— А пистолет почему не заряженный?
— Э-э, дело тут известное. Арестованный недалече от стола сидит или стоит. А он положит свое оружие на стол и ходит по кабинету или по камере, допрос ведет. Потом как будто забывает про оружие, отходит к окну или двери, спиной может повернуться. Коль арестованный шибко озлобленный, совсем к стенке приперли, хвать пистолет — и в него. Чак — осечка. Чак — осечка. Пистолет-то пустой. Конфуз вышел. А он хохочет. Любил пошутить… Опять же охранника проверяет, коль не услал и тот возле двери стоит. Особенно, если это новенький. Предан ли? Надежен? Шустрый охранник, бывало, успевает уложить или поранить арестованного. А иной, коль начальник рядом, своей грудью прикрывал его. Это особо почиталось…
Микуль только головой покачает.
— Охранник не знал, пистолет заряженный или пустой. Бывало там один или два патрона. Для устрашения он выпустит пули в стену, в потолок или пол. Потом кладет на стол. Все видели, что пистолет заряженный — только что стрелял. Новички и попадались на этом.
— Какое у него образование было?
— Образование-то?.. Только церковноприходская школа, говорили. До революции еще учился, в каком-то уральском поселке или городке. Гордился, что сын рабочего, из пролетариев… Видно, так и было. Потому как на службу к себе шибко образованных не брал. По себе мерил, чтобы никого ученее его не было под рукой. Так-то вот.
— И с этой церковноприходской школой работал до конца?
— Нет, он учился. К нему домой ходила учительница черномысовской школы. Учила его дома. Известная учительница. Только вот фамилию не припомню. Знал ведь…
— И до какого уровня она довела его образование?
— Говорили, до уровня десятого класса. Он был очень старательным учеником. Если бы имел хорошее образование, он бы далеко пошел. Высоко бы взлетел.
— В деревнях он русских не трогал?
— И русским досталось. Но больше он шаманов брал.
— А ненцы?
— Ненцы-то?.. Ну, те быстро от своей веры отказались, перестали богу поклоняться, обряды разные перестали исполнять. На учебу, на всякие там курсы охотно ехали. Не помню, не проходили у нас ненцы… А вот остяки — другое дело. Поди, по сей день сохранили священные места и шаманят? Помнят бога? Есть шаманы?
— Есть такое дело… — скажет Микуль.
— Видишь, верно чуял мой начальник — кого и где брать. Нюх у него был особый. Его не проведешь.
— В командировки по району один ездил? С переводчиком?
— Это когда как. Он разный был. Его трудно понять. То поедет и пустит впереди охранника и сзади охранника. Потребует, чтобы и каюром непременно был партиец или комсомолец. И ночью чтобы охрана не смыкала глаз. И переводчик чтобы постоянно под рукой был… А то поедет и пять-шесть остяков привезет. Ну, которые шаманы. За раз. Один. Переводчика где-нибудь побьет и бросит. Вот такой он был… Нюх, я тебе скажу, у него звериный. И верхним чутьем тоже брал.
Микуль знал, что верхним чутьем обладают очень редкие собаки, которым на охоте нет цены. Поэтому он спросит:
— Что за верхнее чутье у него было?
— Это вот что такое. Там, вверху, в центре, разоблачили какой-нибудь блок, левый или правый. Или что-то еще тому подобное. Он тотчас же разыскивал нити заговора здесь, на месте, и разрывал их, обезвреживал.
— Какие нити? — удивится Микуль. — В такой-то глуши? При тех транспортных средствах и связи?!
— Он сам плел эти нити и сам же рубил их.
— Каким образом? Как?
— Как?.. Да способов много. Вот, к примеру, едет куда-то человек. Дают ему посылочку с просьбой, там-то передать тому-то. Ну, человек берет посылочку, передает. А получатель сообразить ничего не успевает, как приходят за ним. Заводится дело под номером таким-то. В посылочке-то что? Литература разная, инструкции и другие антиправительственные и антипартийные бумаги. И оружие там может оказаться. Да все, что хочешь, о чем и вовсе не подумаешь…
— А если человек совсем непричастен?
— Хе-е, непричастен?.. Был непричастен — так будет причастен. Через два-три дня. А то и через несколько часов. Время-то суровое было. А человек он и есть человек, из мяса и костей. Поди, ведь не железный, не стальной. Признает все, что захочешь… По этой статье русские шли, помню…
Микуль вспомнит, что такую же историю рассказывал ему старейший учитель района Аркадий Степанович. Единственное, что спасло учителя, — это интуиция. Он почувствовал неладное и не взял посылку. Хотя потом и пришлось из-за этого держать ответ…
— На фронт он не просился?
— Кому умирать охота?! Поди, не дурак был. Хе-е, фронт?!
— Почему все-таки не попал на фронт?
— Почему?.. Трудно сказать… Во-первых, он службу держал безупречно. За-ради службы все готов был положить. Недаром от рядового оперуполномоченного до начальника дослужился. С церковноприходской школой. Учиться начал позже, когда уже начальником стал. Район давал фронту рыбу, мясо, пушнину, лес. Район крепко работал на фронт. А кто главный человек в районе? Он. Значит, он крепко работал на фронт. При нем в районе был полный порядок. Высшие начальники знали это. Пошлешь его на фронт, а вдруг в районе все разладится? Вдруг рыбы дадут меньше? Пушнины дадут меньше? Вдруг без него поднимут головы враги народа? Где найдешь более преданного и надежного?! Стоит ли рисковать?.. Голова у него была, умен был. Все слышал, все знал. Всюду у него были глаза и уши. Превосходно знал жизнь района. Превосходно знал самые незначительные пружинки, двигавшие дела партийные, советские и хозяйственные. Ничего не скажешь, ценный человек для района, незаменимый. Как же его на фронт пошлешь?! Как ят без него быть?! Как жить, наконец?! Опять же вышестоящее начальство свое умел хорошо встретить, а еще лучше — проводить. От этого, видно, тоже кое-что зависело. Умен был. Хитер был. Нюх тонкий был. Такого второго я в своей жизни не встречал. Видно, немного их в жизни. Немного их на нашей земле. Так, я полагаю. Верно ли я говорю?
— Наверное, немного их, — согласится Микуль.
— А на фронт-то?.. Кому умирать охота?! Поди, не дурак был!..
Действительно, кому охота умирать, если в тылу привольно жилось…
20
За вечер Демьян обошел многих родственников. Как он выражался, «чай пить заходил» — отдавал дань уважения Дому и его обитателям… Людей послушал, с друзьями потолковал, сам наговорился — об охоте, о своем житье-бытье рассказал. По древнему обычаю гостя без чая не отпускали. А пока чай пьешь — обо всем можно поговорить.
Ночевать же остановился в доме Курпелак Галактиона, в небольшой избушке на нижней окраине поселка. Вскоре после того, как почтовые дела перешли самолетам и вертолетам, и Галактион остался без оленей, он перебрался в поселок. Еще совсем недавно, когда и у него были олени, по первому снегу он ездил по борам и болотам — с собакой охотился на белок и глухарей. А зимой вместе с другими рыбаками ловил рыбу мордами и неводом: уперев конец костыля в пояс, он не хуже всякого орудовал пешней и саком.[68] Теперь для охотхозяйства он колол и строгал жильник,[69] плел морды, мастерил нарты и прочие деревянные поделки. Демьян чувствовал, как его душа, душа исконного охотника и рыбака, рвется в тайгу, рвется в светлое первозимье боров и болот, озер и проток, в живописный Ягурьях, где он родился и где прожил большую часть своей жизни. Быть может, он, безоленный, и не выехал бы со своей реки и как-нибудь с помощью сородичей наладил бы там дела, если бы не дети. Их четверо. За ними нужен глаз, их нужно растить и воспитывать. Старшие сыновья, как и Демьяновы, учились в школе-интернате у Корнеева-старика, а младшие дочери дома сидели, цеплялись за мамин подол, поскольку мама всегда рядом, никуда не отлучается — в поселке нет работы для женщин, особенно для полуграмотных или совсем безграмотных жен охотников и рыбаков. Места уборщиц и посудомоек в школе и детском саду, в конторе промыслово-охотничьего хозяйства и в магазине, на почте и в медпункте давно заняты. После, когда закроют ферму серебристо-черных лисиц и голубых песцов, когда изведут небольшое стадо оставшихся от колхоза коров, женская половина поселка и вовсе останется ни с чем. Разве что по осени, в урожайные годы, станут спасать от вынужденного безделья кормилица-брусника и другие ягоды-грибы. Тогда и Аснэ, жена Курпелак Галактиона, отцепив дочерей от подола и препоручив их безногому отцу, с набирками-кузовками пустится по борам-болотам, чтобы в первую голову собрать ягоду на продажу, а после уже думать о припасах на долгую зиму…
Так и жил Курпелак Галактион со своей семьей в поселке, навсегда отлученный от родовых угодий в верховье Ягурьяха.
Демьян думал о нем с того мгновения, как возле бора-островка сыновья напомнили о преждевременно ушедшем человеке, об отце Курпелак Галактиона. И тонкая нить памяти потянулась с тех времен в сегодняшний день. И тогда же, быть может, подспудно, еще не осознавая, Демьян решил заночевать у Галактиона в доме, хотя в поселке жили и более близкие родственники. Но те обойдутся без него — на двух ногах стоят. А вот безногий Галактион, должно быть, рад каждому охотнику, который приезжает с лесных угодий и приносит с собой суровый дух таежных троп и урманов, суровый дух родной земли…
