- Тема...Тема... он меня убил... он убил меня, Тема..., - шептал лейтенант, глядя на сержанта широко раскрытыми глазами.
- Давай, - выдохнул Артем, и мы начали приподнимать лейтенанта. Когда положили его на ковер, я чуть не упал, уткнувшись ему в грудь. Тут я услышал вздох, и взглянув парню в лицо, понял что все. Широко открытые глаза неподвижно смотрели в потолок, подернувшись мутной поволокой.
- Твою мать, - выдохнул сержант, и отвернулся, вставая. Я тоже отвернулся, сглатывая вязкую слюну. Зря отвернулся, потому что стоя на коленях, уперся взглядом в лежащего Коляна, вернее в его лицо, обезображенное моим выстрелом. Также хорошо было видно тело женщины, с раскуроченным выстрелом плечом и шеей. От выстрела ее перевернуло, и даже в полутьме было видно, что уже синюшного цвета бедра у нее обезображены целлюлитом. Тут уж я не выдержал, и, отвернувшись, уже не пытался сдерживать рвотные спазмы. Скудного завтрака внутри сразу не стало, но что-то еще в желудке было. Желчь наверное. Через минуту примерно, поняв, что ничего больше из меня не выйдет, я встал, утирая рукавом слюни напополам с соплями. Пока меня полоскало, сержант терпеливо ждал, держа укорот наперевес, направив его стволом в сторону двери, из которой выскочил этот бешеный. Дождавшись, пока я закончу, он махнул мне рукой.
- Бери ствол, прикроешь, - получилось полувопросительно.
Я кивнул, и, подобрав пистолет, пошел за ним. Мелькнула мысль - хорошо, что лейтенант ПМ с предохранителя снял, я из такого в первый раз в жизни стрелял. А если б на предохранителе стоял, то все, амбец. Это бешеный нас бы всех порвал, буквально. Меня передернуло, пока я шагал за Артемом. В комнате, из которой вылетел Колян, никого не было. Мебели тоже почти не было, кроме обшарпанного секретера и засаленного разложенного дивана, но без постельного белья. На частично сорванных обоях виднелись незамысловатые детские рисунки, выполненные фломастерами. Справа, в углу, был еще дверной проем, завешенный тканью. Сержант встал слева, наставив туда ствол, и сделал движение подбородком. Я его понял, и, встав с другой стороны, медленно потянул на себя одеяло, служившее занавеской. Кивнув, сержант скользнул в комнату, я за ним. В комнате было две кровати, а в одном из углов стояла детская кроватка, но даже без матраса.
На одной из кроватей, побольше, двуспальной, одеяло было откинуто, видно Колян там спал. Блин, спал бы дальше, нет, ему проснуться приспичило. На второй под красно-черным одеялом в клеточку, кто-то спал. Посмотрев на меня, Артем кивнул в сторону кровати, и опять просипел что-то, что я опять не понял. Но переспрашивать не стал, судя по тому, как он взял на прицел спящего, и застыл, я догадался, что он имел ввиду. Подойдя к кровати, переложив макаров в левую руку, я схватил одеяло, и резко его сорвал. Спящий на кровати тщедушный лысый солдатик не отреагировал. Что солдатик догадаться было не сложно, судя по штанам и болотного цвета майке. Рядом с кроватью, сразу я и не заметил, стояли кирзачи со свисавшими с голенищ портянками. Рядом с ними была кинута куртка, от комка. Несколько секунд мы его просто рассматривали. Бросились в глаза голые ноги с грязными пятками. Спящий парнишка перевернулся на спину, и глубоко вздохнул, причмокивая губами во сне. Посмотрев ему в лицо, я опешил. Армия млять, на вид ему лет пятнадцать. Сын полка. Я почувствовал волну бешенства. Меня не взяли, а таких берут недоношенных. Пока я бесился, наблюдая за блаженным выражением лица спящего, Артем с размаха, подошвой ботинка ударил его в бок. Глаза тот открыл сразу, и начал пытаться вздохнуть как рыба, выброшенная на берег. Сержант между тем схватил того за руку, и выворачивая ее, швырнул солдата на пол. Приземлился он смачно, встретившись лицом с дощатым полом, и тут же получил несколько раз ногой под ребра. Последний удар откинул его к стене. Подскочив к нему, Тема ударил его ногой в плечо, так что лысого развернуло. Наклонившись, уже рукой, рванул его за плечо, так что он оказался спиной к стене. После глянул на меня, и, увидев, что я неотрывно наблюдаю за процессом, кивнул на дверь.
- Посматривай, - и я сразу же обернулся к дверному проему, опомнившись, так наяву и представив очередного Коляна, влетающего уже в эту комнату. Сержант между тем снова повернулся к солдату.
- Имя! - прошло пару секунд, ответа я не слышал, солдатик никак отдышаться не мог, это я видел краем глаза, поглядывая.
- Имя я сказал! - второй вопрос сопровождал глухой звук удара.
- Саша зовут, не бейте, пожа...
- Фамилия!
- Го..., - пытаясь вздохнуть, - Го... Гомов.
Не повезло фамилией, подумал я. Пока Саша Гомов захлебываясь словами, перегонявшими друг друга, рассказывал сержанту все, о чем тот спрашивал, я вспоминал своих друзей знакомых детства с неоднозначными фамилиями. И детскую жестокость школьную. Да и не только школьную. Да и не только детскую.
25 апреля, день.
Ермаков Станислав, Красный Бор.
Общий санузел был в конце коридора, и пока я туда шел, меня било крупной дрожью - вчера, то есть не вчера, а сегодня утром ложась спать, разделся, а когда проснулся, был четко виден пар при дыхании. В санузле в кранах вода была, но текла тоненькой струйкой, от вида которой становилось еще холоднее. Набрав в ладони ледяной, до ломоты, воды, плеснул себе на лицо, предварительно глубоко вздохнув. Дальше стало проще и бодрее. Пока умывался и чистил зубы, прекрасно слышал, как Дим с нашими новыми знакомцами очищают от снега парковку. Пастораль, как обычно без городского шума скрипы лопат и произнесенные не в полный голос слова прекрасно слышались и на приличном удалении.
Обратно по коридору бежал уже бодрячком. Было желание покидать снег вместе с парнями, чтоб согреться, а то промерз я основательно. Зашел в номер одеваться, и застыл. Черт, черт, ну что за херня, ну почему так не вовремя? Я скривился, прислушиваясь к нытью зуба. Не было печали. Достал из сумки пакет с лекарствами, который предусмотрительно всегда брал с собой, кинул на зуб таблетку анальгина. Когда спускался по широкой лестнице в зал, зуб ныть уже перестал. Увидел за одним из столов взъерошенного Дима с кружкой кофе, и двух девушек. Дим, жестикулируя, что-то рассказывал, все заразительно смеялись. Ни Вовы, ни предпринимателей не было. Подрулил к стойке, где усталая администраторша нехотя налила мне чашку. Кофемашина огоньками не мигала, а кипяток мне наливали из помятого алюминиевого чайника.
- Всем доброго утра! - присел я за стол. Ирина, черноволосая, вежливо поздоровалась. Ольга лишь улыбнулась, посмотрев на меня блестящими в полутьме глазами. Я с трудом оторвал взгляд от нее взгляд.
В зал принесли еще несколько свечей. Общую картину не изменило, потому что внезапно стало можно курить, и дым висел топором. В литровой бутылке водки у нас осталось уже меньше половины, а две бутылки вина, как и бутылка коньяка, давно перекочевали под стол. Девушки уже все сами пили коньяк, разделавшись с вином. Неясно откуда появился Вова со своей девушкой. Серега оказался балагуром, каких поискать, и смех за столом практически не утихал. Лишь Ольга, на которую я заглядывался, стараясь делать это как можно незаметней, только улыбалась, редко-редко бросая на меня короткие взгляды. Вскоре, поставив фужер на стол, она поморщилась, и сообщила нам, что ненавидит сигаретный дым, и лишь только то, что все мы настолько приятные, держало ее столько времени в таком прокуренном помещении. Дим сразу же предложил переместиться всем в наш номер, но она вежливо отказалась. Пожелав всем спокойной ночи, ушла, напоследок так глянув на меня, что выдержать несколько минут и не сорваться за ней сразу, мне стоило большого труда. Поднимаясь по лестнице, я придумывал объяснения для тех людей, в номера которых сейчас буду ломиться, если ошибся.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
