При «наличии отсутствия» подлинных документов, в «доказательство» предположения о масонстве А.И. Верховского разными авторами привлекаются «сильные» аргументы такого рода: если из пяти членов Директории четыре члена были масонами, значит, и пятый — генерал Верховский был тоже масоном. Однако это предположение не имеет под собой никакой реальной почвы и опровергается известным исследователем масонства эмигранткой Н. Берберовой, которой, судя по тону ее исследования, было бы очень желательно, чтобы Верховский тоже был включен в масонские списки. И все-таки Берберова вынуждена была признать, что «в архивах Франции и США нет следа этого»{193}.
В своей книге Берберова сделала несколько принципиальных ошибок, желая, видимо, подчеркнуть таким образом свое негативное отношение к А.И. Верховскому, назвав его на посту командующего Московским военным округом лишенным «всякой инициативы» (что абсолютно не соответствует действительности), а далее, увлекшись, назвала его даже «комиссаром Балтфлота», который «отказался послать четыре миноносца в Петроград, по распоряжению Временного правительства». Как говорится: «Найдите 3 ошибки»…
Другие авторы (их слишком много, и нет смысла указывать их имена) писали примерно так: если объективно анализировать деятельность Александра Верховского с февраля по август 1917 года, столь противоречивые поступки его можно объяснить только тем, что он беспрекословно выполнял чьи-то приказы, которым он не смел противоречить. Приказы эти не всегда совпадали с решениями Временного правительства, тем не менее 30 августа 1917 года Верховский был назначен Военным министром.
Так ли это? Как раз наоборот. Когда 20 октября 1917 года А.И. Верховский, на секретном соединенном заседании комиссий по обороне и по иностранным делам Предпарламента, в своей известной речи, в которой он излагал профессиональный взгляд на текущую ситуацию в стране, «бросил перчатку» практически всему составу комиссии, то этот мужественный (и отчаянный) поступок никак нельзя назвать посланием «братьям-каменщикам». Военный министр в масонском Предпарламенте был едва ли не освистан, и почти тотчас изгнан из масонского Временного правительства, а известно, что масоны со «своими» так не поступают (л. арх.).
То, что честно, то не таится света, а то, что несет зло, то прячется в потемках… Могла ли масонская мистика со смесью таинственных ритуалов, тайной политики, скрытностью и туманными источниками финансирования привлечь А.И. Верховского и заставить его изменить данной им присяге? Рискнем предположить, что не могла.
По учению Святых Отцов — «всякий грех начинается с помыслов». Могли ли быть дурные помыслы об организации покушения на эрцгерцога Франца Фердинанда у капитана Верховского? Снова рискнем ответить, что таких помыслов у него не могло быть в принципе.
В публикациях, посвященных «Черной руке», отводилось место тексту клятвы, произносимой каждым новым членом этой тайной организации. Новообращенный давал клятвенное обещание «забрать все тайны этой организации с собой в могилу». Подпись якобы ставилась собственной кровью… Ни одного подлинного документа, подтверждающего факт такой клятвы, до сих пор нигде не опубликовано, но если таковая клятва действительно давалась, пускай и в устной форме, то ее соблюдение открывало в будущем необъятное поле для версий, предположений, домыслов, и мифотворчества.
Итак, только в романах и отдельных публикациях встречаются утверждения о масонстве А.И. Верховского, но в подтверждение этого «факта» никогда, нигде и никем не было приведено ни одного подлинного документа. Наоборот, зная прямоту и абсолютную офицерскую честность А.И. Верховского, можно с полной уверенностью утверждать, что он ни при каких обстоятельствах не мог нарушить данную один раз клятву, а такую клятву он давал еще во время Русско-японской войны:
«Я, нижеподписавшийся, дал эту подписку в том, что ни к каким тайным обществам, думам, управам и прочим, под каким бы они названием ни существовали, я не принадлежал и принадлежать не буду, и что не только членом этих обществ, по обязательству, клятвам или через честное слово не был, но и не посещал и даже не знал о них и через подговоры как об обществах так и о членах тоже ничего не знаю и обязательств и клятв никаких не давал».
Александр Верховский Деревня Куаньдятунь 8 августа 1905 г.»{194}.Был ли капитан А.И. Верховский в 1914 году каким-либо образом связан с белградскими масонами? Или, если поставить вопрос шире: являлся ли вообще Александр Иванович членом масонских лож? Попробуем разобраться.
В одной из газетных статей под названием «Приключения русского масона» утверждалось: «доказанным является факт принадлежности к масонству А.И. Верховского, помощника Артамонова»{195}. Автор, находясь под впечатлением трудов историка О. Платонова, посвященных масонству, нисколько не сомневается в принадлежности Верховского к этой всемирной тайной секте. Но так ли это?
В «Сербском дневнике» Верховский не отдавал какого-то особого предпочтения сербам как таковым (без всякой связи с масонами), а отражал свое мнение лишь о стратегических интересах России на Балканах. В Белграде капитан Верховский общался как с военными деятелями (и в их числе с высшими должностными лицами), так и с крупными политическими фигурами, включая членов королевской семьи Карагеоргиевичей. Нельзя исключать, что часть из них состояла в масонских ложах, но встречи эти имели чисто рабочий характер.
В «Сербском дневнике» Верховский не посвятил масонам ни одной строчки, но зато сделал акцент на вмешательство политиков в военные вопросы. Он особо подчеркивал мнение сербского воеводы Радомира Путника (который считается масоном и членом «Черной руки») об отрицательном влиянии «политики» на «стратегию», о том, что в России было сделано много ошибок, начиная с походов Суворова в Швейцарию и Италию, и перенос войны 1812 года на территорию Европы, вопреки мнению Кутузова. Ранее на этих ошибках делал акцент Ф.М. Достоевский, считавший, что Россия претерпела много бед именно из-за того, что постоянно лезла в «европейские дела» в ущерб своим национальным интересам, без учета того, что «мы вовсе не Европа и что все у нас до того особливо, что мы в сравнении с Европой, почти как на луне сидим»{196} … Развивая дальше мысль, что мы не только европейцы, но и азиаты, Достоевский отмечал: «…Этот стыд и этот ошибочный взгляд дорого, очень дорого стоили нам в эти два века, и мы поплатились за него и утратою духовной самостоятельности нашей, и неудачной европейской политикой нашей, и, наконец, деньгами, деньгами, которых Бог знает сколько ушло у нас на то, чтобы показать Европе, что мы только Европейцы, а не азиаты… В двенадцатом году, выгнав от себя Наполеона, мы не помирились с ним, как советовали и желали тоща немногие прозорливые русские люди, а двинулись всей стеной осчастливить Европу, освободив ее от похитителя… И что же: все эти освобожденные нами народы тотчас же, еще и не добив Наполеона, стали смотреть на нас с самым ярким недоброжелательством и с злейшими подозрениями. На конгрессах они тотчас против нас соединились вместе сплошной стеной и захватили себе все, а нам не только не оставили ничего, но еще с нас же взяли обязательства, правда добровольные, но весьма нам убыточные, как и оказалось впоследствии»{197}.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
