Эштон посмотрела на небо, которое начинало светлеть.
– Я должна идти, – сказала она.
На сей раз Хэнк не стал возражать.
Алессандро сидел на террасе, ощущая прохладу утреннего воздуха и наблюдая за тем, как небо из темного превращалось в серое, затем в светлое. Его элегантный обеденный пиджак от Армани был измят, галстук съехал набок, на скулах темнела щетина. Он был человеком аккуратным и привередливым, и его внешность и одежда в данный момент свидетельствовали о его душевном состоянии. Он был взбешен. Еще никогда в жизни он не испытывал подобного гнева.
Алессандро снова и снова перебирал в памяти события прошедшей ночи и всякий раз, когда доходил до определенного момента, сжимал руками стул, а лицо его искажалось от ярости.
Такого никогда с ним не случалось. С другими мужчинами, возможно, и бывало, но только не с ним, графом Монтеверди. Это было немыслимо. Это было унизительно.
Он покинул вечер вскоре после того, как Мег ушла со Спенсером. Именно воспоминание о том, как эта пара удаляется в ночь, заставляло его вновь и вновь яростно хвататься за стул, хотя это и не было самой худшей частью вечера. Далеко не так.
После этого Алессандро направился к Тиффани, беспечно улыбаясь, словно собрался сделать ей очередной комплимент или бросить дежурную фразу о погоде. Наклонившись к ее уху, он шепотом сказал, что собирался сделать ей немедленно, потому что они уходят сейчас, сию минуту и направляются к ней домой. Тиффани ухмыльнулась глуповатой, самодовольной улыбкой, давая знать, что понимает его, и они, ни с кем не попрощавшись, ушли с вечера.
У Тиффани был огромный вульгарный белый лимузин, в каких любят ездить рок-звезды или наркодельцы, она же считала его верхом элегантности. За рулем сидел телохранитель. Как только они оказались в машине, Алессандро немедленно нажал кнопку, поднял дымчатое стекло, отгородившее переднюю часть салона от задней, и начал тискать огромные груди Тиффани. Через минуту она уже стонала от удовольствия и требовала новых, еще более горячих ласк. Тиффани расстегнула ему ширинку, но забраться в брюки не успела – Алессандро схватил ее за запястья и отвел руки. Тиффани подумала, что это игра, стала вырываться и кусать ему губы, однако он отнюдь не играл – он пытался спасти себя от позора, поскольку почувствовал: с ним происходит неладное, нечто весьма серьезное. Сидя рядом с извивающейся, жаждущей, полураздетой женщиной, Алессандро понял, что не испытывает никакого возбуждения. Его пенис оставался вялым и безжизненным. Такого никогда раньше не случалось.
Как только они оказались в фойе ее дома, Тиффани стала срывать с него одежду. Она любила секс в разных проявлениях и в разной обстановке. В этом отношении их вкусы также совпадали, однако в тот момент идея заняться сексом на мраморном полу фойе или на столе в бильярдной комнате возбудила его не больше, чем попытки Тиффани в лимузине. Даже блеснувшая было идея связать ее оставила Алессандро равнодушным.
Ему удалось затащить Тиффани наверх, и там она выпуталась из своей одежды.
– Что происходит? – проворковала она, беря в руки его безжизненный пенис.
– Ничего страшного, tesoro. Просто я хочу продлить тебе удовольствие.
На какое-то время Тиффани этому поверила, но ненадолго. Она попробовала поработать губами, но это не помогло. Они попробовали взбодриться кокаином, однако результат был тот же.
– У меня есть кое-что еще, – сказала Тиффани и выдвинула ящик украшенного позолотой столика возле кровати. В ее руках оказался шприц. Алессандро пришел в ярость. Он слышал о мужчинах, которые не могут достичь эрекции без инъекции в пенис, однако никогда не думал, что может оказаться одним из них.
– Я в этом не нуждаюсь! – рявкнул он.
– Я только пыталась помочь, – с глуповатой улыбкой проговорила Тиффани.
Это длилось часы, по крайней мере так показалось Алессандро. Тиффани была, как он и раньше считал, при более счастливых обстоятельствах, неутомимой.
Надо отдать ей должное – она не винила и не высмеивала его и даже не показывала, что разочарована.
– Такие вещи иногда случаются, – сказала Тиффани назидательным тоном доктора. – Особенно если много выпил, или устал, или в определенном возрасте.
У Алессандро появилось желание отшлепать ее за эти слова. Вместо этого он лишь возразил, что с ним подобных вещей не случалось.
– Ну а теперь случилось, Алессандро, – бодро заявила она. – Так что сейчас ты можешь поспать, – похлопала она рукой по подушке, – а утром мы снова попробуем.
Это решило дело. Алессандро не собирался сносить ее снисходительность. Он не позволит, чтобы к нему относились как к беспомощному ребенку. Не говоря ни слова, он встал и быстро оделся. Он клокотал от гнева и мог взорваться, однако ему удалось совладать со своей яростью. Он не хотел, чтобы Тиффани видела его бессильную ярость, испуг и беспомощность. Он не доставит ей подобной радости. И вообще подобной радости он не доставит ни одной женщине.
Алессандро вернулся к кровати, где лежала голая, розовая и вполне удовлетворенная Тиффани, поскольку, как он знал, она сумела за это время испытать несколько колоссальных, жгучих оргазмов. Он наклонился, поцеловал ее в губы, затем выпрямился и посмотрел на Тиффани с печальной улыбкой:
– Это не твоя вина, tesoro. Ты не должна даже мысли допускать о том, что мне нежеланна.
Он заметил, что сказанное дошло до нее, поскольку на ее лице промелькнула тень. И он подумал с удовлетворением, единственным удовлетворением, которое испытал в этот вечер, что Тиффани теперь никогда не сможет полностью отрешиться от этой мысли.
Алессандро отправился по бульвару пешком. До дома было около мили, но ему следовало подышать воздухом. Нужно было привести мысли в порядок, обдумать то, что произошло с ним в эту кошмарную ночь.
Прогулка и в самом деле взбодрила его. Он добрался до дома перед зарей и сразу направился в комнату Эштон. Ее дома не оказалось, и по девственному состоянию постели Алессандро понял, что жены не было всю ночь. Он почувствовал, как в нем снова закипает гнев.
Алессандро спустился вниз и налил себе солидную дозу бренди. Джордж, должно быть, услышал шаги графа и вышел из помещения для слуг, неся в руках один из халатов хозяина. Он спросил, не нужно ли чего Алессандро. По крайней мере хоть кто-то проявляет о нем заботу, подумал Алессандро. Он хотел было сказать «нет», но неожиданно изменил решение. Он должен выбраться отсюда. Нет, не в постель к другой женщине, а уехать из Палм-Бич, уехать как можно дальше. От Мег, которая третирует его, от Эштон, которая его дурачит, от Тиффани, у которой есть возможность его унизить. Идея осенила Алессандро внезапно. Он удивился, что эта мысль не приходила ему в голову раньше. Тиффани наверняка разболтает о том, что с ним случилось. Алессандро даже представил, как она нашептывает что-то другим женщинам. Он представил, как слух будет распространяться по клубам, ресторанам, гостиным и спальням Палм-Бич. Женщины станут фыркать и хихикать, мужчины хмыкать и похохатывать, и он превратится во всеобщее посмешище. Он, Алессандро, граф Монтеверди!
