Капитан Блумфилд, высокий человек, с лицом, напоминающим лошадиную морду, и гладкими, до блеска напомаженными волосами, говорил без умолку. При этом он всё время поглядывал на Гильду, быстро проводя кончиком языка по большим, выпяченным губам.
«Вероятно, капитан оставит Гильду на некоторое время в Берлине», — подумал конферансье.
Когда наконец воспоминания о кинозвёздах истощились, капитан повернулся к Штельмахеру.
— Вы привезли мне данные о советских войсках, как было вам приказано? — спросил он с таким видом, будто всё время разговаривал с конферансье из Дорнау самым любезным образом.
Штельмахер насторожился. Зандер не предупреждал его о том, что подобные сведения придётся сообщать кому-нибудь ещё. Конферансье ответил уклончиво:
— Они у меня ещё не совсем проверены. Сейчас ведь очень трудно что-нибудь узнать о войсках…
Штельмахер просто лгал, в действительности никаких сведений о советских войсках у него и не было. Но он пока не собирался признаваться в этом ни Блумфилду, ни Зандеру.
— Жаль! — недовольно поморщился Блумфилд. — Сейчас мы этим очень интересуемся. Насколько я знаю, вы обычно передавали сведения господину Зандеру, а он — американцам. Теперь эти данные хочу получать я.
«Ага, — подумал Штельмахер, — англичане не доверяют своим американским «друзьям» и решили завести собственную агентурную сеть!»
— Платить вы будете отдельно? — спросил он.
Ответ очень его обнадёжил. Да, платить будут хорошо.
Капитан перешёл к другим вопросам. Он долго расспрашивал о земельной реформе, о предполагаемых принципах обработки земли, о настроении жителей, о продовольственном положении, — его интересовало всё.
— Имейте в виду, — заявил он, казалось бы, вне всякой связи с темой разговора, — если к вам обратится за содействием кто-нибудь из членов новой социал-демократической партии от господина Шумахера, вы должны оказать такому человеку полное доверие и помощь.
Штельмахер знал, что после образования СЕПГ небольшая часть социал-демократов отделилась и организовала свою «партию» с центром в английской зоне. Эта, с позволения сказать, партия пользовалась поддержкой американцев и англичан, то есть фактически была у них на содержании. Это было ему хорошо известно. А теперь ещё выяснилось, что на каждого члена этой партии можно полагаться и в шпионаже. Во всяком случае, Штельмахер ке был огорчён таким уведомлением.
Затем капитан достал из шкафа две тетрадки. Одну он протянул Гильде, другую — Штельмахеру.
— Это новая пьеса, — сказал он. — Ставить её сейчас рановато, но время скоро придёт. Прочтите. Садитесь вот здесь, — он указал на стулья у стены, — а потом мы поговорим.
Штельмахер и Гильда углубились в чтение. Капитан уселся за стол и, казалось, забыл о гостях. Почти целый час в кабинете царила тишина.
Штельмахер жадно читал рукопись. Капитан Блумфилд недаром приказал им ознакомиться с этой пьесой. Она прекрасно иллюстрировала истинную политику Америки и Англии. Короче говоря, это была одна из тех антисоветских пьес, каких впоследствии появилось немало в западных зонах. Но сейчас пьеска показалась Штельмахеру настоящим откровением.
— Прочитали? — спросил Блумфилд, отрываясь от газеты. — Понравилось?
— Чудесно! — в один голос откликнулись Гильда и Штельмахер.
— Так вот, — продолжал капитан, — эта пьеса предназначена не для вас. Когда-нибудь она, конечно, увидит рампу. Но мы не торопимся. Играть главную роль должна будет известная актриса. Мы подумываем об Эдит Гартман. Вам поручается заинтересовать её, рассказать об условиях, которые здесь для неё могут быть созданы, и привезти её сюда, в английский сектор. Вот вам главное задание на ближайшее время.
— Я думаю, это будет очень трудно осуществить, — осмелился сказать Штельмахер.
— А я этого не думаю. Госпожу Гартман надо только заинтересовать. Убеждения у актёров не слишком-то устойчивы. Они их меняют часто и легко. Всё равно что роли: новая роль. — новые убеждения.
Капитан самодовольно рассмеялся — уж очень понравилась ему собственная острота. Гильда и Штельмахер даже не улыбнулись.
— Кажется, моё предложение вам не по душе?
— Что вы, что вы! — торопливо ответил Штельмахер. — Мы попытаемся.
— Вы дадите мне знать, как только Эдит Г артман согласится приехать в Берлин. Мы широко осветим в газетах её возвращение на столичную сцену. А скажите, кстати: сообщение в «Теглихе рундшау» о советской пьесе с её участием — это что, просто пропаганда?
Штельмахер не знал, как ответить. Правда могла рассердить начальство, а за ложь он мог поплатиться.
— Это сообщение ещё не проверено, — туманно ответил он.
— Хорошо, — сказал Блумфилд. — Желаю вам успеха. Главное, держите связь со мной и больше ни с кем. Понятно?
— Понятно, — ответил Штельмахер. — Но каждая работа требует денег, прежде всего денег.
— Деньги будут, — ответил капитан, подкрепляя свои слова широким жестом. — Об этом можете не беспокоиться.
Но именно это и тревожило Штельмахера. Он прекрасно знал старую английскую манеру много обещать и ничего не платить. К тому же Англия сейчас бедна, как церковная крыса, сама занимает у Америки… Пожалуй, надо договориться поточнее.
— Мы сейчас так израсходовались, — жалобно начал Штельмахер. — Мы бы хотели знать, какими суммами можно…
— Это праздный разговор, — заявил капитан. — Я буду платить вам сдельно.
— Должен сказать, что американцы…
— Можете не говорить!
Капитан возмутился. Чёрт знает что происходит! Американцы действительно успели развратить немцев своими деньгами.
Гильда сохраняла красноречивый нейтралитет, но Штельмахер не сдавался. Капитану пришлось уступить, и он нехотя выписал чек на весьма скромную сумму.
Приём на этом закончился. Штельмахер думал, что капитан его отпустит, а Гильду задержит, но англичанин рассудил иначе. За молчаливое сочувствие этому долговязому во время разговора о деньгах фрейлейн Фукс должна понести кару. Не придётся ей пользоваться расположением капитана Блумфилда. Пусть отправляется к себе в Дорнау, это будет хорошим наказанием за непокорность.
Гильда не очень-то скорбела об этом. На прощанье она лукаво и многозначительно спросила у капитана адрес знакомого офицера из американской разведки. Цель вопроса была очевидна, и адреса капитан не дал.
— Ничего, как-нибудь разыщу, — заметила Гильда, выходя из комнаты.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ШЕСТАЯ
Комендант города предупредил, что предстоит взрыв корпусов патронного завода, расположенного неподалёку от Дорнау. Взрывная волна могла повредить стёкла.
Лео Бастерт заметил кресты на окнах соседнего дома и немедленно кликнул экономку. Ведь такие же полоски появились на стёклах в начале войны. От этого воспоминания у него чаще забилось сердце. Ах, если бы в самом деле!..
— Будут взрывать патронный завод, — спокойно объяснила старуха.
Раздосадованный Бастерт молча зашагал по комнате.
— Завтра, в двенадцать часов, — проявляя полную осведомлённость, добавила экономка. — С утра и у нас заклею.
Бастерт отпустил её.
Ночью он спал плохо и встал раньше обычного. Болела голова, под глазами появились тёмные мешки.
— Сегодня взорвут завод… — Он прислушался к своим словам и сам поразился трагичности интонации.
Бастерт надел пальто и вышел в небольшой, тщательно возделанный садик. Патронный завод отсюда не был виден, он лежал где-то за домами и фруктовыми деревьями. Бастерт долго ходил по дорожке. Время приближалось к двенадцати.
И вдруг в том направлении, где находился патронный завод, в небо поднялась огромная гора. Она росла, становилась всё выше, а потом начала опадать, превращаясь в отдельные глыбы, окутанные пылью.
Тяжёлое дыхание взрыва пронеслось над притихшими домами, резко колыхнуло деревья, ударило в зазвеневшие стёкла окон.
Бастерт вернулся домой, машинально разделся в передней, прошёл в кабинет и лёг ничком на широкий диван.
Казалось, стоит только закрыть глаза — и снова увидишь, как падают, рассыпаясь в воздухе, обломки бетона, брошенные в небо страшной силой взрыва.
Бастерт застонал, потом неожиданно приподнялся и сел.
— Гибнет сила Германии…
Эти слова вырвались непроизвольно, из самой глубины его души. Все сконцентрировалось в них: и дикая ненависть к советским людям, и тщетность надежды на возрождение фашистской Германии. Как он мечтал увидеть её опять сильной, вооружённой, диктующей свою волю другим странам! Теперь нечего даже и думать об этом. Никогда уже не пойдут на восток немецкие солдаты…
Нечем было дышать. Он снял галстук, расстегнул воротничок. Легче не стало.
Конечно, ему следует покинуть Дорнау. Тут оставаться нельзя. Придётся уехать на запад: там-то уж не взрывают заводов, там он, Бастерт, с его опытом, репутацией ещё может пригодиться. Надо ехать!
