К маю степень японской угрозы Индии достигла уровня, предсказанного британским Штабом объединенного планирования двумя месяцами раньше: одиннадцать дивизий следовали морем и еще две переходили границы со стороны Бирмы[139]. Поскольку Калькутта была взята, японцы оказались перед своим следующим решением — о главном походе. Окончательным решением было движение на запад, с конечной целью взять Бомбей.
Перспектива движения через субконтинент, при открытых флангах и проходившем сложный путь снабжении из Японии, пугала. Базировавшиеся на Цейлоне субмарины уже начали наносить потери японским войскам и конвоям подвоза. Но это не было сопротивлением настолько сильным, чтобы смять затянувшееся наступление японцев. Ключом к пониманию этого было мнение британцев — в Дели, не в Лондоне, — что ситуация безнадежна[140]. Как у французов в 1940 году, это дало толчок к тому, что даже ограниченные оперативные и тактические поражения имели стратегические последствия, а также к тому, что доступная глубина и ресурсы не были эффективно использованы. Падение Индийской империи во многом напомнило падение Франции. Она не смогла оправиться после тактических и оперативных поражений, так как желание, воля и готовность нации сопротивляться были низкими. Многие из индийских дивизий оказались неготовыми к сопротивлению точно так же, как не были готовы к сопротивлению необученные и плохо вооруженные французские резервисты в 1940 году .
Массового восстания индусов по поводу встречи с японцами не произошло, хотя волнения были величайшей помехой англичанам в их военных усилиях. Это не означало, что только меньшинство образованных классов Индийской империи могло бы сказать: «Лучше японцы, чем англичане» или, в случае многих мусульман, — «Лучше японцы, чем Партия конгресса с индусским большинством» — как лишь меньшинство французов сказало: «Лучше Гитлер, чем Леон Блюм» в годы, предшествовавшие катастрофе 1940 года. Такое отношение, скорее, говорило о том, что у них не было воли, чтобы мобилизовать для войны все общество и всю экономику, как это сумел сделать Сталин в Советском Союзе в 1941 году или как — без применения тайной полиции — мобилизовал Британию Черчилль в 1940-м.
К тому же Индийская империя в 1942 году переживала кризис законности власти. В какой-то степени совершенно не важны были образованные индусы, желавшие независимости. Англичане так продумали военную составляющую Индийской империи, что они не имели значения; личный состав набирался из групп, традиционно связанных с британской армией. Военные ресурсы должны были обеспечиваться, по требованию, системой местного командования. Но все больше не индусы, а британское руководство (и англизированные индусы, которые тоже были частью правящих классов британской Индии) не верило в Империю. Они не хотели сражаться и умирать за сохранение британского правления в Индии, не имели воли к борьбе, какую имела Британия в 1940 году.
Это привело к провалу сопротивления на всем субконтиненте. Японцы двигались в вакууме. Их продвижение замедлялось лишь летней жарой и общественной анархией, следствием падения британского правления. Англичане удержались на Цейлоне, на юге, — японцы не считали, что туда стоит двигаться, — и в Пенджабе и Синде, где был порт Карачи, гавань для подкрепления. Дополнительные британские дивизии прибыли в мае и июне[141]; прибыли американские самолеты, чтобы обеспечивать воздушное прикрытие. Японцы усомнились в решении выступить вместо Операции-11, в качестве модели вторжения, с Операцией-21, которая ограничивала способность японцев двинуться на линии коммуникации британцев, ведущие к территориям, которые те все еще удерживали. Так как Цейлон должен был становиться все более изолированным по мере продвижения японцев на юг, они были не готовы стянуть дополнительные ресурсы, которые потребовались бы для вторжения.
Попытка оккупации
Самым первым результатом падения Дели и бегства правительства наместника в Карачи стало укрепление японских позиций в Китае. Без снабжения и обеспечения пополнениями, которые поступали с индийских баз, воздушные силы союзников в Китае по большей части развалились. Способность японцев к продвижению в Китае ограничивалась только все более растущей нехваткой собственных ресурсов, которая в свою очередь была связана с вторжением в Индию.
Когда японцы начали широкомасштабную оккупацию субконтинента, первой реакцией индийского населения было любопытство[142]. Индусы были совершенно безоружными после британской политики, направленной на предотвращение активного сопротивления, а также создания ощущения бессилия, так, чтобы они не могли оказать сильного сопротивления даже при достаточной к тому причине. Население Индии к тому же столкнулось с более насущной проблемой — бездействием систем. По всей стране были разрушены инфраструктура и промышленность — как это было в Бирме и на Андаманских островах[143]. Это означало, что перспектива нехватки продовольствия скоро станет реальностью .
После захвата главных объектов в Индии японцы снова применили ту же практику, что и в Гонконге, Сингапуре и Рангуне. Она заставили заключенных-англичан подметать улицы, полагая, что это станет ритуальным актом публичного унижения. Однако, как и в предыдущих случаях, это лишь увеличило уважение к британским военным со стороны населения, увидевшего, что и в тяжелых условиях британцы поддерживают дисциплину. Это, вместе с немедленным крушением экономики, привело к тому, что британское правление очень скоро стало вспоминаться с тоской многими индусами.
Плохо подготовленные к контролю большей части Индии — и в то же время пытаясь установить такой же контроль в Китае, — японцы переняли британскую систему управления, включая неевропейцев-служащих, годную для любого случая. В результате этого правление приняло вид продолжения прежнего владычества при новом, более жестоком и грубом и менее эффективном руководстве. Фактически управление сосредоточилось в руках относительно немногих японских военных — при том, что армия на деле доказала свою большую по сравнению с флотом жестокость.
Индийские националисты, радовавшиеся избавлению от британского правления, обнаружили, что японцы вовсе не сочувствуют их требованиям о самоуправлении. Что касается японцев, то им руководители партии конгресса не казались подходящими для сотрудничества кадрами. Японцы, вероятно, произносили риторические фразы об избавления Азии от доживающего последние дни империализма и о возрождении Азии для азиатов, однако когда они увидели, что англичане пересажали лидеров Партии конгресса в 1942 году, то решили оставить тех в тюрьме. Японцы сочли, что эти люди — не более чем англичане со смуглой кожей, и что если они сопротивлялись правлению далекого британского императора, то вероятнее всего будут сопротивляться и правлению императора японского .
Ганди, несмотря на свою всемирную известность, был оставлен в тюрьме. Когда последователи Ганди в штате Орисса встретили введение натурального налога продуктами пассивным сопротивлением, по ним открыли ураганный огонь, а сам Ганди был приговорен к обезглавливанию. К счастью для японцев, трезвые головы в Токио предотвратили казнь, однако этот случай ясно показал, как быстро растет напряжение между завоевателями и завоеванными. В Индии повторилось то же отношение к японцам, что и у жителей Андаманских островов, первыми испытавших японскую оккупацию: впечатленные их расторопностью, точностью, энергией и дисциплиной, они были приведены в ужас зверствами и жестокостью, свойственными японской системе.
Японцы вскоре ввели в Индию собственную армию индусов, которая была составлена из военнопленных и этнических индусов Юго-Восточной Азии после побед при Сингапуре и Гонконге[144]. Эти части почти не принимали участия в завоевании Индии; их использовали в основном для доставки грузов и выполнения второстепенных обязанностей, включая оккупацию. Эти соединения были важны тем, что их использование позволило японцам взять напрокат идею индийского национального движения, испытав и сделав законной свою власть. Тем не менее развал «добровольной» Индийской Национальной армии в декабре 1942 года показал, насколько неэффективно действовали японцы, столкнувшись с индийской реальностью, во всем, кроме попыток прямой работы с местными посредниками, которая была характерна для их действий от Кореи до Юго-Восточной Азии — через Китай[145].
Голод 1943 года в Бенгалии привел к первому крупному кризису японского правления. Он унес несколько миллионов жизней и отразил скудость урожаев в большинстве индийских земель и потерю импорта риса из Бирмы. Японцы реквизировали большую часть оставшихся транспортных средств для обеспечения своей продолжающейся кампании против британцев на юге и западе, так что возможность ввозить продовольствие была мала. Несмотря на продолжающиеся налеты на Цейлон, которые очень затрудняли их наступательные возможности, японцы продолжали взимать рисовый налог на пике голода — как было на Яве при подобных обстоятельствах.
