— Он соврал!
— Вот… — прошептал Марат.
«Машина» загудела, её стёкла засверкали, словно внутри включилась лампочка… много лампочек, и присутствующие почувствовали нарастающую концентрацию магической энергии. Не той, которую они могли принять, а изначальной, непереработанной. Гудение и набор мощности продолжались примерно десять секунд. А затем трубки и штырь плавно отцепились от Виктора и спрятались в чудовищном агрегате.
— Я же говорил, что она всё сделает сама, — хихикнул брат Петриус.
Герман повернулся к нему, и в тот же миг…
Никто не понял, что случилось.
Взрыв? Просто шумный хлопок? Налетевший ветер? Землетрясение?
Машина лопнула, выделив огромное количество энергии, но не ударной, не взрывной, не раскалённую плазму — просто выплеснулась магическая энергия, заставившая челов покачнуться и на мгновение потерять ориентацию.
А ждавший этого эрлиец разбил своим телом окно и выбросился в сад.
* * *
Шок!
Энергия ударила почти материально, пронзила, не задержавшись, вызвав подкатившую к горлу муть, рванула в сторону, закружив голову, ушла… Исчезла так же быстро, как появилась, вызвав яркое сияние синего камня на пальце Бранделиуса.
Даша отправила его на кухню — надоело ловить до приторности влюблённые взгляды наставника, — поэтому никто не увидел вспышку заработавшего перстня, но все почувствовали исходящий из него поток «их» энергии. Родной. Придающей сил.
— Как хорошо…
— Ловите эрлийца!
— Как мы могли забыть?.. — Карина сделала шаг вперёд, но замерла, ойкнула. Второй раз за день она увидела Виктора и второй раз не удержала восклицания, потому что в распахнувшихся глазах Громова не было ничего, кроме языков адского пламени. — Ой!
И пропустила прямой удар.
* * *
Осколки стекла порезали лицо и руки, несколько глубоких ран, кровь, боль, но на всё это — плевать, плевать, плевать! Скорее прочь!
Брат Петриус срывает с одежды проклятую акулу, отшвыривает её, пытается сформировать портал и кривится: исследования и драка с челами отняли почти весь запас, остатков энергии не хватит даже на «Шаровую молнию», а спасительную «Дырку жизни» выгребли вместе с остальным содержимым карманов.
Остаётся одно — бежать!
«Догонят ведь…»
Но Петриус — боец, хоть и врач, на кону его жизнь, и пока есть вероятность спастись, он будет хоть бежать, хоть ползти — что угодно. Он сможет…
Спотыкаясь и проклиная всё на свете, эрлиец добрался до калитки, выскочил на улицу и замер, не веря своим глазам: машина! А на её крыше — залитый в «желе» Керо. Униженный и оттого до крайности взбешённый Керо!
«Наконец-то повезло!»
— Ты мне нужен! — завопил эрлиец, тратя последние крохи магической энергии на рассеивание удерживающих четырёхрукого арканов. — Ты…
— Я их убью! — рявкнул разъярённый хван и бросился в сад, оставив опешившего врача посреди улицы.
* * *
— Нет! — надрывается Герман. — НЕТ!
Карина тряпичной куклой отлетает к стене, позабывший обо всём Рыжий рвётся к ней, а Виктор уже разворачивается к застывшей Дарье. Внутри Громова… внутри того, кем стал сейчас Громов, всё переполнено обидой, горечью, злобой, а главное — ненавистью. Эта женщина предала, растоптала всё светлое и прекрасное, что было в нём, уничтожила… И должна быть наказана!
Ненависть не оставляет выбора, Виктор бьёт и снова…
— НЕТ!
Бранделиус закрывает девушку собой.
Он ждал, неимоверно долго ждал возможности доказать свою любовь, и у него получилось: привлечённый криками, он вбегает из кухни в гостиную, и вовремя — Виктор бьёт Дашу. Его Дашу! Его!! И Бранделиус встаёт под удар, принимая на себя всю ненависть Громова.
— НЕТ!!
Застывшую Дарью окатывает горячей кровью. Чужой. Свежей…
Перепуганный Марат взмахивает рукой, торопливо создавая спасительный портал, и почти сразу же прыгает туда, чувствуя, как магический поток подхватывает его, чтобы унести прочь от окружающего кошмара, подальше от беды, на затерянный посреди океана остров…
Марат прыгает и едва ли не мгновенно оказывается на чарующем белом песке далёкого, залитого солнцем и радостью клочка земли. За его спиной смыкается серое окно портала. Марат улыбается, падает на колени, словно приветствуя гостеприимную землю, с удивлением смотрит на кровь, заливающую идеально белый песок. Подносит ладонь к ране в груди, пытается зажать её, но проигрывает и медленно, продолжая улыбаться, заваливается набок.
Он сбежал.
Но не спасся.
* * *
Он их просто убивал. Неспешно, но неотвратимо.
Судя по всему, Бранделиус настроил искусственного охранника на тактическое аудиоуправление, то есть голем не остановится, не получив соответствующего приказа, а приказ по каким-то причинам не поступал…
— Антон!
— Антон!
Однако вопли, которые периодически издавали то Меркель, то Мустафа, ни к чему не приводили — Бранделиус не отзывался. Избиение продолжалось, а самое ужасное, что сбежать не получалось: заклинание портала было слишком сложным и для шамана, и для иллюмината, нужных артефактов они не припасли, а воспользоваться боевыми не позволяли чудовищная скорость голема и его магическая защита: все три атакующих аркана были рассеяны накинутой на куклу связкой заклинаний. Она становилась тоньше, но слишком медленно…
Удар.
— Помогите! — У Мустафы кружится голова, движения становятся всё более вялыми.
Удар.
Меркель стонет, уже не отпрыгивая, а чуть не отваливаясь в сторону, словно отработанная порода, и из последних сил кричит:
— Антон!!
— Сейчас тебе будет Антон! — обещает хван.
И внутри у шамана становится до омерзения холодно:
«Уж лучше бы голем…»
* * *
— Ты это видел?! Ты видел?! Видел?!!
— Мля…
— Твою ж…
Ошарашены? Изумлены? Поражены? Ни одно из этих определений не описывало состояние бандитов в полной мере.
— Мля…
А в каком ещё состоянии им быть после увиденного? Выскочивший из калитки мужик — пожилой, интеллигентного вида, но окровавленный, со связанными руками и в фартуке — подскочил к универсалу «сантехников», что-то крикнул, неловко взмахнул связанными руками, и на глазах изумлённых уголовников асбестовая труба превратилась в четырёхрукого здоровяка. Судя по перекошенной физиономии, изрядно чем-то недовольного.
В четырёхрукого!
Недовольного!
Здоровяк соскочил с крыши, оттолкнул связанного, сорвал с пояса нож и бросился в сад. Вдогонку ему пожилой прокричал что-то обидное.
— Мне это снится? — пролепетал Хлястик, обладающий, как выяснилось, самой слабой душевной организацией из всей компании.
— Лови его! — рявкнул барон, увидев, что связанный припустил вверх по улице. — Не дай ему уйти!
Ошарашенный Хлястик с силой надавил на акселератор, «Мерседес» пулей сорвался с места, буквально прыжком добрался до пожилого, тот резко обернулся…
А вот затормозить пребывающий в прострации Хлястик элементарно не успел. Разогнавшаяся машина тяжело ударила пожилого, отбросив далеко вперёд, и когда разгневанный Самбука подбежал к распластавшемуся на асфальте телу, то сразу понял, что опоздал…
* * *
Дышит!
И это главное — Карина дышит. Жива, хоть и без сознания. А значит, всё продолжается!
Обрадованный Герман вновь разворачивается к Виктору и шипит рассерженной змеёй. Знает, что этим предупреждает о нападении, но ярость слишком велика, поэтому шипит, предупреждает и тратит драгоценную секунду на оценку обстановки.
Громов… Хотя какой он Громов? Уже нет. Не Громов, а нечто новое, дикое, злобное, что долго вызревало внутри, а сейчас вырвалось, охваченное нестерпимым желанием убивать… Оно стоит в центре гостиной. Обида, ненависть, жажда мести за подлинные и мнимые унижения… Тёмные чувства Громова фонтанировали едва ли не сильнее, чем бьющая через край магическая энергия: всё, что Виктор накопил за сеансы подзарядки и не использовал, — всё рвануло сейчас, переполнив его бушующей силой.
Нет, не его, а сгусток беспросветной тьмы с глазами, пылающими адским пламенем.
В отличие от остальных членов команды Громов переродился не только внутри, но и снаружи. Фигура осталась антропоморфной — две руки, две ноги, голова, тело, — но плоть исчезла под клубящимся чёрным. Не спряталась, а превратилась в туман, испещрённый проблесками мелких молний, и потому фигура расплывается — её края пляшут.
Посреди гостиной стоит воплощение мрака.
Нет, не стоит — сражается и убивает.
Портал закрывается, но прежде, чем серый круг распался, в него влетела и тут же вылетела необычайно удлинившаяся рука жаждущего отомстить Виктора. Чёрной стрелой влетела, чёрной стрелой вылетела, из портала хлещет кровь, а значит, Марат погиб. И радостный вопль Громова, возвращающего руке привычный размер, тому подтверждение.
