Фух. На сегодня получилось.
Он был подавлен. Я видела это со спины, когда он наливал нам два огромных бокала вина. Вообще-то в такие полагалось наливать напиток лишь на дно. Но он просто разлил всю бутылку, наполнив их до краев.
— Держи. Сегодня отметим не только мою свадьбу с самой мудрой женщиной на свете. Я желаю себе, чтобы ты и дальше направляла меня во тьме моих эмоций. Не думай, что я не понимаю, что творю Нэйт. Но и ты меня пойми. Я не выношу, когда что-то идет не так, как я планировал. Это, видишь ли, ужасно раздражает. Я уверен, что у меня достаточно сил, чтобы контролировать свою жизнь. И строить её так, как я захочу. Быть с той женщиной, которую я хочу, построить свою семью, так, как я её это вижу. Простроить всю свою жизнь.
Я в силе сам всё это решать. И вот приходит какой-то хрен. И говорит мне, что мои планы — это какое-то дерьмо, и все разрушает. И с этим, — он залпом выпил свой бокал, — очень трудно справится.
— Разреши тебе помочь?
Он уже откупоривал вторую бутылку, согласно кивая, и глядя в никуда.
— Обязательно поможешь. Обязательно. Пей. Я дам тебе время. Ты права. Построить нашу жизнь правильно будет намного ценнее. В конце концов, что толку, если у моих сыновей будет психически сломленная мать.
Он сам подбрасывал себе правильные аргументы, пока я тихо радовалась, уткнув нос в бокал. Кажется, мне тоже стоит сегодня надраться, отпраздновав свою маленькую победу.
Он взял новую бутылку за горлышко, подошёл ко мне и поцеловал в лоб:
— Я пойду к себе, — он довольно быстро осоловел. Видимо, давно ничего не ел, и его язык начал заплетаться, хотя глаза оставались вполне нормальными. Если можно было так сказать. — И я хочу, чтобы ты знала. Я восхищаюсь… тем, что ты сделала для нас. Твоей силой. Не только в том. Вообще. Вот даже сейчас, когда ты стоишь тут передо мной, такая маленькая и беззащитная. А глаза пылают. Не хочу это сломать, хотя могу. Вот так.
Он щёлкнул пальцами перед моим носом, и я испуганно моргнула.
— Но не буду. Пока. Дам тебе ещё один шанс и немного времени. Но ты, — теперь он уже грозил мне указательным пальцем, всё больше хмелея, — будешь хорошей девочкой. Обещаешь?
Я кивнула.
— Хорошо. Я пошёл. Ты такая милая, когда строишь честные глазки. Могу не сдержаться.
Он икнул и отправился со свой бутылкой наверх.
Мне стало невыносимо жарко. Я попробовала выйти на террасу первого этажа, и у меня получилось. Дверь была не заперта. Забыл? Не думаю. Думаю, игра уже началась, и он будет проверять каждый шаг на соблюдение её условий.
Я просто прогулялась, продышала, допила своё вино, которое, как обычно, не возымело никакого эффекта, и послушно вернулась в свою комнату под присмотром всех видеокамер.
Кайн действительно стал держать своё безумие в руках. Всю следующую неделю, на завтрак, обед и ужин он водил меня по всем ресторанам и кафе Вар-Рата. Казалось, он хочет откормить меня на убой, и, наверное, именно поэтому моё тело упорно сопротивлялась, не желая набирать вес, сжигая в ноль всё съеденное назло всем попыткам «привести меня в человеческий вид». Лишь иногда я ловила на себе его вожделеющий взгляд, который он тут же брал под контроль, когда я замечала его. Надо быть аккуратнее, чтобы однажды он попросту не сорвался.
Я одевалась в мешковатую одежду, вела себя и разговаривала так, словно была его корешем мужеского пола. Вспоминала наши детские истории, которые бы у любого нормального человека отбили всякие сексуальные поползновения, и вообще перестала краситься.
Через несколько дней за ужином в одном из самых необычных ресторанов, в котором я вообще когда-то была, он вдруг резко прекратил смеяться над моими пацанскими шутками:
— Нэйт. Хватит. Не старайся, — он резко поставил стакан, поверх которого только что пристально на меня смотрел.
— Что? — я делала вид, что не понимала, сидя абсолютно без макияжа в брючном костюме оверсайз с идеально гладко зачесанными назад волосами. Из того, что могло бы напоминать о том, что я женщина, были лишь длинные до плеч серьги, которые Кайн подарил перед выходом и заставил надеть.
— Я же сказал, я буду держать себя в руках, пока мы с тобой оба не выздоровеем от всего дерьма, что сотворили с нами, и не забудем весь этот неприятный эпизод. Хватит валять дурака, одевайся нормально и веди себя, как обычно. Я чувствую себя каким-то сексуальным маньяком, которого ты нарочно держишь в узде. Ты оскорбляешь меня этим, и ведешь себя по-идиотски. Я скоро вернусь.
Он вышел, как мне показалось, разъяренно. Но не я в действительности была тому причиной. Он злился больше на себя. Он сам поставил меня в такое положение, и мне пришлось реагировать.
Я улыбалась в окно ночному городу, пока не почувствовала на себе взгляд.
Потрясающе красивая жгучая брюнетка средних лет пристально смотрела на меня, сидя за столиком по-диагонали. Губы были пухлыми, но чуть сужались к кончикам, что делало её улыбку немного напоминающей кошачью. И хотя я уже привыкла к таким взглядам, являясь местной знаменитостью, изгоем и белой вороной во дном флаконе, сама она показалась мне смутно знакомой. Она так и не отвела взгляд пока не вернулся Кайннан. Её он не заметил, а она, как мне показалось, поспешила спрятаться под покрывалом своих длинных, черных, как смоль, волос.
— Что хочешь делать дальше? — спросил он как ни в чем ни бывало.
— Я давно не гуляла. Отвези меня к морю.
На набережной я вдыхала теплый ночной ветер. Кайн шёл рядом, послушно держа руки в карманах и рассказывал мне о своих делах. Я завела эту традицию через несколько дней после того, как мы начали нормально разговаривать. Это было жизненной необходимостью, узнавать обо всем, что происходит в кругах Альцинирус-Вейра. Но я вызнавала обо всём так, словно мне просто было нечем развеять мою скуку, и Кайн довольно быстро раскрылся и стал рассказывать все сплетни и расклады, аккуратно обходя стороной всё то, что могло бы его скомпрометировать.
— Знаешь, я скучаю по прогулкам. Я ведь хорошо себя веду, могу я хотя бы ходить на прогулки пока ты работаешь? Если я буду все время сидеть только дома и выходить на воздух на террасе, я очень скоро состарюсь и умру.
— Не говори так!
— Не могу же я просто валяться в регенераторе вместо нормальных человеческих прогулок.
Он думал. И довольно долго, кусая щёки и глядя на накатывающие волны.
— Хорошо. А ты? Еще не готова подумать?
— О чем?
— О том, что мы — муж и жена.
— Ты только что в ресторане говорил, что будешь ждать пока мы оба не выздоровеем от всего этого дерьма.
Его глаза блестели, когда он снова посмотрел на меня. Черт возьми, мы с ним явно по-разному понимали фразу «нам нужно время». Я то надеялась на несколько месяцев, а он снова завёл свою волынку уже через неделю.
— Черт. Да, — он злобно пнул гальку.
Этого я и боялась. Того, что с людьми такого склада все договоренности всегда призрачны и шатки. На всякий случай после возвращения домой я заблокировала электронный замок двери. Чтобы утром за завтраком снова получить нагоняй: похоже он был в курсе каждой искры, которая пробегала по кабелям этого дома. Хотя и был спокоен:
— Я не насильник, Нэйт. Можешь не блокировать замки. Я не получу удовольствия, если ты будешь орать, выдираться и плакать. Правда. Но не стану скрывать — я способен на это. Хотя… Мне действительно нужна хотя бы капля твоей нежности.
В тот момент я вдруг увидела всю его душу. Израненную душу человека, которому нужна хотя бы капля нежности. И ведь правда, я знала его родителей очень хорошо, и они были ужасными людьми. Даже мать, иссушенная, холодная как лед матрона, никогда не смотрела ни на одного из своих детей с любовью и лаской. Они лишь давали всем своими отпрыскам неимоверное количество денег и наделяли властью, забыв их научить быть людьми, забыв их научить любви.
Так стоп. Я поймала себя на том, что во мне зарождается стокгольмский синдром, жалость жертвы к своему насильнику. Я даже тряхнула головой, чтобы напомнить себе: это он сотворил всё с нами. Он требовал приговора для Гайла, он подговорил Совет лишить меня всех прав, чтобы потом заключить брак без согласия. Вся минутная слабость по отношению к его внутреннему ребенку мгновенно испарилась.
