Ф.М. Достоевский, описывая современные ему события, буквально пророчески заглянул и в тяжкую историю XX века: «Кончилось тем, что теперь всякий-то в Европе образ и язык держит у себя за пазухой давно уже припасенный на нас камень и ждет только первого столкновения. Вот что мы выиграли в Европе, столь ей служа? Одну ее ненависть!.. Они признают нас за воров, укравших у них их просвещение, в их платья перерядившихся. Турки, семиты им ближе по духу, чем мы, арийцы. Всему этому есть одна чрезвычайная причина: Идею мы несем вовсе не ту, чем они, в человечество — вот причина!.. Европа нас хвалит, по головке гладит, но своими нас не признает, презирает нас втайне и явно, считает низшими себя как людей, как породу, а иногда так мерзим им мы, мерзим вовсе, особенно когда им на шею бросаемся с братскими поцелуями»{198}.
Ф.М. Достоевский в других своих произведениях раскрыл суть, в чем состояла русская идея. Она, по его мнению, состояла в полном отрицании всех трех бесовских искушений, которыми был искушаем Спаситель во время 40-дневного поста, и именно это вызывало (и вызывает) ненависть к Православной России, как последнему оплоту Истины.
А.И. Солженицын ту же мысль Ф.М. Достоевского о стратегических просчетах политиков перенес в 1916 год, приведя диалог двух своих героев, в одном из которых (в Воротынцеве), просматривается облик А.И. Верховского: «Или Балканы? — не унимался Воротынцев. — Стоило нам для болгар брать Плевну, мерзнуть на Шипке? Вся идея возглавить славянство — ложная, вместе и с Константинополем! Из-за славянства мы с немцами и столкнулись. Шли они на Балканы, дальше в Месопотамию — а нам что? Это — английская забота. Да и для сербов — чего мы добились? Третий год воюем за Сербию и Черногорию — и что? Они стерты с лица земли. И мы — шатаемся. Миллионы — в земле, два миллиона в плену, если не больше, да крепости сокрушены, области отданы, — все для союзников!»{199}
Как бы то ни было, но четко прослеживается последовательность событий: убийство Франца Фердинанда летом 1914 года, создание «Королевства сербов, хорватов и словенцев» в 1918 году, распад Югославии в конце XX века…
В глобальной стратегии НАТО, Югославия занимала исключительное место. Эта страна являлась самой важной страной в системе европейской обороны и представляла собой наглядный пример влияния географического положения на оборону Североатлантического союза в целом и оборону самой Югославии: в силу расположения гор и рек большинство путей сообщения Югославии идут на север и юг, что облегчает вторжение с севера. Кроме того, это была коммунистическая страна, не имевшая общих границ с СССР. Хотя в послевоенные годы Югославия занимала выжидательную позицию, получая выгоды как от Советского Союза, так и от западных держав, она являлась членом важного Балканского пакта, примыкающего к Североатлантическому союзу, и тем была застрахована от нападения соседей, находящихся под коммунистическим влиянием{200}.
А.И. Солженицын в 1997 году так писал о трагедии, случившейся с Югославией: «На наших тазах разыгравшаяся кровавая югославская трагедия (и еще закончилась ли она?), конечно, кладет свою вину на коммунистическую дружину Иосифа Тито, нарезавшую по стране произвольных внутренних границ, попирая всякий этнический смысл, и даже насильственно переселявшую этнические массы, — но и свою же вину на почтенное содружество лидеров крупнейших западных держав, с ангельской наивностью принявших те фальшивые границы всерьез и поспешивших моментально, в сутки-другие, признать государственную независимость нескольких отколовшихся территорий, чье образование было им, очевидно, выгодно. Так именно они дали толчок ко многолетней изнурительной гражданской войне»{201}.
Из глубин веков в современный «цивилизованный» мир дошли слова пророка: «…Четвертое царство будет на земле, отличное от всех царств, которое будет пожирать всю землю, попирать и сокрушать ее»{202} …
Американские журналисты Д. Уайз и Т. Росс в 1959 году написали книгу, основанную на обширном фактическом материале. В своей книге они не упоминали о масонах, но смогли ясно доказать, что существуют два правительства. Одно из них видимое, другое — невидимое. Первое — это правительство, о котором дети узнают из учебников, а взрослые из газет. Второе — сложный скрытый механизм, проводящий свою, независимую политику по всему миру{203}.
Историк Б.А. Старков подвел итоги деятельности масонских лож на Балканах: «Масонский фактор в политической жизни Юго-Восточной Европы в полной мере заявил о себе в конце XX столетия, после ликвидации коммунистических режимов в Балканских странах. Все они стали объектом экспансии международного политического масонства, которому в значительной степени удалось реализовать свои планы»{204}.
На такой точке зрения ученого и подведем черту под этой версией.
Глава IV.
РОДОВОЕ ПРОКЛЯТИЕ. ЧЕМУ БЫТЬ, ТОГО НЕ МИНОВАТЬ
Тогда я увидел дела Божий и нашел, что человек не может постигнуть дел, которые делаются под солнцем. Сколько бы человек ни трудился в исследовании, он все-таки не постигнет этого, а если бы какой мудрец сказал, что он знает, он не может постигнуть этого.
Екклесиаст. 8.17Эрцгерцог, по воспоминаниям современников, был всегда мрачен и мистически настроен. Он знал, что масонские организации приговорили его, как главу воинствующей католической партии, к смерти и якобы даже читал этот свой смертный приговор. Эрцгерцогу не суждено было царствовать, он предвидел, что умрет на ступенях трона: «Я никогда не буду императором, — восклицал он в кругу своих приближенных. — Что-то плохое случится со мной, когда император (т.е. престарелый Франц Иосиф) будет на смертном одре». Видимо, поэтому эрцгерцог заблаговременно застраховал в одном из голландских страховых обществ свою жизнь на колоссальную сумму, что выяснилось уже после убийства{205}.
О страшном предчувствии, отмечает историк Ярослав Шимов, вспоминала впоследствии Зита, супруга другого эрцгерцога, Карла (после смерти в 1916 году Франца Иосифа Карл стал его преемником). Зита отчетливо запомнила, что Франц Фердинанд сказал тогда: «Не надо ничего говорить! Я совершенно четко это знаю. Через несколько месяцев я буду убит»{206}.
Перед поездкой на маневры эрцгерцог с супругой посетили германского кайзера Вильгельма II. По дороге к месту назначения в поезде Вена—Триест он не раз возвращался к своим мрачным предчувствиям и в каждой мелочи видел роковую примету. Мистический настрой не покидал эрцгерцога. Так, когда в салон-вагоне погасло электричество и пришлось прибегнуть к свечам, эрцгерцог сказал: — «Точно в гробу»… Летняя жара в вагоне вызвала другие эмоции: «Здесь жжет, а там внизу (на ж.д. полотне) нас забросают бомбами…»
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
