим учителем был король Людовик. Когда погиб мой родной отец, Его Величество фактически заменил мне его.
– А-а… – протянул султан и понимающе кивнул стоявшему рядом паше Санджару абд ал-Латифу. – Теперь я понимаю, что к чему… Скажи, а что ты делал на моих землях? Зачем вы с принцем Эдуардом вторглись в мои владения?
– Я только хотел выполнить волю моего короля.
– Твой король вернулся на Сицилию со своим дядей, поджав хвост от страха перед моими воинами, – презрительно фыркнул султан.
– Мой король отошел в лучший мир, султан Бейбарс, – с вызовом ответил молодой рыцарь.
– Как твое имя, смельчак? – поинтересовался правитель.
– Граф де Сен-Мор.
– Мне знакомо это имя, – в задумчивости глядя на рыцаря, промолвил султан Бейбарс. – Мне говорили, что человек, который носит его, опытен, храбр и отважен, невзирая на молодость. Мне рассказывали, как ты сражался в последнем бою, как ценой своей жизни хотел спасти жизнь принца и остатки войска от полного разгрома… Мне рассказывали, – продолжил султан после минутной паузы, – как ты умело орудовал мечом… Я полагаю, это твой меч?
Жирард бросил взгляд на стражника, который внес на вытянутых руках ЕГО меч. Сердце графа бешено забилось. Если бы не еще двое стражников, стоявших позади рыцаря с обнаженными мечами, он бы, не раздумывая, бросился к верному товарищу и вонзил его в самое сердце султана. Тот взглянул на горящие глаза франка и усмехнулся про себя.
– Да, это мой Фратер, – негромко отозвался Жирард, сжимая кулаки в ярости на свое бессилие.
– Великолепное оружие, граф. Я это говорю как истинный знаток. А что означает эта надпись?
– «Fortis et Fidus» – «Верный и Храбрый».
Это девиз моего рода, султан.
– Верный и храбрый… Ты и в самом деле верный и храбрый, граф де Сен-Мор. Но только не предал ли ты своего короля, отправившись в Иерусалим против его воли?
– Король Франции сам предал идеалы и волю отца. А это большой грех. Что касается меня, то я лишь выполнял свой долг.
– И в чем же он заключается?
– Вернуть гроб Господень христианам, восстановить храмы в городе, разрешить паломникам и пилигримам беспрепятственно совершать путешествие к Святым местам. Так велел нам Иисус, в этом и заключается наш долг.
– Похвально… Ну, а что бы ты сказал, если бы я предложил сменить твою ошибочную веру на истинную?
– Это невозможно! – решительно отверг предложение султана Жирард.
– Подожди, граф, ты меня не дослушал.
Возможно, если ты узнаешь о нашей вере более подробно, о ее учении, о ее постулатах, познакомишься с нашим образом жизни, то изменишь мнение об исламе.
В ответ Жирард отрицательно покачал головой.
– А что ты скажешь, если взамен я дам тебе не только свободу, но и, в соответствии с твоим положением и учитывая твой опыт и отвагу, назначу пашой? У тебя будет свой дворец, слуги, сундуки, полные золота, а каждую ночь тебя будут ублажать самые красивые девушки мира. Разве не все франки только об этом и мечтают? Что ты скажешь на это, граф де Сен-Мор? Тебе ведь по душе мое предложение, не так ли?
– А что бы вы сказали, султан Бейбарс, если бы Иерусалим сейчас лежал у наших ног? Если бы болезнь, обман и предательство не сокрушили великого рыцаря Людовика и он бы высадился не в Туниса, а в Аккре? И тогда на моем месте, весьма возможно, стояли бы вы. Согласились бы вы, ради спасения своей жизни или ради богатства, изменить своему Богу, забыть о совести и чести?
Султан Бейбарс испытывающе посмотрел не Жирарда. Ему решительно нравился этот молодой франк своей смелостью и неподкупностью. Султан уже собирался ему ответить, но тут в разговор вмешался паша.
