Закончив чтение, Прасковья Александровна вопросительно посмотрела на сына.
- Как же, Коля? Решай сам, останешься в университете или со мной соберешься в Макарьев, в одиночку заниматься?
Николай вдруг повернулся к матери, поцеловал ее и стремительно вышел из комнаты, не сказав ни слова.
Прасковья Александровна вынуждена была задержаться в Казани.
Дня три Николай ходил хмурый, где-то пропадал. Следивший за ним Александр сообщил матери, что брат ходил к больному Ибрагимову. Затем отправился на суконную фабрику и в Адмиралтейскую слободу.
Наконец Николай вернулся к матери и коротко доложил ей:
- Остаюсь. Буду здесь учиться.
До переводных экзаменов оставалось мало времени.
Однако Николай взялся готовить пропущенные им уроки с такой же настойчивостью, с которой когда-то искал ответы на все вопросы. Он сидел за книгами днем и ночью, никуда не отлучаясь.
Экзамены прошли успешно. Прасковья Александровна, еле дождавшись их окончания, теперь не помнила себя от радости: Александр обнаружил "чрезвычайные дарования и таковые же успехи в физических науках"; младший, Алексей, был принят на первый курс университета; Николай отличился познаниями в математике и натуральной истории.
В Макарьев с матерью на летние вакации собрались и ее сыновья. Выехать решили ночью перед рассветом: по холодку лошади бегут охотнее и людям легче. Рассчитывали в самую жару останавливаться где-нибудь на дневки до вечерней свежести.
Накануне, девятнадцатого июня, уже к вечеру, Николай пошел к Дмитрию Перевощикову проститься и попросить у него на лето книг по математике.
Увлекшись разговором о рыбной ловле, он засиделся у Дмитрия. Вдруг дверь со стуком распахнулась, и в комнату вбежал Василий Перевощиков. Но, увидев Николая, испуганно попятился.
- Там... сейчас на Казанке, - начал он, задыхаясь, - там, там... - Не договорив, бросился на кровать и, уткнувшись лицом в подушку, зарыдал.
- Вася! - Дмитрий схватил его за плечо и встряхнул, стараясь оторвать от подушки. - Вася! Что случилось? Да скажешь ли ты наконец?
Василий поднял свое лицо, залитое слезами.
- Скажу, не ему. - Он указал на Лобачевского. - Ему нельзя.
- Что?! - испугался Николай, вскочив с места.
- С ума ты сошел? - в отчаянии крикнул Дмитрий, Схватив за угол подушку, он вырвал ее из-под головы брата. - Сейчас же говори!
Василий вдруг оттолкнул его и сел на кровати.
- Саша, - выговорил он медленно. - Саша Лобачевский... утонул!.. Панкратов два раза нырял, но сам чуть не погиб...
Николай на миг оцепенел, провел рукою по лбу и, вдруг крикнув: "Саша!" - кинулся вон из комнаты.
Он бежал на Казанку. Еще издали увидел на берегу толпу. Люди, в мокрой одежде, с баграми, с веревками, расступились перед ним. Саша лежал на земле, покрытый кем-то принесенной простыней. Все молчали.
Не скоро нашли женщину, которая смогла бы сообщить о несчастном случае матери. Но в последнюю минуту Николай удержал ее.
- Не надо... Я скажу сам.
Сопровождаемый студентами, он вошел в дом, затем в комнату, где Прасковья Александровна уже кончила последние приготовления к отъезду, повернулся и плотно закрыл дверь. Студенты, оставшиеся в передней, стояли молча, не смея шевельнуться. Вскоре за дверью послышался вскрик, и все вдруг затихло. Ни крика больше, ни плача.
Это было самое страшное.
Дверь наконец отворилась. Мать стояла у порога, опираясь на руку Николая.
- Проведите меня к нему, - тихо сказала Прасковья Александровна.
Глубокой ночью следующего дня сыновья увезли мать в Макарьев.
Так печально закончился первый университетский год Николая Лобачевского.
ХИМИК ИЛИ МАТЕМАТИК?
Возмутившее всех изгнание Корташевского и трагическая смерть Александра надолго лишили Николая душевного равновесия. Бессонные ночи, наполненные какимто полубредом, следовали одна за другой. Он понимал:
дальше так продолжаться не может, но пока не знал, что же делать. Едва засыпали все, Николай, закрывая рукой пламя свечи, пробирался по коридору в пустую аудиторию.
Отчаянным усилием воли он пытался продолжать занятия по математике, стремясь отвлечься от ночных кошмаров. Однако ничего нового не находил, а здоровье заметно ухудшалось. Впалые глаза, бледность и худоба стали видны всем посторонним. "На глазах тает", - чуть не со слезами думал Алексей, наблюдая за братом. Он решил уговорить Николая пойти после занятий подышать свежим воздухом. Тот согласился.
Направились они в заброшенный Волховский парк на берегу Казанки, отгороженный ветхим забором от Арского поля. Река, глубокие живописные овраги, далекий вид на Заречье напоминали волжские просторы в Нижнем, овраг у Почайны...
Алексей с радостью заметил, как повеселели глаза Николая и просветлело его лицо.
- Ты помнишь, Алеша, - заговорил он, оживляясь, - давно это было, я стихотворение сочинил? Про старый дуб и речку. Смеешься? Постой, вспомню...
Они долго еще бродили без цели, забыв о лекциях и ежедневных заботах. Ловили бабочек на берегу, катались на лодке, довольные собой и всем на свете.
Возвращались не спеша. На Воскресенской улице Алексей остановился у Тенишевского дома, расположенного рядом с гимназией. В его нижнем этаже помещались химические классы.
- Постой, кажется, днем забыл огонь потушить, - сказал он, - я только на горн взгляну. Сейчас вернусь.
Николай, не дожидаясь, пошел за ним следом. Едва раскрылась дверь кабинета, как оттуда ударил кислый запах.
Братья закашлялись.
- Что ж это? - спросил Николай.
- Опыты, опыты, молодые люди, - послышался веселый голос где-то за шкафом.
- Это сам Эвест? - тихо спросил Николай.
- Нет, наш лаборант-механик Никита Филиппович Горденин, - ответил Алексей. - Вот уж на все руки мастер! Видишь, в той комнате, - показал он рукой на другую открытую дверь, - печь большая? В ней три горна и котел.
Так вот мех для подачи к ней воздуха он сам построил.
Комиссия принимала. Очень хвалили его и новый профессор Фукс, и Эвест, и Запольский. Он и в стекольном деле мастер: вся химическая посуда, какую ты видишь, - его работа. Золотые руки!
Алексей говорил с увлечением и был очень рад, что брат слушал его с интересом.
- Для этого зимой Никита Филиппович целый месяц работал на хрустальном заводе Юшкова в Васильеве, - продолжал он, показывая Николаю стол, заставленный химической посудой и банками с реактивами. - Вот смотри, это я тут занимаюсь. Хочешь узнать чем?
- Не знаю, будет ли мне так интересно, - засмеялся Николай.
Алексею показалось, что к брату возвращается прежнее безразличие.
- Жаль, Николай: кроме своей математики, ничего ты знать не хочешь! заговорил он быстро, - Как же Ломоносов? Его на все хватало. И математик, и философ... Смотри! - Алексей взял с полки небольшую книгу. - Видишь?
"О пользе химии".
При имени Ломоносова Николай оживился, протянул руку.
- Нет, нет! - Алексей вернул книгу на полку, - Ты прежде взгляни, чем я занимаюсь. Например, вот в этих колбах два водных раствора. Но друг е другом не смешиваются. Как перевести растворенное вещество из первого растворителя во второй?
- Выпарить первый раствор, - не задумываясь, ответил Николай.
- А если с растворителем и растворенное вещество улетучится?.. То-то! Не так уж химические дела просто решаются!
Повернувшись, Алексей вынул из шкафа обернутую черной бумагой колбу с бесцветной жидкостью,
- Это сероуглерод. Он с водой не соединяется, очень сильный растворитель. Смотри!
Он влил немного сероуглерода в колбу с водным раствором какого-то красноватого вещества, помешал стеклянной паоючкой. С видом фокусника торжественно раскланялся и иротянул брату колбу:
- Айн, цвай, драй! Получай!
Николай заинтересовался. Взяв колбу, он повернул ее к свету. Сероуглерод отделялся от воды, всплывая наверх, но был уже не бесцветным, а красным: слой воды посветлел.
- Видал! - воскликнул Алексей. - Сероуглерод забрал и растворил в себе вещество, которое содержал водный раствор. Ловко, не правда ли? Сам от воды отделился и вещество прихватил.
Но, взглянув на брата, вдруг осекся. Тот, рассматривая колбу, думал о другом.
- Два слоя. Так... Так... И между ними общая граница, - с увлечением рассуждал Николай. - Значит, определяя поверхность, обращаем внимание на прикосновение двух тел. Сероуглерод отделяется от воздуха тоже поверхностью.
Николай подошел ближе к свету, рассматривая жидкость. Вот он отдалил и снова приблизил колбу к своим глазам. Алексей наблюдал за ним, не решаясь вмешиваться.
- Если так... - продолжал Николай, не замечая ни Алексея, ни заглянувшего в дверь лаборанта, - если так, то геометрически одинаковыми будут такие тела, которые, занимая равное место, одинаково прикасаются к окружающему пространству. Да-да, именно прикосновение является общим геометрическим свойством для всех тел природы.
Стало быть, из этого отличительного качества должно проистекать учение о линиях и поверхности.
