Неожиданно. А няня где?
– В такой ситуации я счел нужным отказаться от персонала. Только моя проверенная охрана, – объясняю старому недоумку, а внутри аж клокочет от гнева.
– Логично, – вздыхает брат и добавляет недовольно. – Не могу сейчас домой вернуться. Мне тут гастролей навесили… Омск. Владивосток. Представляешь?
– Нет. У меня своих проблем выше крыши. В твои даже вникать не хочу… – отрезаю равнодушно. Чувствую как на короткий миг в душе поднимается волна ликования. Йес! Люблю когда мои старания заканчиваются успехом.
– Да никто и не просит, – раздраженно вздыхает Марк. Обижается, естественно. В трубке тут же слышатся протяжные длинные гудки.
– Через мосток, через мосток, во Владик, во Владивосток, – напеваю себе под нос странный рэп и чуть не пропускаю момент, когда мой дорогой сын устремляется к открытой двери. Сердце замирает от страха.
Ну какая из меня нянька! Даже за собственным ребенком уследить не могу.
– Саня, постой, – смеясь подхватываю на руки.
Малыш смотрит на меня внимательно. Отталкивает ладошкой, пытаясь вырваться и наконец требует недовольно.
– Мама!
Маленькие пухлые губки ползут вниз. На глаза набегают алмазные слезы. Еще минута и мелкий закатится плачем. Поднимет на уши весь дом. Что мне тогда делать?
– Пойдем, – киваю, прижимая к себе маленькое тельце. В душе разливается волна нежности к маленькому человечку, крутящемуся у меня в руках.
– Погоди, Санек. Погоди. – Порывисто целую сына. Губы касаются тонких волосков на затылке. Сердце пропускает удар.
«Мы с тобой одной крови! Ты и я», – приходят на ум строчки из «Маугли». И хочется заорать от восторга.
Это мой сын! Мой!
– Мама! – настойчиво произносит мой командир, возвращая меня из легкой эйфории на грешную землю.
– Уже идем, – вздыхаю театрально.
Мой сын. Моя жена. Что еще надо?
Голова идет кругом от нахлынувшего вселенского счастья. Такого кайфа я не испытывал никогда.
Даже заработав свой первый миллион баксов, просто довольно усмехнулся. А тут… Реально зашкаливает.
– Влада где? – мимоходом интересуюсь у сидящего в холле Гриши. Мой боевой пингвин что-то старательно печатает в ноутбуке. Лихо стучит пальцами по клавишам. И даже вздрагивает от неожиданности, не сразу заметив меня.
– Она в студии, – бодро докладывает помощник, кивая на соседнюю дверь. Толкаю ее плечом. И первым делом замечаю растерянное личико и пунцовые щеки Влады. И только потом слышу влажные фантазии Измайлова, шлепающего губами по ту сторону экрана.
Каждое слово будто кувалдой бьет по башке. Был бы рядом всек бы обязательно!
А так… Взглядом прошу Владу выйти из-за стола. Она подскакивает как ужаленная. Передаю ей сына, а сам занимаю ее место.
Поздравляю с рокировкой, дорогой Эдичка! С нашей стороны на поле замена.
«Выйди!» – безмолвно приказываю матери своего ребенка.
«Нет!» – упирается упрямая зайчона.
Что ж! Я предложил. Ты решила иначе. Но ты, зайчона, взрослая девочка. Переживешь!
Морщась, вздыхаю натужно. Придется подбирать выражения.
С деланным интересом рассматриваю в экране мясистое лицо известного продюсера. Измайлов в изумлении пялится на меня и мало что понимает.
– Эдик, а ты в маразме ничего не попутал? – осведомляюсь холодным тоном.
– Ростислав Владимирович, – блеет он. – Какими судьбами? Мы тут с Владочкой по работе общались…
– Я все слышал. Каждое слово, – отрезаю спокойно. В голосе максиму стали. – Контракт придется расторгнуть… Мои юристы с вами свяжутся.
Влада вскрикивает, а по щекастой одутловатой харе Измайлова бегут красные пятна. Лоб собеседника тот час же покрывается испариной. В пальцах больше похожих на сардельки появляется белый платок, больше напоминающий флаг капитуляции.
– Я не понимаю… – охает Измайлов. – Наша работа предполагает…
– Ваша работа предполагает трах, – перебиваю усмехаясь. – Но только не с моей женой, Эдик. Поищи себе другое мясцо, если Эля перестала устраивать…
– Ростислав Владимирович, как вы могли такое подумать! Я возмущен. Искренне возмущен! – причитает Измайлов.
– Я тоже, – заявляю резко. – Поэтому мы разрываем контракт. Песню раскрутим сами. Но если мелодия или ее часть где-нибудь появится, я изведу вас штрафами и неустойками.
– Так Владочка говорила, флешку изъяли полицейские… – охает продюсер.
– Но договор-то подписан с вами, – усмехаюсь, отключая сеанс связи. И тут же попадаю под удары Владиных кулачков.
– Сволочь! Гад! Ты все порушил! Ненавижу тебя!
44. Ничего не бойся!
Ростислав
Легко перехватываю занесенную для удара руку. Притягиваю девчонку к себе. А сам кошусь на кресло, где держась за спинку перебирает ножками наш сын.
– Не бойся Измайлова. Я ему рога пообломаю, если только сунется…
Рывком прижимаю Владу к себе. Обхватив одной рукой за плечи, пальцами другой веду по бархатистой девичьей щеке.
– Я тебе все организую, зайчона, – шепчу хрипло. И мечтаю лишь об одном. Когда мы вновь окажемся в одной постели.
– Что? – шипит она, откидывая мою руку. – Что ты можешь построить, Слава? Ты способен только разрушить… Все. Любовь. Отношения. Веру в людей!
– Погоди, – перемещаю ладонь на затылок.
Плевать на гневное сопение и локоток, упершийся мне в грудь. В висках стучит от дикой ярости. А слепая ревность черной пеленой затопляет разум.
– Ты решила отдаться Измайлову? Так измеряешь успех? Я правильно понял?
– С ума сошел! – выдыхает она. Маленькая мягкая ладонь хлестко бьет по щеке.
– Меня-то за что? – выпустив из объятий вероломную девицу, потираю место удара. – Что я тебе сделал, Влада?
– Тебе больно? – вскрикивает она.
А маленький негодяй подпрыгивает на кресле и заливается смехом.
– Прости, – охает она. – Я не хотела… Хотя зачем я вру? Хотела. Еще как хотела, Слава. Все два года только об этом и мечтала…
Щеки заливаются густым румянцем. Влада инстинктивно прижимает руки к лицу, словно боится выдать свои чувства. А мне хочется зацеловать эти пунцовые щеки. Заставить девчонку гореть. Только не от стыда, а от страсти. Пусть постонет, но только приближаясь к пику.
– Полегчало? – спрашиваю с усмешкой.
Снова притягиваю девчонку к себе. Она не трепыхается. А стыдливо спрятав лицо на моей груди, скулит тихонечко.
– Господи, как стыдно… Я не должна была…
– Зайчона, – целую в висок. Провожу ладонью по волосам, ощущая их мягкость. Чувствую, как за грудиной трепыхается сердце, разгоняя по венам красные тельца. – Девочка моя, – шепчу хрипло. – Я много горя тебе причинил. Но видит бог, не со зла. Кто-то использовал нас. Обвел как губошлепов вокруг пальца… Мне только ты нужна. Я во всем разберусь. Слышишь?
Пытаюсь приподнять лицо и посмотреть в глаза. Но бесполезно. Влада плачет, уткнувшись носом куда-то в мою ключицу.
– Слава… Почему так? – всхлипывает навзрыд. – Кому мы могли помешать?
– Я разбираюсь, зайчон, – шепчу успокаивая. Веду пальцами по спине. И сам себя останавливаю, чтобы не залезть под майку. Рано еще. А то дурацким натиском испугаю девочку.
Исподволь
