— Докладывать можно во время дежурства, но не на вахте, — ответил Клемент.
— А до вахты почему не доложился? — спросил правый придверник. — Или сразу же после приезда?
— Потому что необходимость доклада наступила именно сейчас.
Придверники обменялись неуверенными взглядами. Подобная самочинная явка теньма на доклад — событие, доселе невиданное и неслыханное, но и дело, ради которого четырнадцатый назначался предвозвестником, было наивысшей важности. К тому же оно так и не закончено, а значит должна поступать новая, ценная для Светоча, информация.
— Там референт и три гардеробщика, — сказал правый придверник.
— И что? — ответил Клемент. — Если Светоч решит, что их присутствие на докладе нежелательно, прикажет выйти.
Теньмы отступили в стороны. Клемент чельно поклонился двери. Теньмы открыли створки. Клемент скользнул в спальню, поклонился императору. Тот сидел перед зеркалом, один из гардеробщиков накладывал ему на лицо вечернюю маску из клубники и сливок. Рядом замер референт с папкой в руках. Ещё два гардеробщика раскладывали на кровати пижаму и ночной халат.
— К вам посетитель, государь, — прошептал референт.
Император глянул на спальню в зеркало.
— Где посетитель? — не понял он.
— Вот этот теньм и есть посетитель, ваше величество. Должно быть, сообщение у него наивысшей важности и срочности, если он предстал пред вами без вызова.
— Сообщение? — ещё больше озадачился император. — Откуда у теньма может взяться сообщение?
Клемент приподнялся на полупоклон.
— Мой Светоч… — Голос Клемента дрожал: так прямо к императору, да еще по собственной инициативе, он обращался впервые.
Максимилиан развернулся и посмотрел на него с тем же возмущённым и злым удивлением, что и придверники. Самовольно заговоривший теньм столь же невозможно нарушал должный миропорядок, как пустившаяся в пляс прикроватная тумбочка.
— Я не отчитался перед вами о последнем поручении, мой Светоч, — торопливо объяснил свой поступок Клемент. — Вы назначали меня предвозвестником и приказывали расследовать каннаулитские события, чтобы выяснить… — Договорить Клемент не отважился, склонился в чельном поклоне.
— Предвозвестником я назначал теньма-четырнадцать, — сказал император.
— Я и есть четырнадцатый. — Клемент сел на пятки, кончиками пальцев прикоснулся к номеру на левой стороне груди, на рукаве.
«Он впервые видит моё лицо, — понял Клемент. — Все эти годы он смотрел только на номер. А меня не замечал никогда… Ему безразлично, кто надел эту форму — я или кто-то другой. Если бы я поменялся должностями и обмундированием с берканом-референтом или с гардеробщиком-наурисом, то император ничего бы не заметил. Мы все для него не более чем подручный инструмент. Для него у нас нет лиц».
— Предвозвестником был теньм-четырнадцать, — повторил император. И добавил с удивлением: — Это был ты.
— Да, мой Светоч. Это был я. Теперь я должен отчитаться перед вами за командировку. Представить последнюю информацию.
— Нет, — брезгливо отмахнулся император. — Какая там у тебя может быть информация. Мало мне референтов, так ещё и теньмы с докладами лезть начали. Прочь пошёл. Жди. Если понадобишься, вызову.
— Но государь, — сказал один из тех гардеробщиков, что стояли у кровати, — четырнадцатый занимался Погибельником. Можно ли пренебрегать даже самой ничтожной информацией об этом отродье дьявола? — И обратился к Клементу: — Что тебе известно?
— Имя и адрес наиболее вероятного кандидата. Твёрдой уверенности, что Погибельник именно он, пока нет, требуется окончательная проверка, но большинство улик указывает на него как на Погибельника.
— Так назови имя и адрес, — приказал гардеробщик.
— Мой Светоч? — посмотрел на императора Клемент.
Максимилиан сделал неопределённый жест.
— Говори.
— Это Северцев Авдей Михайлович. Девятнадцать лет. Сын известного мятежника из центристской партии Михаила Семёновича Северцева. Внук таниарского священника. В настоящее время проживает в Гирреанской пустоши. Округ семь, сектор двенадцать, район пять, посёлок двадцать три, дом семнадцать.
— Что? — с брезгливым возмущением переспросил Максимилиан. — Гирреанец? Да за всю историю Пришествий Погибельником не становился выходец из Гирреана! Тамошний людской мусор даже сатанинским силам бесполезен. Дед-таниарец! Ты ещё скажи, что среди родни этого твоего кандидата есть калеки!
— Мать Авдея Северцева слепа, мой Светоч. Но не от рождения! Сам он…
— Вздор! — перебил император. — Глупость и вздор! Сын гирреанской увечницы, отродье ссыльника, настолько тупого, что даже мятежничать не сумел, жандармам не попавшись! Да ещё и гнусный таниарский еретик! Ничтожный кусок грязи и скверны! Вздор! Таким презренным мусором побрезгуют даже в аду!
— Мой Светоч, Авдей принял лаоранство. И его отец не ссыльный, а поселенец Гирреана по жене. Кроме того, мой Светоч, служба охраны стабильности вот уже семнадцать лет не может предъявить обвинение Михаилу Северцеву.
— Вздор, — с брезгливой миной велел император. — Хренотень это, а не информация. Погибельник из Гирреана. Надо же было додуматься до такого вздора. Ты портач и тупица! Только и годишься, что перед дверью столбом торчать, дармоед. Пошёл вон! И не лезь сюда больше. Когда будет что тебе приказать, сам вызову. Иди.
Клемент поклонился, выскользнул из комнаты, поклонился двери. Встал на ноги, усталым до равнодушия взглядом посмотрел на сидящих в гостиной придворных. Криво усмехнулся и пошёл в дежурку — опять прямо через гостиную.
Теньм-пять схватил его за рукав, затащил в коридор для обслуги.
— Ты что вытворяешь, четырнадцатый?! Ты хоть представляешь, что тебе теперь будет? Вся «лестница пяти ступеней» — и радуйся, если отделаешься только одним прохождением!
— Какая ещё «лестница»? — ответил Клемент. — С чего вдруг? Я предстал пред Светочем с отчётом о поручении, но отчёт не понадобился, и мне велено возвращаться в дежурку. Только и всего.
— Только и всего?! Ты сказал «Только и всего»?! — потрясённо переспросил пятый.
— Да. Я сказал «Только и всего».
— Что с тобой происходит, четырнадцатый?
— Ничего. Со мной уже много лет ничего не происходит. Да и никогда не происходило, если разобраться. Даже сегодня всё осталось никак.
Клементу действительно было никак. Пусто. Пренебрежение императора не причинило ни обиды, ни боли.
Вся боль и все обиды остались там, в Плимейре, в кабинете безвестного следователя.
А здесь… Это похоже на то, как удаляют швы на затянувшейся ране — приятного ничего нет, но и болью тоже не назовёшь. Противно, только и всего. Хотя и необходимо.
Разговор с императором поставил точку в нескончаемо длинном споре теньма-четырнадцать с самим собой, завершил какой-то этап его жизни.
«И завершил пустотой, — подумал Клемент. — Итог моей жизни — пустота».
— Что с тобой, четырнадцатый? — спросил пятый. — Ты всегда был с придурью, но то, что ты вытворяешь теперь…
Клемент посмотрел на него с интересом.
— Пятый, а ты ещё помнишь, что тебя зовут Эльван, что фамилия твоя Кадере?
— Это здесь при чём?
— Ни при чём. Просто у тебя есть имя, а не только номер.
Клемент прошёл в дежурку, сел в кресло. Теньмы тут же пересели подальше, — никто не хотел, чтобы вместе с рехнувшимся четырнадцатым наказали и его.
Клемент медленно обвёл их изучающим взглядом.
«Почему я не замечал, как пусты их лица? Все они разные — человеки, берканы, наурисы. У каждого свой оттенок глаз и кожи, свой цвет волос… Тембр голоса тоже у каждого свой. Разные отпечатки пальцев. Каждый из этих людей уникален и неповторим. Но почему они выглядят такими неразличимо одинаковыми, что распознать их можно только по номеру? Ведь ни у кого из них действительно нет собственного лица. Разве что Эльван сохранил что-то своё. Да, Эльван не безлик. Зато все остальные похожи на манекены. Они всего лишь подобие людей, но не люди. Запрограммированная на определённый набор действий биомасса».
От этой мысли стало холодно до дрожи. И болью кольнуло душу.
Теньм-пять смотрел на четырнадцатого с тревогой. Что-то неладное с ним происходит. Четырнадцатый никогда ещё не был таким… таким… Эльван затруднялся подобрать определение, но лицо четырнадцатого пугало.
И не зря.
— Когда Светоч отозвал меня с расследования, — сказал четырнадцатый, — то из-за внезапности приказа получилась накладка с транспортом. В Маллиарву пришлось лететь гражданским аэсром. Полчаса сидеть в зале ожидания. Он был вип-варианта — ни толчеи, ни духоты, ни шума… Подавали отличный кофе и бисквиты. Но в зале оказалось два огромных окна. Первое выходит в обычный зал, второе — на маленькую торговую площадку, такие есть в любом космопорте. Вип-зал на третьем этаже, обзор очень удобный. И подробный. Окна зеркальные, и люди внизу не знали, что на них смотрит предвозвестник государя.
