«Откуда он знает?!» – удивился Емельянов. Еруслан улыбнулся:
– В каждом помещении этого огромного терема есть магические устройства, которые запоминают происходящее. Вот такие безделицы. – Волшебник кивнул на вазочку, стоящую на комоде. – Я сделал так, чтобы устройство, засвидетельствовавшее ворожбу, подало мне знак. Твой бумажный удар вдохновляет. На княжну хотел впечатление произвести?
– Да я сам не ожидал, просто мошка обуяла, – стал оправдываться Иван. – А газета у меня и впрямь странная. Я ее принес из своего мира. Но вот откуда в ней изображение этого вашего Худия Злодича?..
– Покажи.
Старшой извлек «Алименты и Артефакты», развернул на столе. Еруслан и Радогаст склонились над рекламной полосой.
– Точно, Злодий! – изумился Федорин. – А в его объятьях – воевода Ярий!
– Ой ли? – засомневался начальник магического сыска.
– Просто без усов и моложе, – проговорил Иван, досадуя, что не догадался об этом сходстве ночью.
Да, непроста пресса, прямо-таки провидческая!
Все помолчали, оценивая необъяснимую картинку.
Потом дембель рассказал, что такое газета и какие фокусы проделывают эти вот «Алименты и Артефакты». Свернул, спрятал. Не хватало еще отдать ценность местным силовикам!
Собеседники расселись вокруг стола.
– Ясно. – Еруслан задумчиво побарабанил пальцами по кипе бумаг. – У нас есть некоторое количество предметов из иных миров. И все они ведут себя крайне необычно. В архивах магического сыска есть сведения о том, что в старину этого барахла было очень много. Лесовики тащили. Потом поток иссяк, и чем меньше оставалось целых предметов, тем больше волшебства им сообщалось нашим миром. Мне бы, конечно, эту твою бумажку изъять, чтобы беды не случилось… Но если сам не хочешь отдавать, то неволить не стану.
– И не надо, – кивнул Емельянов-старший.
– А теперь р-рассказывай про П-перехлюзда, – влез-таки Федорин, которого сильно беспокоила тема Раскольника. Сыскарь даже слегка обиделся, что Еруслан холодно отнесся к раздобытому топору.
– Перехлюзд? Кто это? – спросил маг.
Тут Ивану пришлось в очередной раз повествовать про колдуна, встреченного в Задолье.
– И теперь Перехлюзд здесь, в Легендограде, – проговорил Еруслан, когда Старшой закончил. – И вы здесь. Случайно ли?
Дембель развел руками:
– Мы с братом его с собой не звали.
– Я не обвиняю. – Начальник волшебного сыска мягко улыбнулся. – Вы за спинами своими присматривайте, вот я о чем. Но меня интересует совсем иное, Иван. Прошедшая ночь. Ночь убийства воеводы. Где ты был?
– Гулял, – хмуро ответил Иван, понимая, что обманывать бессмысленно.
– С княжной?
– Да.
– И где же вы прогуливались?
«Раз он знает, что я был с Василисой, то уж точно в курсе остального», – подумал воронежец и решил выложить все:
– Мы ходили в зал уродов. Я отдаю себе отчет в том, что он был закрыт, и мы взломали дверь. Княжна хотела проверить одну догадку.
– Какую?
– Она считала, что в саблезубом хомяке что-то спрятано.
– И что же было в чучеле? – спросил Еруслан и сощурился, не отрывая взгляда от собеседника.
Федорин тоже был более чем заинтересован. Сыскарь вспомнил, что покойный князь указывал фигой на хомяка.
– В чучеле был кинжал, – ответил Иван. – Он и сейчас там. Голова чучела снимается, в туше – тайник. Мы поглядели на клинок и положили обратно.
– Вот как?! – выдохнул Федорин, а его начальник хлопнул ладонью по столу.
Старшой ждал, что они скажут по существу.
– У нас чудовищно сильный противник, – промолвил наконец Еруслан. – Я не обнаружил ни малейшего магического следа. А ты, Радогаст, куда смотрел?
– В-виноват, – выдавил сыскарь, потупив взор.
– Хреноват! – помимо воли вырвалось у Ивана. – Не мог же ты распотрошить всех тамошних уродов! А Василиса все-таки головастая.
– Бесспорно, – согласился начальник сыска. – И что же вы делали потом с головастой княжной?
Парень покраснел:
– Я запер дверь, и мы ушли. А потом мы провели пару часов в моей комнате.
Еруслан молчал долго. Ему было известно, что большой взаимной любви у великого князя Велемудра и его дочери не было. Княгиня, мать девочки, умерла много лет назад при родах второго ребенка. Василиса считала отца виноватым в смерти матери, ведь ворожеи-повитухи говорили княгине, что боги отмерили ей всего одну дочь. В общем, отношения князя и княжны были не просты.
Начальник магического сыска не понимал, как можно предаваться любви чуть ли не сразу после похорон отца?! И хотя на лице Еруслана ничего не читалось, Старшой вдруг сказал:
– На всякий случай уточню: мы разговаривали, а затем я проводил ее в покои. И все. А дядьку Почечуя мы разыграли. Зло, конечно. Но Василиса пожаловалась, что в последние дни он не отходит от нее ни на шаг. Так что ничего не было.
– Вот и славно, – скучным голосом произнес волшебник. – Будь добр, смени уже своего брата, а то он там совсем заснул, наверное. Спасибо тебе, Иван.
Дембель и сам давно подумывал, как бы смыться от следователей к Егору. Совесть-то у Старшого не молчала! Он попрощался с Ерусланом и Радогастом и ушел.
Руководитель сыска проводил витязя взглядом. Откашлялся.
– Поразительный парень. Я защитил уродский зал самыми крепкими заклятиями. Первое сообщает мне, что в помещение пытаются влезть. Второе накрепко запирает двери и окна дополнительными чарами. Третье, еле заметное, запоминающее нарушителя. А он просто вломился, и все заклятия развеялись, будто и не было.
Федорин удивленно заморгал, затем недолго поразмыслил и промолвил:
– По-моему, Ваня не осознает своей силы.
– Да, я не обнаружил в нем второго дна, – подтвердил Еруслан. – Его способности проявляются случайно. Остается надеяться, что он не сотворит беды. Второй-то брат тоже не прост. Силач, о каких мы не слыхивали с былинных времен. Хороших помощников ты себе подобрал, молодец. Лучшей защиты для княжны не сыскать.
– Повезло, – признал Радогаст и вернулся к теме убийцы старух. – А что же с т-топором?
– Значит, тебе смерть воеводы не интересна, – усмехнулся волшебник, поднимаясь с кресла, взял колун в руку, как бы прислушался к собственным ощущениям. – Да, следы есть. Пожалуй, не будем откладывать поиски.
Ночью, когда Иван отправился к Василисе, колобок проснулся и обнаружил себя в полном одиночестве. Хлебец ощущал, что восстановление не завершилось, но ему не лежалось на месте.
Каравай покатился по дворцу. Ему нравилось разгоняться и на огромной скорости летать по коридорам легендоградской власти. Ночью пустые переходы и анфилады были целиком во власти круглого непоседы. Мимо мелькали двери и окна. Он воображал себя самым быстрым существом на свете. Возможно, он был быстрее слухов.
Прошлыми ночами колобок видел пару призраков, населяющих дворец. Бродила здесь полупрозрачная красавица-княжна, слонялся бородатый мужчина, вероятно, боярин. Это был настоящий закатный дом с привидениями! Хлеборобота снедало любопытство. Ни с одним призраком не удалось поговорить. Оба исчезли, уйдя прямо в стену, стоило лишь их поприветствовать.
Другая забава каравая заключалась в том, что он злил охранников, а потом убегал. И хотя колобок обзывал стражников, чаще всего, обидно, они развлекались не меньше самого проказника. Все ж какая-то жизнь, а не сон на посту.
Пока Старшой и княжна взламывали уродский зал, Хлеборобот закатился в левое крыло дворца, где размещались покои воеводы Ярия. У дверей стояли двое бравых молодцов. С этими у каравая игры не получилось – слишком серьезно ребята относились к своим обязанностям. Колобок свернул за угол и обомлел: из комнаты, смежной с кабинетом воеводы, вышел человек в темном балахоне. Лицо человека скрывалось под капюшоном, в руке блестел окровавленный кинжал.
Незнакомец развернулся к светильнику, висевшему на стене, и Хлеборобот рассмотрел лицо.
– Ты?! – прошептал растерявшийся колобок.
Человек проявил изрядную прыть: молниеносно нагнулся и вонзил кинжал в раскрытый ротик каравая.
«Да что это за город такой? – пришла мысль хлебцу. – Так и норовят нашинковать!»
Больше подумать колобок ничего не успел, потому что только что узнанный им человек положил левую ладонь на его глазки, и сознание живого каравая растворилось во тьме.
Ранним вечером начальник магического сыска брел по улицам Легендограда, держа топор под полой плаща. Не стоило искушать народ: прогулка с колуном в руках могла окончиться стихийной расправой. Люди частенько чинили самосуд, а также изгоняли плотников и лесорубов.
Вот и сейчас то и дело приходилось огибать небольшие кучки горожан, возбужденно споривших, роптавших и зло поглядывавших на случайных путников. Настроения в Легендограде витали взрывоопасные. До слуха главного колдуна долетали фразочки «Это ли не измена?», «Ценат все урядит», «Да шиш те он что урядит», «Вот при упокойнике такого не было», «Колья разбирать?» и прочие тревожные высказывания.
