Почти, — поклонился Пигастер, поправляя повязку на голове.1
— Пойду сниму шкуру с барса, — объявил Батсур.
Когда он исчез среди камней завала, Пигастер, прихрамывая, подошел к Аркадию.
— Мне не хотелось, чтобы у вас возникли ложные представления о моем методе, мистер Озеров. — Американец склонился к самому лицу Аркадия и даже коснулся тонкими пальцами пуговиц его куртки. — Я не пытался подчинить старика своей воле, лишь хотел заставить его говорить. Он должен был рассказать о том, что знает. А он понес какую-то непонятную чертовщину... Может быть, он действительно никого не видел. Поймите меня правильно. Моя роль с самого начала не была легкой, а в сложившейся обстановке стала еще труднее. Официальную версию Госдепартамента приходится считать проигранной. Никто не любит проигрышей, особенно в политике. Кое-кому в Штатах мой доклад придется не по вкусу. Я вынужден буду оставить лазейку... для предположений. Намекнуть между строк... Вы понимаете? Всей Монголии я не мог осмотреть... Где-нибудь здесь что-то обязательно спрятано. Не так ли?.. А вообще надоело... Надоело наводить тень на плетень, как говорят русские. Все это, конечно, между нами, мистер Озеров. Если бы вы знали, как я завидую вам и господину Тумову! Какое счастье — заниматься тем, к чему стремится сердце, и верить, что твоя работа действительно необходима! Несколько лет назад я проводил исследования атмосферного электричества в Гренландии. Все было бы превосходно, но моего шефа интересовали также площадки для строительства аэродромов. Если подсчитать, сколько времени я уделил атмосферному электричеству... — Пигастер развел руками и вздохнул.
Озеров молча курил.
— Я люблю русских, — после краткого молчания продолжал американец, — особенно русских ученых. Например, мистер Тумов. О, — Пигастер многозначительно поднял палец, — это настоящий большой ученый. Конденсация солнечной энергии базальтовым плато — блестящая мысль. Удивительно, что русские не боятся говорить о своих открытиях до того, как опубликуют их.
— Это всего лишь рабочая гипотеза, — заметил Аркадий.
— Разумеется. Но у нас это... не принято, коллега. Умную мысль нетрудно присвоить и выдать за свою. Ах, дорогой мистер Озеров, ваша идея, без сомнения, также хороша. «Мощное нейтронное излучение земных недр». Это ново и смело. Впрочем, буду откровенен. Я не ваш единомышленник. Мне, как геофизику, ближе и понятнее взгляды мистера Тумова. Надеюсь, вы не будете в обиде на меня...
Возвратился Батсур, таща свежеснятую шкуру. Пигастер придирчиво оглядел ее и покачал головой:
— Великолепная бестия. Не барс — тигр. Хотел бы иметь такую в своем кабинете.
— Шкура ваша, — просто сказал молодой монгол.
— О, это царский подарок. Не в силах отказаться. Я вдвойне вам обязан, мистер Батсур.
— Пора ехать, — заметил Озеров.
— А он? — Пигастер указал на монастырского сторожа, Старик сидел в тени скал и ритмично покачивал голым, похожим на восковой, черепом.
— Разумеется, возьмем с собой.
— Только придется привязать его, чтобы он на ходу не выпрыгнул из машины, — добавил Батсур.
Старик оставался совершенно безучастным. Глаза его были полузакрыты, губы чуть слышно что-то шептали. Американец брезгливо отодвинулся, когда Батсур усадил старика в машину и закутал брезентовым плащом. Газик неторопливо побежал по проложенной утром колее.
* * *
В лагерь они возвратились ночью. Пигастер за всю дорогу не произнес ни слова. Отодвинувшись на край сиденья, он брезгливо поглядывал на своего неподвижного соседа.
Тумов ждал их. По лицу Игоря Озеров сразу понял, что в лагере что-то произошло. Пигастера и старика сдали под опеку экспедиционного врача, а Озеров и Батсур прошли в палатку Тумова.
За ужином Аркадий кратко рассказал о поездке. Тумов молча слушал. Даже упоминание о том, что Пигастер заговорил по-русски, казалось, не удивило Игоря.
Когда Озеров окончил свой рассказ, Тумов молча вынул из полевой сумки какой-то предмет и положил на стол. Это был довольно крупный плитчатый обломок прозрачного кристалла. В свете электрической лампы он заискрился радужными огоньками.
— Такой величины алмаз! — вскричал пораженный Батсур. — Откуда?
Озеров взял кристалл и принялся внимательно рассматривать.
— Если это действительно алмаз, — сказал он наконец, — то, без сомнения, самый крупный алмаз, который когда-либо находили на Земле. Эта плитка весит около килограмма. Откуда она?
— Ее нашел сегодня Жора среди галек в одной из расщелин плато.
— Она совсем не окатана, — заметил Озеров. — Все ребра остры. Она была одна?
— Конечно. Такие алмазы горстями не попадаются.
Озеров передал сверкающий кристалл Батсуру. Молодой геолог даже прищелкнул языком от восхищения.
— Ну? — спросил Тумов.
— Изумительный алмаз, — сказал Батсур дрогнувшим от волнения голосом.
— А ты что скажешь, Аркадий?
Озеров еще раз взял кристалл, долго разглядывал его грани и ребра в лупу, потом, тяжело вздохнув, положил на стол.
— Я не знаю, что это такое, — сказал он. — Но, по-моему, это не алмаз.
Тумов подскочил на стуле. Схватив одной рукой поблескивающую разноцветными огоньками плитку, а другой сероватую пластинку какого-то минерала, он сунул их под нос Аркадию и заорал:
— Вот это корунд — ближайший сосед алмаза по твердости, как тебе хорошо известно. Смотри! — Он провел краем блестящей плитки по пластинке корунда. На корунде осталась глубокая резкая царапина. — Видел? Не алмаз? А режет корунд, как масло...
Озеров снова взял сверкающую плитку, еще раз оглядел ее, царапнул по корундовой пластинке и вернул Тумову.
— Это не алмаз, — решительно повторил он. — Это вещество гораздо тверже алмаза. Еще одна загадка...
* * *
Трехдневные поиски удивительного минерала, который Тумов называл алмазом, не дали результатов. Ни среди галек по сухим руслам расщелин, ни в зеленовато-коричневом песке не попадалось ни одной его крупинки.
Озеров первым предложил прекратить поиски.
— Надо сначала выяснить, что это такое, — твердо заявил он, — а потом уже искать. Может быть, это вещество не имеет ничего общего с породами плато.
Мистер Пигастер после возвращения в лагерь не выходил из своей палатки. Тумову он передал через секретаря, что готов подписать протокол в любой момент.
Старый монастырский сторож угасал на глазах. Врач не надеялся довезти его живым даже до ближайшей больницы. Старик отказывался принимать пищу и лежал неподвижно, безучастный ко всему. На вопросы он не отвечал и не открывал глаз. Все попытки Озерова и Батсура заставить его говорить окончились неудачей. Первые дни старик еще шептал что-то, потом он уже не разжимал губ.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
