Когда в феврале 1922 года Эрнест и Макалмон встретились в Рапалло, Макалмон был на гребне успеха. Он успел издать сборник стихов «Изыскания» в престижном, но небольшом издательстве «Эгоист пресс» в Лондоне и книгу рассказов «Стремительное множество» (название предложил его друг Джеймс Джойс). В 1923 году Макалмон опубликует две книги – сборник рассказов «Настольная книга» и автобиографический роман «Постпубертатный период». Его считали многообещающим литератором; Эрнест Уолш, редактор «Квартера», назовет Макалмона «самым честным и подлинно американским из наших писателей и единственным, кто может всерьез соперничать с Джозефом Конрадом и Джеймсом Джойсом».
Т. С. Элиот, познакомившийся с Макалмоном в Лондоне, говорил о нем как об «очень обаятельном человеке с живым умом и приветливым характером». Хемингуэй и сам писал Макалмону, вскоре после знакомства, что еще не опубликованный роман Роберта «Деревня» «абсолютно первоклассное и чертовски интересное чтиво». На всем протяжении 1920-х годов Хемингуэй будет продолжать поддерживать творчество Макалмона.
Макалмон оседлал и волну успеха в свете. Он был «самым популярным представителем «толпы», как он говорил», – отмечала Сильвия Бич в мемуарах. Ему все подражали. Бич продолжала: «Он играл главную роль в любой компании, где бы ни находился. Если сейчас Макалмон был постоянным посетителем какого-то кафе или бара – именно там можно было увидеть всех и каждого».
Зимой 1922/1923 года Макалмон решил создать издательство, которое получит название «Контакт эдишнс» (напоминавшее название литературного журнала, над которым они работали с Уильямом Карлосом Уильямсом в Гринвич-Виллидж). Две первые книги, выпущенных издательством, были его собственными, однако в удивительно короткое время он договорился об издании произведений Мины Лой, Марсдена Хартли, Уильямса и Брайхер. Щедрый дар сэра Джона Эллермана в середине 1923 года значительно облегчил его финансовое положение и позволил Макалмону осуществить свои экспансивные планы насчет издательства.
В начале 1923 года, возможно, уже в феврале, когда он находился с Хемингуэями в Рапалло, Макалмон решил взяться за книгу Хемингуэя, которая в тот момент называлась просто «Рассказы». Существовала одна несуразность, или трудность, быстро превратившаяся в счастливое обстоятельство: планируемое Биллом Бердом издание книги Хемингуэя. Поскольку эта книга входила в серию прозаических произведений, редактором которой должен был стать Паунд, в договоре она была обозначена прочерком, «пустышкой», потому что в момент объявления о выходе серии оставалось неясным, какие именно произведения Хемингуэй предоставит Берду. (Видимо, Эрнест отправил один экземпляр проспекта Берда домой, потому что из Оак-Парка пришли два отдельных заказа: письма от обоих родителей на именных бланках, и в каждом была заявка на пять экземпляров «пустышки».)
Макалмон дорожил каждым автором, которого публиковало «Контакт эдишнс» в 1923 году, особенно Марсденом Хартли – хотя ни один критик открыто не замечал Хартли, который, в общем-то, был известным художником. Высоко оценивали «Лунный путеводитель» Мины Лой (Макалмон написал название с ошибкой), хорошие задатки показывал и Уильямс, как модернистский поэт. Макалмон не ждал от Хемингуэя слишком многого, хотя известие об его включении в антологию рассказов О’Брайена в 1923 году придало ему больше уверенности. Макалмон был очень разборчивым, хотя и он принимал неправильные решения. И все же насчет Хемингуэя он оказался прав на сто процентов. Он заметил, что Эрнест «делает успехи» и добавил: «[У него] врожденный талант привлекать интерес публики, у этого парня. Он настоящее дитя света, просто понаблюдайте за ним несколько месяцев. Всюду, куда бы ни было направлено внимание публики, вы найдете Эрнеста с широкой милейшей мальчишеской ухмылкой, и он кует железо, пока горячо».
Эрнест и Хэдли провели с Макалмоном и Стратерами лишь пару вечеров, когда вернулся Эзра, и Хемингуэи отправились в пешеходную экскурсию по местам, связанным с Малатестой. Эрнест проявил особый интерес к полям сражений, где разворачивались военные кампании кондотьеров. Хэдли вспоминала: «Это был… поход с рюкзаками за спиной, мы доставали из мешков еду на каком-нибудь склоне – местный сыр, фиги и вино – и ели». У Сирмионе пары разошлись; Эрнест и Хэдли отправились в Кортину кататься на лыжах. Там Эрнеста настигла телеграмма Джона Боуна из «Стар» с сообщением, что редакция намеревается отправить его на месяц в оккупированный французами Рур, немецкий промышленный центр. Эрнест согласился приехать только на десять дней и оставил Хэдли в Кортине. Он заехал ненадолго в Париж, чтобы получить визу и необходимые для поездки в Германию письма, что было в особенности сложно. Потом сел на поезд, направляющийся в Страсбург. Хемингуэй написал десять статей для «Стар» о франко-немецких отношениях и оккупации Рура, но три из них были отправлены из Парижа. Он был не особенно проницательным в отношении оккупации и кризиса, связанного с военными репарациями. В самом деле, это будет его последняя длительная командировка за границу в качестве корреспондента «Стар», потому что после того, как лето кончилось, Эрнест и Хэдли вернулись в Торонто, где у Хэдли родится ребенок, и Эрнест будет работать в газете полный рабочий день. Они предпочли, чтобы ребенок родился поближе к США. Эрнест, видимо, считал, что, будучи новоиспеченным одомашненным семьянином, он должен работать полный рабочий день.
* * *
Летом 1923 года Хемингуэй открыл для себя Испанию и узнал о корриде – боях быков; открытие изменило его жизнь. Дифирамбы Испании и боям быков пел Майк Стратер в Рапалло, причем Эрнест уже слышал о корриде от Гертруды Стайн, которая сама была в некотором роде aficionada [исп. поклонница. – Прим. пер.]. (Она написала стихотворение, включенное в сборник «География и пьесы» 1922 года, «Я должна написать историю Белмонте» о матадоре Хуане Бельмонте, которое Эрнест прочитал.) В собственной, весьма значительной книге о корриде, «Смерть после полудня» (1932), Хемингуэй признается, что слышал, как Стайн говорит о матадоре Хоселито, и видел фотографии ее и Токлас на корриде. Ссылаясь на зверское обращение греков с вьючными животными, он добавил, что не хочет видеть раненых лошадей – которых быки часто потрошили во время боя.
Теперь, оглядываясь назад, Хемингуэй анализировал, почему считает важным на этом этапе своей жизни увидеть корриду. Его замечания чрезвычайно проницательны и, как часто бывает, довольно точны: «Единственное место, где можно видеть жизнь и смерть, вернее сказать, смерть насильственную, это арена для боя быков, и я страстно желал попасть в Испанию, где смог бы изучить сей феномен подробнее. Я учился писать на простейших вещах, а насильственная смерть как раз и есть одна из самых незамысловатых и основополагающих вещей» («Смерть после полудня») [не нашла, кто переводчик. – Прим. пер.]. Возможно, именно сейчас, в ретроспективе, мы считаем замечания Хемингуэя точными, потому что уже привыкли к мысли – читая нашего Хемингуэя, – что писатель, изображающий жизнь наиболее просто и фундаментально, отталкивается от пристального наблюдения и изучения насильственной смерти. В то время, когда Хемингуэй писал, такое никоим образом не было обычным явлением. Можно утверждать, что он прекрасно осознавал противоречивость своих аргументов, и потому и напишет полноценную книгу (и потом еще одну, «Опасное лето») на эту тему. Есть нечто странное в том, чтобы связывать насильственную смерть с литературной работой; это говорит о примечательных чертах характера Хемингуэя. Эрнест говорил о корриде Биллу Хорну: «Это все равно что сидеть в кресле зрителя на поле брани, при том, что с тобой ничего не случится».
Боб Макалмон, с кем Эрнест провел немного времени после того, как вернулся в мае в Париж, собирался поехать в Испанию. В своих мемуарах о том времени, «Гении вместе», написанных десятилетие спустя, Макалмон признается, что он, Эрнест и Билл Берд разговаривали о поездке на неделю, а потом договорились, что Эрнест и Боб поедут вместе, а Берд присоединится к ним в Мадриде, в первые две недели июня. По ходу дела стало ясно, что счета будет оплачивать Макалмон.
Макалмон был алкоголиком, но и Эрнест мог не уступать ему (о привычках Берда сообщений нет). Они уже успели «хорошо залиться виски», когда сели на поезд. В какой-то момент по пути в Мадрид произошел случай с мертвой собакой, знакомый всем, кто читал биографию Хемингуэя. Макалмон рассказал об этом случае в «Гениях вместе». На сортировочной станции поезд остановился рядом с вагоном-платформой, стоявшей у соседнего перрона. На платформе лежал труп собаки, кишащий личинками. Макалмон отвернулся, а «Хемингуэй пустился в рассуждение о столкновении с реальностью», как писал Макалмон. Эрнест сообщил Бобу, что на войне он видел сложенные в кучу человеческие трупы, которых точно так же поедали личинки. Он советовал смотреть на труп собаки бесстрастно и с научной точки зрения. Эрнест объяснял, что их поколение должно приучить себя к лицезрению суровой действительности. Макалмон продолжил рассказ и добавил, как Эрнест спросил его: «Черт побери, Мак, ты пишешь как реалист. Ты хочешь, чтобы мы считали тебя романтиком?» Свой рассказ Макалмон завершал замечанием, что «с проклятьями» ушел в вагон-ресторан: он и сам видел много трупов, съеденных личинками, и ему не было нужды смотреть на мертвую собаку во имя литературы.
