Я звоню брату Кольке и, не вдаваясь в подробности, прошу прийти и вставить стекло. По его просьбе измеряю окно, для чего вытаскиваю из дыры подушку. Ежусь от холодного воздуха. Выглядываю на улицу. Мороз и солнце! Как там у классика: «Мороз и солнце, день чудесный!»
Я долго с удовольствием одеваюсь, выбрав черную кашемировую юбку и тонкий серый свитер. Внимательно рассматриваю себя в зеркале… Достаю румяна — чуть-чуть на скулы, подбородок… губную помаду поярче. Тени сегодня, пожалуй, не нужны. Просто замечательно! Светлая норковая шубка — тоже любимая, и шелковая косынка с желтыми тюльпанами… немного, правда, не по сезону, но уж очень хочется!
И, не торопясь, иду к Леониду Максимовичу. Славный человек этот Леонид Максимович! И улыбка у него хорошая.
— Здравствуйте, Леонид Максимович! — радостно приветствую я следователя.
— Здравствуйте, Екатерина Васильевна! — отвечает Леонид Максимович и как будто присматривается ко мне. — Как вы себя чувствуете?
— Прекрасно! А вы?
— Хорошо, спасибо. Присаживайтесь, Екатерина Васильевна. Рад, что вы живы-здоровы. Вы не против, если мы немного побеседуем о вчерашних событиях? Я бы и рад забыть о них, но, к сожалению, не могу. Есть пара вопросов, которые необходимо прояснить.
— Конечно, Леонид Максимович! — Я смеюсь. — Я понимаю.
— Екатерина Васильевна, как вы нашли Зинаиду Метлицкую?
Я знала, что рано или поздно он об этом спросит. Признаться, что я веду параллельное, так сказать, следствие, притворяясь частным детективом? Даже не смешно. Я представила себе, как рассказываю об озарениях во время обыска спальни Елены Ситниковой, о том, как предположила, что со мной говорила не Елена, а другая женщина? Что муж Елены упомянул о подруге жены, актрисе? И что мы с Галкой ее искали? И про фотографию? И про письма? А может, просто сказать, не вдаваясь в подробности, что мы с Галкой наткнулись на Зинаиду случайно, и вопрос будет исчерпан. А письма — это вообще мое личное дело. Хочу — отправляю, хочу — не отправляю. Сказано — сделано!
— Случайно! — Я бросаюсь, как в омут головой. — Я и моя подруга детства Галина проходили мимо театра и решили посмотреть спектакль. К счастью, нам удалось купить билеты. Вот… А потом я увидела Диану. Только на самом деле она Зинаида. В первом акте, в самом начале. То есть я, конечно, еще не знала, что это Зинаида.
Опасный момент был преодолен, и теперь можно остановиться подробнее на деталях: хриплый голос актрисы, преувеличенно-драматические жесты, патетические интонации и все такое. И как это все натолкнуло меня на мысль, что это Диана! Леонид Максимович слушал, не перебивая и не уточняя. Пока я не выдохлась.
— Понятно. А с подругой вашей вы где встретились?
— С подругой? — удивилась я. — Около кафе. То есть сначала на улице. Потом зашли перекусить в кафе. А потом проходили мимо театра…
Человек, не умеющий и не привыкший врать, страшно стесняется, когда ему приходится это делать. Если бы я прорепетировала свой рассказ заранее, у меня получилось бы гораздо убедительнее. А так мне казалось, что Леонид Максимович видит меня насквозь и понимает, что я привираю. Да что там привираю… скажем прямо: вру!
— И вы увидели ее имя в программке?
— Нет, мы же не знали, как ее зовут. — Мне стало стыдно, что меня пытались поймать таким примитивным способом. — Когда я увидела ее на сцене, то заглянула в программку и узнала, что роль Девушки в тот вечер исполняла Зинаида Метлицкая.
— А вы не попытались с ней встретиться?
— Попытались, но она уже ушла. Вернее, уехала. С букетом цветов.
— То есть она вас не видела?
— Нет… кажется. — Я вспомнила письмо Метлицкой, и от души понадеялась, что не покраснела.
— А звонить ей вы не пытались?
— У нас не было ее телефона.
— А на другой день вы не пытались узнать ее адрес или номер телефона?
— Нет!
— Почему? Ведь вы же хотели увидеться с ней после спектакля? Что же помешало вам сделать это на следующий день?
— Ну… я же позвонила вам.
— Понятно. Значит, не пытались. А с кем вы обсуждали историю смерти Елены Ситниковой?
— Ни с кем. Только с Галкой. То есть с Галиной Николаевной.
— С которой вы были в театре?
— Да.
— А как вы попали в квартиру Зинаиды? Откуда у вас ее адрес?
— Это уже потом… Галина Николаевна узнала в адресном бюро… случайно проходила. И позвонила.
— Зачем? Вы же не собирались с ней увидеться?
— Не собирались… — Мой голос упал до шепота. — А потом… мы подумали… что, может, она… если она меня увидит, то сразу…
— Признается?
— Да!
— Застать ее врасплох решили?
— Да! Пришла, а там… — Я замолкаю. Потом спрашиваю: — А кто была та женщина?
— Некая Лариса Крылова, подруга Зинаиды. Тоже актриса. Жила у Зинаиды, стерегла квартиру.
— А где Зинаида?
— У мамы в Зареченске. Около двух недель назад вернулась из Италии, сыграла в двух или трех спектаклях, а на следующий день после вашего культпохода в театр попросила отпуск по семейным обстоятельствам, показала телеграмму от больной матери и была такова. Похоже на бегство, вы не находите? Почему? Вот если бы она вас увидела…
Он испытующе смотрит на меня. Я похожа на терзаемого в аду грешника. Давно мне не было так стыдно!
— Постойте! Я не понимаю… — пробормотала я, — получается, Зинаида что-то знала и сбежала… но если собирались убить Зинаиду, то почему убили Ларису? А может, хотели убить именно Ларису, и Зинаида здесь вообще ни при чем? Ведь если пришли к Зинаиде, а ее не было дома, то Лариса так им и сказала… возможно, даже дверь не открыла — сейчас люди всего боятся…
— Екатерина Васильевна, а давайте смоделируем ситуацию, — предложил вдруг Леонид Максимович.
— Давайте. А как?
— А вот так: представьте себе, что вы Лариса.
— А это обязательно?
— Боитесь?
— Ну, вообще-то… нет.
— Ну и ладушки. Итак, вы — Лариса. Вы одна дома. Раздается звонок в дверь. Что вы делаете?
— Спрашиваю, кто там.
— А вам отвечают, что принесли передачу для Зинаиды Метлицкой. Вы смотрите в глазок и видите… что? Ну, скажем, громадный букет белых лилий. Что вы сделаете? Что сделает любая женщина, а тем более — актриса?
— Я открою дверь.
— Вот видите!
— Но тот, кто войдет, увидит, что я не Зинаида, отдаст цветы, повернется и уйдет!
— Да, если он знает Зинаиду в лицо. А если нет?
— А если нет, то я скажу ему, что я не Зинаида…
— Если успеете.
— Вы хотите сказать…
— Ларису удавили ленточкой от букета прямо в прихожей. А букет бросили на пол. Там нашли пыльцу и лепесток цветка…
— А потом ее перенесли в комнату?
— Перетащили. У нее ссадины на кистях рук и локтях, в тех местах, где они касались пола. И частички от соломенной циновки на одежде…
— И потом он проделал с ней все это? Уложил на диван, расправил одежду, сложил руки… — Я с содроганием вспомнила подробности увиденной картины. — И поставил в вазу лилии…
— Видимо, так.
— Зачем?
— Не знаю. Может, у него такое извращенное чувство юмора — она ведь актриса. Вот он и устроил представление. Может, режиссер-неудачник самоутверждался… Много «может»…
— Он психопат! И про лилии не забыл, и туфелька на полу… и разбросанные бумаги… Зачем?
— Бумаги, возможно, случайность. Убийца искал что-то. Бумаги на полу — это содержимое письменного стола Зинаиды — счета, письма, программки спектаклей, документы… Искал, но не нашел.
— Откуда вы знаете?
— Мне кажется, вы его спугнули. Когда вы пришли, он был еще там.
— Он был там?! — Я уставилась на него, открыв рот. — Откуда вы знаете?
— Я ни за что не поверю, что убийца ушел, оставив дверь открытой. Ведь в его интересах, чтобы труп нашли как можно позже. А когда туда пришли вы, дверь была открыта.
— И что, по-вашему, это значит?
— Только то, что он открыл эту дверь для вас.
— Зачем?
— Не знаю, Екатерина Васильевна.
— А как он узнал, что это я?
— Этого я тоже не знаю. Может, увидел через окно.
— И понял, что я иду к Зинаиде? Значит, он меня знает? — На меня нашла ледяная волна ужаса.
— Возможно. А ушел он, когда вы были в комнате. Вы слышали щелчок, помните, вы рассказывали?
— Да.
— И когда вы вошли, вы оставили дверь открытой, помните?
— Да.
— А потом, когда ожидали нас, вы сказали, что отперли дверь, чтобы мы сразу вошли, помните? Значит, дверь была заперта. Екатерина Васильевна, не хочу вас пугать, но мне все это очень не нравится. И если вам известно нечто, связанное со смертью сестер, то я бы хотел это услышать. Сейчас же! — Леонид Максимович выжидательно посмотрела на меня.
Я удрученно молчала… От чистосердечного признания меня удержал телефонный звонок.
— Да! — сказал Леонид Максимович нетерпеливо. И повторил свое «да» с разной интонацией еще несколько раз. Напоследок бросил: «Хорошо!», положил трубку и посмотрел на меня. — Мне придется уйти, Екатерина Васильевна. Сюда придет мой коллега, известный вам капитан Астахов, и вы изложите на бумаге все, что вам известно. — Он посмотрел мне в глаза: — Советую написать все. Даже то, что вы еще не успели мне рассказать. Не полагайтесь на интуицию и не руководствуйтесь эмоциями. Мне нужны не избранные факты, а все, слышите? Абсолютно все. Договорились? Да, еще. Сообщите, пожалуйста, данные вашей подруги Галины…
