Алессандро сказал себе, что самочувствие его значительно улучшилось. День складывался так, как он и ожидал. Он пришел к Тиффани и обнаружил, что у нее находится агент по продаже предметов искусства. Этот человек представился как русский князь.
Ну как же, князь! Самый обыкновенный воришка, торгующий второразрядными иконами и утварью, украденными из русских церквей. Алессандро сказал агенту, чтобы он пришел в другой раз, и даже не дал Тиффани возможности отменить назначенные ею встречи. Она не стала спорить, потому что знала: Алессандро может просто уйти и никогда больше не прийти.
Они поднялись к ней в спальню, и Тиффани по-настоящему ублажила Алессандро. Он не мог понять, как женщина, столь невежественная в искусстве, музыке и прочих красивых вещах, может дарить такое наслаждение. И дело было не только в богатой практике, хотя этого у нее нельзя отнять. Здесь срабатывали еще и инстинкты. Алессандро не знал другой женщины, которая так же легко возбуждается, а возбудившись, уже не имеет тормозов. Не было ничего такого, чего она не сделала бы ему или не позволила ему сделать с ней. Ее развязность была безгранична. И эти огромные груди, которые вызвали бы отвращение, если бы это была жена, чертовски возбуждали Алессандро, когда принадлежали любовнице.
Уходя от Тиффани, он чувствовал себя опустошенным физически, однако уверенность в своих мужских достоинствах была восстановлена. Когда он вышел из своего «астон-мартина» и направился к дому, он чувствовал себя отлично.
Дворецкий встретил его у дверей и подал серебряный поднос с почтой. Алессандро сказал, что почту просмотрит позже испросил, дома ли графиня.
– Пока нет, сэр.
Алессандро бросил взгляд на часы. Седьмой час. Если она собирается на прием – а он знал, что Эштон там будет, поскольку никогда подобные приемы не пропускала, – она должна уже быть дома. Конечно, прическу и макияж она могла сделать не дома, а в салоне на Уорт-авеню.
– Она говорила, когда вернется домой, Джордж?
– Нет, сэр, не говорила.
Алессандро почувствовал, что приятные ощущения покинули его и осталась одна лишь опустошенность. Черт бы ее побрал! Неужто она и в самом деле думает, что, может вести с ним эти игры – с ним, мастером интриги?
Он велел Джорджу приготовить ванну и одежду. Нужно быстро одеться и уехать до того, как Эштон вернется домой. Она может отправляться на прием одна. При этой мысли он улыбнулся, поскольку знал, как не любила Эштон появляться на приеме в одиночестве.
Он отправится на бенефис без Эштон, а к моменту ее появления возьмет под свою опеку Мег.
Служащий открыл дверцу «феррари», и Мег, выходя из машины, заметила, как его взгляд упал на ее длинную загорелую ноту, проглянувшую в разрезе белого атласного платья. Это вызвало у нее улыбку – вовсе не потому, что она желала обольстить служащего, а потому, что хотела, чтобы Спенс видел, как ею восхищаются другие мужчины: А затем, как и предсказывал Хэнк, заработали лампы-вспышки. Толпа фотографов не имела понятия, кто такая Мег, но они видели, что она красива, и сочли ее важной особой.
Спенс бросил ключи от своего «феррари» мальчику, обошел машину, и они направились к клубу «Эверглейдс» по длинному, облицованному плитками испанскому коридору. Хотя Мег никогда здесь не была, она знала историю клуба. Построенный в 1918 году, этот престижный клуб в мавританском стиле представлял собой фантастическое сочетание башен, облицованных плиткой двориков, арок и перекрытий с открытыми взгляду балками.
В зарешеченных углублениях помещались гирлянды крохотных лампочек. Сюжет, автором которого был Брюс Сатка, изображал зимний карнавал. Всюду, куда Мег ни бросала взгляд, она видела фантастические статуи из мерцающего льда, украшенные живыми цветами.
Они медленно двигались и кружили по залу во время часа коктейлей. Мег не помнила, со сколькими людьми она разговаривала и что говорила. Она чувствовала лишь, что Спенсер рядом, слышала, как он смеялся, когда она что-то говорила, ощущала тепло его дыхания, когда он наклонялся к ней. Казалось, вокруг них возникла невидимая стена, отделяющая их от остального мира, словно они были только вдвоем в каком-то особом уголке рая.
Даже когда подошел Алессандро, взял Мег за плечи и, приветствуя, поцеловал ее, задержав в своих объятиях чуть дольше, чем следовало, и устремив на нее гипнотизирующий взгляд, – даже тогда она продолжала оставаться под влиянием чар Спенсера.
Мег многозначительно спросила Алессандро, где Эштон. Алессандро ответил, что она придет позже. Затем появился Меррит и присоединился к ним.
– Я так понимаю, что ты был в Саут-Бич на днях, – сказал Спенсер, после того как они обменялись обычными любезностями, На продолговатом лице Меррита появилось нечто вроде отвращения.
– В Саут-Бич? – насмешливо переспросил он.
Спенсер засмеялся, затем оглянулся, чтобы удостовериться, что Алессандро, который направился к Тиффани Кинг, их не слышит.
– Я говорил Мег, что она все вообразила, но она клятвенно уверяет, что видела тебя. У тебя, случайно, нет двойника или клона?
– Не вижу в этом ничего забавного, – сказал Меррит, обращаясь к Спенсеру, затем повернулся к Мег: – Уверяю вас, что в Саут-Бич вы видели не меня.
– Ладно-ладно. – Спенс сжал руку Мег. – Успокойся, Меррит. Она ведь не обвиняет тебя в чем-либо, а лишь говорит, что видела тебя в Саут-Бич, а это, скажу тебе, если ты сам не знаешь, вовсе не является преступлением.
– Может, ты и в самом деле видела его, – сказал Спенсер Мег после того, как Меррит отошел. – Может, Святой Меррит вовсе не так уж свят. Может, он предавался вполне человеческим забавам в Саут-Бич. Хотя… – Спенсер бросил взгляд в тот конец зала, где стоял Меррит – высокий, прямой, седой – и разговаривал с женой и любовницей жены. – В это трудно поверить.
Объявили о начале обеда, и все двинулись к столам. Мег выяснила, что она сидит между Спенсом и Алессандро. Место Эштон напротив пустовало.
– Ты уверен, что она здорова? – обратился Спенс к Алессандро, когда в качестве первого блюда появились флоридские креветки и клешни крабов. – Она никогда раньше не пропускала приемы. С точки зрения Эштон, он уступает только балу по случаю юбилея Фонда Кенделлов.
– Возможно, она передумала и решила не приходить, – сказал Алессандро. – Она чувствовала себя не очень хорошо, когда я уезжал. – Голос графа звучал непринужденно, словно его нисколько не беспокоила такая мелочь, как состояние здоровья жены, однако Мег заметила, что при этом вены на его висках вздулись.
– Мне это не нравится, – сказал Спенс, потому что знал, в чем Эштон ищет утешения, когда чувствует себя несчастной, и как легко может потерять контроль над собой. Он вспомнил, как однажды сам переборщил с дозой в Саут-Бич. Вспомнил, как в пьяном виде разбил вдребезги несколько машин и как две машины разбила Эштон. А еще одну они угробили вместе, когда были молодыми. Но сейчас он не будет думать об этом. Спенс знал также о любви Эштон к мужчинам, что тоже могло оказаться опасным.
