И дотронулась до его щеки, желая ощутить, что он рядом. Расслабленно лежит сбоку, блестит прозрачными зелеными глазами, а его губы улыбаются. Хотела обнять, так сильно, чтобы руки заболели, но ему это может не понравиться. Поэтому вздохнула и отняла ладонь.
– Я переживала.
Шейд потянулся, чтобы вернуть ее руку на свое лицо, и прикрыл глаза. А потом еще и потерся шершавой кожей, заурчав.
– Не так как я, когда узнал, что задумала, – в хриплом голосе прозвучали резкие нотки. – Пришлось сломать весь мозг и почти нос, пока придумал, как добраться до тебя быстро. – Шейд тоже повернулся на бок, лицом к Зое. – Эйна, ты сущая головная боль. Моя. Я же сказал, чтобы не беспокоилась обо мне, но почему ты понимаешь это ровно наоборот?
Палец прошелся по его закрытым векам, по ровному носу, остановился на губах и начал водить по ним. Шейд задышал чаще, все еще не открыв глаза. Приоткрыл рот и тут же почувствовал легкое прикосновение ее губ вместо пальца.
– Не искушай меня… – пробормотал, напрочь забывая, что ругал ее перед этим. Все ощущения сосредоточились в месте прикосновения; затаив дыхание, внимал и напитывался той слабостью, что дарили ее робкие поцелуи. Эти исследования были едва ли не волнительнее, чем обнаженное тело под руками, и он замер, мысленно умоляя продолжать. Другая страсть, не животная, и от нее замирало сердце.
Зоя выдохнула и отстранилась, упала на спину, прижав руку к груди. Шейд открыл глаза.
– Что не так?
– Ты, – шепнула Зоя, заставив его нахмуриться. – Ты источаешь что-то сильное… И это сбивает меня с ног, не могу отгородиться. Боюсь, что… – Глянула в суженные глаза, не зная, как объяснить. – Ты глушишь все вокруг, понимаешь?
– Это плохо? – Шейд не понимал, в чем проблема. Склонился над Зоей, поймал ее затуманенный взгляд. – Мне нужно изображать статую? Ясное дело, что мне нравится, и я надлежаще реагирую.
– Это выходит за рамки договора! – воскликнула Зоя, отчаявшись.
Шейд тут же вспомнил слова Сайгена и вымученно простонал.
– Эрос, в этом все дело. Черт… – От них не утаишь ничего, чувства – их конек. – Тебе это мешает? Признаю, ты мне нравишься, и очень сильно. Чего уж скрывать, раз читаешь меня как открытую книгу. Дочитывай уже, если начала. Обещаю, я не буду занудной статейкой. – С небрежной грацией стянул с себя сбившееся полотенце и откинул его на пол. – Тем более и обложки уже нет. С вычиткой разберемся позже…
Он напрочь перегрузил ее каналы. Он чувствовал все немыслимо остро, его эмоции отдавали удивительной чистотой, прохладной свежестью, играли красками настолько яркими, что Зоя вся искрилась от напряжения. Он затягивал ее в водоворот, из которого выбираться желания не было, напротив, давил, склоняя отдаться стремительному падению.
Дыхание оборвалось, в изнеможении Зоя рухнула лицом в подушку, не в силах пошевелить ни рукой, ни ногой. Та парочка на стоянке не шла ни в какое сравнение с ураганом, что обрушил на нее Шейд, прижавшийся к ее спине. Он лениво касался губами ее уха, посылая волны дрожи даже в пальцы ног. Обнял, окутал собой, продолжив посылать разряды по болезненно чувствительной коже.
– У меня нет с собой системы, – прошептал чуть слышно, едва продышался. Тело успокаивалось, но внутри нарастало нечто другое, пальцы судорожно сжали длинные темные волосы, рассыпанные по подушке. Встать и разойтись в данный момент подобно было муке. – Эйна… Я, наверное, попрошу тебя еще и о совместном сне. Я бы хотел…
Испытать еще и такое наслаждение. От близости человека, которого хотел бы обнимать во сне. И проснуться не в одиночестве. Он хотел иллюзию любви.
Зоя повернула голову, его губы скользнули с уха на щеку. Шейд замер в ожидании.
– Плевать на систему… Это так прекрасно, что не хочу никому отдавать… Оставлю тебя себе…
Шейд разжал кулаки и медленно погладил пряди, что стискивал до этого. Понимал, что она не разочарована, и это принесло покой. Ведь он и понятия не имел, какую именно отдачу она получала от него, потому боялся все же. Но эрос излучала счастье. И не притворялась, значит, все хорошо. Он передвинулся, чтобы лечь рядом, прошелся рукой по своему мокрому лицу, что повлекло мысль о душе. И сразу же забыл об этом, когда Зоя обвила его руками и забралась под бок. Боялся спугнуть момент. Так хорошо он не помнил, чтобы себя чувствовал. Спокойным и цельным.
– Ты все это время был с Сайгеном? – спросила после недолгого молчания. И быстро добавила: – Не отвечай, если не хочешь, это не допрос. Просто… Мне было бы спокойнее знать, что вы были вместе.
Шейд хмыкнул, перебирая ее волосы.
– Он скучный, что с ним делать вместе?
– Он твой возращенный, – произнесла Зоя, сразу почувствовав, как мужчина превращается в камень. Шейд, казалось, даже перестал дышать, его грудь замерла на вдохе. – Я догадалась, ведь знаю Сайгена уже давно. Шейд, – подняла голову, разглядывая ставшее резким и неподвижным лицо. Куда только делся свет из его глаз, темных, почти черных. – Я думаю, что Пауль имеет отношение ко всему. У него есть дневники, у него есть… сырье, что ли. И возможность. Он ученый в какой-то степени, много знает. Может, волнуется о будущем эмпатов, хочет сделать запас для следующих поколений. Или научный интерес. Не знаю, но в любом случае это не дает ему права устраивать бойню.
– Наверное… – Шейд разжал сведенные губы, выдохнул. – Я изменю условия нашего договора. Ты слишком много знаешь. – Зоя, однако, не нашла угрозы в его словах и прижалась сильнее, отчего угол губ Шейда дернулся. – Я оставлю за собой право волноваться о тебе, удерживать от прыжков с крыш и прочих дурацких идей. Взамен ты можешь допрашивать меня и знать, что я возвращаться буду только к тебе.
– Не одноразовые встречи? – уточнила Зоя, стараясь не показать явно, как сильно хотела услышать такое предложение. Шейд кивнул. И понял, что так будет правильно, такие отношения глубже охватят их связь.
– И на фоне нашего обновленного соглашения ты пообещаешь мне не лезть к Паулю, не спускаться в склеп, не открывать рот и не выдавать своих подозрений никому, кроме меня, – строго сказал Шейд. – Есть заинтересованные люди, которые сделают это за тебя…
– Отец Сайгена? – Зоя быстро поняла. – Все же не ты на него напал.
– Не я. Сайген защищал отца, а я – его.
Зоя прижала ладонь к шраму на коже Шейда, так и оставшемуся уродливым напоминанием о хрупкости человеческого тела. В глубине души считала, что он безрассудный псих, что с такой
